СЭВИДЖ СО СТЕНДА ШАНЕЛЬ

СЭВИДЖ СО СТЕНДА ШАНЕЛЬ

До нового сезона еще месяц, но Ф. Г. позвонила из дома отдыха:

— Голубчик, найдите время, привезите мне мою роль — Евдокия даст ее вам. «Сэвидж» лежит на столике возле зеркала. А то я так наотдыхалась, что забыла свою профессию и не помню — ни кто эта американская дама, ни что она говорит. Заодно и побеседуем: свежий воздух начинает меня сводить с ума.

В электричке я перелистал тот самый альбом, который Ф. Г. беззвучно читала перед каждым спектаклем. Тогда он с переписанной от руки ролью был девственно чист. Теперь его не узнать: на полях, на оборотных сторонах листов — заметки, отдельные фразы, обведенные овалом, указания. Последовательность их появления не установить, да и так ли важно это?

Только титульный лист остался неизменным: монограмма «FR», которой Ф. Г. обычно надписывает свои книги, и заголовок «Миссис Сэвидж».

— Как хорошо, что вы приехали, — радостно встретила Ф. Г. — Сегодня рассказали чудный анекдот. Про меня. Немного грубоватый, но точный.

Приходит к врачу пациентка:

— Доктор, что со мной творится? Чувствую, постоянно чего-то не хватает. Позавтракаю — то же чувство, съем второй завтрак — опять. Пообедаю — чего-то не хватает, пополдничаю — то же самое. Поужинаю, поем перед сном — снова чего-то не хватает!

— Жопы вам второй не хватает! — сказал доктор. Мы смеемся, а Ф. Г.:

— Вы ничего не замечаете, а я уже дважды за прошлый сезон расширяла юбку. И здесь опять прибавила, хоть и стараюсь есть меньше, и хожу каждый день до одурения — по часу! Моя реплика в «Сэвидж» — «Это было, когда я еще пыталась похудеть!» — теперь вызовет гомерический хохот.

Она взяла альбом с ролью и стала разглядывать его.

— Вы обнаружили следы исканий моего места в искусстве? — улыбнулась она. — Переписали бы мои подпорки в свою тетрадь: может быть, это приоткроет страшную тайну — работу Раневской над ролью. А тайны, собственно, нет. Есть хаос, который непонятно как складывается в характер. Хаос, без которого роль мертва и нет простора для фантазии.

Я никогда не заведу учеников. Чему их учить, если у меня все не как у людей. Вот говорят: «Знает он роль назубок, разбуди среди ночи — прочтет любой монолог!». А по-моему, это ужасно! Раневская вовсе не обязана держать всю роль в голове. Ежечасно и ежесекундно. От этого с ума сойти можно. Я должна знать ее, только когда становлюсь миссис Сэвидж. Для меня тут и защитная реакция — сохранить свежесть текста, не заболтать его.

— А зачем вы переписали роль от руки? В этом тоже тайный смысл? — спросил я.

— Есть, — ответила Ф. Г. — Есть, как ни странно. Пока не перепишу всю роль своей рукой, она не моя. Да и на этих листках из машинки где бы я разместила свои подпорки?!

Вот некоторые из них.

Как это ни странно, к работе над Сэвидж я мысленно взяла слова Маркса: «Я смеюсь над так называемыми «практическими» людьми, их премудростью. Если хочешь быть скотиной, конечно, можно повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о своей собственной шкуре».

«Трудно по виду определить ее возраст. Ее лукавое лицо — моложаво, глаза живые, ясные. На лице заметна тень улыбки — это придает ей шутливый вид, даже когда она сердится. Седые волосы сияют, подкрашенные синькой. Они хорошо уложены. Одета нарядно».

Миллионерша со стенда Шанель!!! (Оценка Ф. Г. авторской ремарки. — Г. С.)

Неподражаемая миссис Сэвидж в исполнении Раневской

Я не знала, куда мне девать себя, чем заняться. Я так наслаждалась, мне так нравилось играть на сцене. Почему это люди так себя любят? Что в них хорошего?

Для меня секрет смеха — только в совокупности таланта драматурга, актера, режиссера. Если кто-то выпадает из этого звена — все идет прахом. Гений Чаплина — совокупность в нем актера, драматурга, режиссера и чудесного человека.

Потребность быть полезной, нужной они считают моим безумием.

— Мне плохо — сердце. Необходимо немедленно сделать педикюp!

— Зачем?

— А вдруг умру, как же без педиюра?!

Безумным легче довериться. Они не предадут.