Шанель № 5
Шанель № 5
Говорят, я все время нарушаю правила. Глупости! Я их не нарушаю, я их разрушаю. К чему мне правила, которые неудобны, да к тому же чужие?
У женщины должен быть свой запах. Не у каждой, нас так много, что запахов не хватит.
Но женщина не имеет права пахнуть тем, мимо чего она проходила, – пищей, пылью, сыростью и, уж конечно, потом! А еще она не должна пахнуть цветочной оранжереей, втиснутой в расфуфыренный флакон.
– Это не запах элегантности! – Я в сердцах швырнула в угол вычурное изделие из стекла немыслимой стоимости с цветком жасмина на этикетке. Откровенно надоело источать аромат целой клумбы. Хотя так благоухали все – от королев до кокоток, только цветы были разными.
– И что тебя не устраивает? – Мися совершенно спокойно красила губы. Она даже не удивилась такому бунту.
– Нет, ты только посмотри! «Вечернее опьянение»… Слава богу, хоть не «Утреннее похмелье».
Я взяла в руки другой флакон:
– «Волшебные сады Семирамиды»… Название-то придумали… Не думаю, что там вот так разило сиренью.
Мися расхохоталась:
– Ты предпочитаешь пахнуть кожей и лошадьми?
– Я предпочитаю пахнуть элегантно! Чтобы на вечер было достаточно маленькой капельки, а не половины флакона духов. И чтобы запах со временем не выветривался, а усиливался, даже чуть менялся.
Теперь подруга смотрела на меня с откровенным интересом.
– Да, да! Дело не в смеси, Мися, можно смешать левкой и розу, но это все равно будут левкой и роза. И выветрятся также быстро, значит, снова придется обливать себя этой гадостью.
– Но таких духов нет, Габриэль. Нет аромата, который устойчиво держался бы несколько часов. Так что душись своей «Семирамидой», и пойдем, нас уже ждут.
Я не впервые выказывала недовольство духами и их оформлением. Прошли те времена, когда мне казался замечательным только запах чистоты, а дешевый запах «Душистого горошка» от Флорис приводил в восторг! Теперь я предпочитала, чтобы запах чистоты был только основой, а оттенял его запах духов.
Только что могли предложить те, кто разливал волшебные жидкости в вычурные флаконы фабрики Лалика? Стеклодувы, конечно, старались, флаконы были самых немыслимых форм, даже их пробки делались в виде стеклянных скульптур. Помню фигурки лебедя и танцующей балерины… Некоторые женщины покупали духи ради флаконов, чтобы потом ставить их на видное место.
Но содержимое оказывалось еще более вычурным и, главное, немыслимо терпким. Душистым горошком от духов с таким же названием несло так, что могло сбить с ног слабых здоровьем. Устойчивого запаха не имели ни одни духи, любой выветривался через пару часов, приходилось либо душиться снова и снова, либо просто забывать о них.
Не то, все не то!
Особенно обидно сознавать, что новая женщина, которую мы уже вытащили из корсета и переодели, а потом даже подстригли, все еще пахла «Душистым горошком» или «Лукрецией Борджиа» – изобретением Пуаре. Нужно что-то новое.
Его подарил мне Великий князь Дмитрий Павлович. Нет, не флакон и даже не запах – знакомство с Эрнестом Бо, создателем нового аромата.
МОЕГО АРОМАТА.
Мы отправились на моей новой машине в Монте-Карло. Сначала Дмитрий не был в восторге, я поняла почему – безденежье. Но я быстро успокоила, объяснив, что бензин оплачен, отель тоже, а с ресторанами мы как-нибудь разберемся.
Между прочим князь похвалил мой новый костюм и запах, который, как ему показалось, костюму очень соответствует. Хотелось обозвать его дураком, у меня не бывает иначе! Но я сдержалась, все же он меня еще мало знал.
И все же обругала, но не Дмитрия, а мои духи. Надоело пахнуть, как все, а поделать с этим ничего не могу. Пыталась смешать по несколько капель разных духов, но получилось только хуже.
Князь вдруг довольно улыбнулся:
– Тогда у меня для вас сюрприз. Мы непременно должны заехать в Грасс!
Я, конечно, Грасс люблю, но рассчитывать на то, что в магазинах Грасса можно приобрести нечто другое, нелепо. Поморщилась:
– На улицах Грасса пахнет розами, а в магазинах так же, как в Париже.
– Э не-ет…
Дмитрий улыбался совершенно загадочно. Милый мальчик, он надеется преподнести мне «нечто волнующее, заключенное в волшебный флакон», какую-нибудь «Тайну обольщения» или «Царственное желание», которое на поверку ничуть не лучше «Вечернего опьянения». Я полагала, что перенюхала уже все варианты этих обольщений, и больше не хочу.
Но мне не хотелось расстраивать Дмитрия, явно предвкушавшего удовольствие от сюрприза. Только бы сдержаться и не скорчить кислую физиономию, когда преподнесут этакий шедевр, отличающийся только немыслимой ценой, но не качеством.
Я махнула рукой:
– Грасс так Грасс! Поехали.
Грасс очаровательное место, где даже сам воздух пропитан запахом розового масла. Цветы, цветы, цветы… Пронзительно-синее небо, ослепительно-яркое солнце, одуряющий аромат роз. Тонны лепестков, собранных на рассвете, потому что позже никак нельзя, они потеряют свои лучшие качества, превращаются в литры розового масла. Оно растекается по флаконам, закупоривается и развозится по разным городам и странам. Духи Франции… запах Франции… Ах, ах!
Франции может быть, но не женщины. Я очень люблю розы и запах розового масла, но женщина, которая пахнет только им, совершенно бездарна. Хуже только не пахнуть ничем или пахнуть потом.
В Грассе и состоялось знакомство с человеком, который помог мне перевернуть мир и стать очень состоятельной.
Эрнест Бо большую часть своей юности провел в Санкт-Петербурге, где его родные служили при императорском дворе.
Дмитрий представил мне Бо так:
– Вот человек, творение которого способны оценить только вы.
Интригующая рекомендация…
– Эрнест может создать для вас ваши собственные духи.
Свои духи? Поистине, царский подарок, лучшего Дмитрий сделать не мог, если не считать его собственного сердца, но оно давно принадлежало мне.
– Ну, господин Эрнест, где же ваше творение?
Химик достал маленький флакончик, открыл притертую пробку и подал мне. Еще не взяв стекло в руки, я уже почувствовала что-то необычное. Шлейф! У этого запаха определенно был шлейф!
Потом Мися насмехалась, мол, как можно почувствовать шлейф, если пока нет самих духов, шлейф – это то, что остается, когда основное уже проходит. Запах был резковатым, сладковатым, он не совсем подходил, но волновал, заставляя мои ноздри раздуваться.
Потом Дмитрий говорил, что так гончая замирает, почуяв дичь. Нечего сказать, лестное сравнение!
– Что это?
– Альдегиды.
– Думаете, я знаю химию?
Он попытался объяснить, но я отмахнулась:
– Все равно не пойму. Лучше скажите, как долго это будет держаться?
– Вы о запахе, Мадемуазель? Долго. Он очень устойчив.
Кейпел научил меня сомневаться, когда предлагают что-то очень заманчивое.
– А почему до сих пор не производили?
Бо сокрушенно вздохнул:
– Дорого.
– Насколько?
– Я могу посчитать.
– Не надо расчетов, сделайте сначала запах. Здесь слишком резко и много сладости.
– У меня есть несколько вариантов. Выскажите свои пожелания, я учту и покажу.
– Вы должны создать запах элегантной женщины. Женщины, понимаете, а не вазы с цветами.
Эрнест рассмеялся с откровенным удовольствием:
– Я создаю синтетические запахи, они не будут похожи на вазу с цветами.
Работа началась.
Князь Дмитрий переживал:
– Габриэль, Бо сказал мне, что получается очень дорого, но он постарается сделать как можно дешевле.
– Пусть старается сделать как можно лучше, а не дешевле. А что касается дороговизны, то даже если они в несколько раз дороже обычных духов, то это все равно выгодно.
– Не понимаю.
– Сразу видно, что вы никогда не занимались торговыми делами. Слушайте меня внимательно. Сейчас флакона хватает совсем ненадолго, женщинам приходится покупать и покупать духи. Это выгодно тем, кто производит, но не самим женщинам. К тому же сильный запах раздражает, а он должен заставлять принюхаться, идти по следу, понятно? Купив один флакон вместо пяти, даже если он стоит как три флакона, женщина все равно останется в прибыли.
– А те, кто производят?
– О, можете не беспокоиться, в мире столько женщин, что нам хватит работы на всю жизнь.
– Вы удивительная…
– Вы только сейчас это поняли?
– Нет, давно, с первой минуты, как увидел.
– Дмитрий, это должна быть тайна, слышите! С первой до последней минуты. Никому ни слова, тем более дамам вроде Миси или Дозиа. Если духи получатся, я им подарю сама.
Дмитрий кивнул, улыбаясь. Он был прав, если духи получатся, значит, он оплатил мне за все сполна и даже больше.
И вот…
На столике выстроились в ряд пять пронумерованных даже не флаконов – обычных аптекарских емкостей с притертыми пробками.
Ни в одном самом дорогом магазине таких запахов не было. Это не отдельный цветок, даже не клумба, это непонятно что, вызывающее желание нюхать и нюхать. Янтарная жидкость за стеклом казалась волшебной.
Конечно, я могла взять все, но для начала нужен один, всего один, тот, что станет моей визитной карточкой, моим символом, символом новой, МОЕЙ женщины.
Эрнест просто стоял и смотрел, он понял, что объяснять ничего не нужно.
– Этот.
Мой палец ткнул в экземпляр, на аккуратно приклеенной бумажке которого стоял пятый номер.
– А флакон? – Бо, как заправский фокусник, уже расставлял образцы самых изысканных емкостей для духов, создателям которых не откажешь в фантазии, столько там было всякой вычурности. Фирма «Лалик» старалась на славу. Красиво, конечно, но…
От резкого движения моей руки, отметающей все лишнее, шедевры из стекла полетели на пол, палец снова уперся во флакон с пятеркой на наклейке:
– Этот!
Кажется, задумку не понял даже Эрнест Бо:
– Но, Мадемуазель, это просто емкость для лекарств, она не украшена…
– Ничего не надо украшать. Украшено у всех, а у нас будет просто флакон!
– А… название?
Моя бровь чуть приподнялась:
– «Номер пять».
– Но, Габриэль, просто номер? – не выдержал измывательства над здравым смыслом Дмитрий. – Назовите хотя бы своим именем.
– Именем? Хорошо, будет «Шанель № 5».
– Удивительно, вы всегда стремились быть и называться первой…
– Запомните: Шанель всегда № 1, даже если это «Шанель № 5»!
Украшение у флакона все же было, позже мы чуть огранили пробку, чтобы удобней открывать, но главное – флакон получил ярлычок с двумя переплетенными буквами С, мой фирменный знак. Цвета – черное на белом, прозрачное стекло и янтарная жидкость внутри…
Там же, в Грассе, Бо начал производство. Он так гордился тем, что в его изобретении целых восемьдесят ингредиентов! Я требовала другого – качества.
Щедро финансированная фабрика действительно не сразу стала делать качественный товар. Бо, назначенный техническим директором, был в отчаянии:
– Мадемуазель, это кустарное производство флаконов и упаковки сведет на нет все достижения химии!
Жалоба была серьезной, ведь неплотная пробка позволяла духам терять свою прелесть довольно быстро. Парфюмерное товарищество «Ралле», с которым мы заключили договор, явно не отрабатывало вложенные деньги и грозило завалить дело.
Пришлось искать других.
Но сначала я должна была опробовать эти пусть изготовленные полукустарным способом духи на парижанках.
Кейпел не раз твердил, что любому товару нужна реклама. Он был абсолютно прав. Когда-то простая фотография Габриэль Дозиа в шляпке моего изготовления в спектакле «Милый друг» привела в мастерскую толпу желающих заказать себе такую же! А простое дефилирование Адриенны с Антуанеттой по набережной в нарядах «от Шанель» заставило многих в Довиле пожелать платье нового фасона.
Первую попытку я сделала прямо на глазах у изумленных Дмитрия и Эрнеста Бо. В ресторане осторожно брызнула духами на платья нескольких женщин. Немного погодя результат был налицо: половина ресторана откровенно принюхивалась им вслед.
Хотелось крикнуть: получилось!
Мы выпили шампанского за победу, и я увезла готовую продукцию в Париж.
– Ты отдашь их в «Галери Лафайет»? – Духи нас сблизили или просто отдых, но мы перешли на «ты».
– Дмитрий, ты смешон. Зачем я буду отдавать кому-то возможность заработать. Но именно эти я вовсе не собираюсь продавать. Я их подарю.
– Кому?
– Тем, кто разнесет слух о новых духах Шанель по всей Европе.
Я могла гордиться своим остроумным ходом: духи действительно были подарены самым шикарным дамам. Мися, с которой я в тот момент оказалась в ссоре, в их число не входила. Зато я подарила духи Катрин Стравинской и вдове Боя. Конечно, Мися получила свой флакон и регулярно получала впредь, но тогда мелкая месть доставила мне удовольствие.
Прошло всего два дня, а меня уже осаждали:
– Мадемуазель, когда же поступят в продажу ваши духи? В каком магазине они будут продаваться?
– Скоро и только у меня.
Цена поставлена высокая, но как тогда в Биаррице со шляпками, я не прогадала. Пусть Пуаре торгует своей «Лукрецией Борджиа» действительно с запахом распутницы дешево, мои духи будут дороги. Какая женщина не потратит последние деньги, чтобы пахнуть не хуже, чем ее подруги?
Так же, как еще недавно женщины кромсали свои кудри и локоны, потому что так сделала Мадемуазель Шанель, теперь стали пахнуть моим запахом. Улицы Парижа благоухали ароматом, придуманным Эрнестом Бо. Нашлись и проблемы, женщины, привыкшие выливать на себя по половине флакона, не сразу осознали, что получили в свое распоряжение нечто иное, что не нужно использовать каждые полчаса, достаточно несколько капель на вечер. А еще лучше, чтобы духами пахло все – от манто до постельного белья.
Определенно могу сказать: Париж 1921 года пах «Шанель № 5»!
Сами флаконы разбирали так быстро, что фирма «Ралле» перестала справляться окончательно.
На помощь пришел Теофиль Баде, у которого я держала запасы своей продукции на складе. Баде был основателем «Галери Лафайет», он посоветовал профессионалов, которые могли взять на себя выпуск моей продукции.
– Я хочу познакомить вас с людьми, профессионализм и деловую хватку которых способны оценить только вы.
Нечто похожее я уже слышала и смогла оценить талант Эрнеста Бо. Если и теперь у меня будут помощники такого же уровня, то мы свернем горы и завоюем мир.
Мир мы завоевали, но очень много лет воевали между собой. Профессионалы, с которыми меня познакомил Баде, оказались Пьером и Полем Вертхаймерами. Их фирма «Буржуа» и по сей день производит «Шанель № 5». Но если вы думаете, что наше сотрудничество было настолько же легким, насколько плодотворным, то сильно ошибаетесь. С Мисей и с Вертхаймерами мы как прикованные одной цепью к галере – вместе никак, а врозь нельзя.
Я слышала об этих акулах еще в Довиле, они владели Эпинаром – одним из лучших жеребцов, кличку которого Бальсан произносил с придыханием. А еще у них была фабрика, производившая изначально театральный макияж. Сара Бернар очень любила продукцию этой фабрики.
Как мне был нужен совет Боя! Но Кейпела не было рядом. Вот он всегда так: когда нужно, его никогда нет!
Дома я достала рукопись книги Кейпела и попыталась читать. Это не удалось, но не потому что я не понимала написанное, я даже не вдумывалась в слова, рукопись пахла Боем, этих страниц касались его руки… Вместо того чтобы вчитываться, я просто гладила листы, прижимала к щеке, раз и навсегда решив для себя, что никому никогда рукопись не отдам и никому не покажу. Неважно, о чем писал Бой, важно, что это писал он. Хоть такая память…
Пьер и Поль Вертхаймеры действительно оказались профессионалами. Они ничего не смыслили в химии и всяких альдегидах, мало смыслили в самом изготовлении духов, хотя совсем недавно выпустили собственные, зато прекрасно разбирались в организации парфюмерного производства.
– Я уже наслышан о ваших духах, Мадемуазель.
– Тем лучше. Я хотела бы воспользоваться вашим производством, чтобы наладить свое.
Пьер хмыкнул:
– У вас хорошая деловая хватка, только боюсь, что просто запустить производство достаточно большого количества флаконов при необходимом качестве мало.
– При высшем качестве! Я отказываюсь от услуг Ралле не только потому, что они не успевают изготовить нужное количество, но и потому, что меня не устраивает качество. У Шанель оно должно быть всегда только высшим.
– Согласен. Однако надо наладить еще и сбыт. К тому же необходимо расширить поставки сырья.
– Разве это проблема? Запросим, и нам предоставят.
– Проблема. Не всякие розы дают хорошее розовое масло. Но это не все. Нужны более качественные флаконы.
– Я не намерена менять флакон!
– Никто не говорит о замене, просто стекло слегка мутное, нужно, чтобы оно было чище. И еще я бы посоветовал чуть огранить пробку, чтобы ее было удобней откручивать.
Ого! Похоже, Вертхаймер знал все недостатки моей продукции и все проблемы ее выпуска. Ну что ж, профессионал.
– Хорошо, я согласна с вашими замечаниями.
Мы еще долго обсуждали возможности сбыта продукции, оказалось, что Вертхаймеры, выпускающие театральный грим (которым, кстати, пользовалась Сара Бернар), имели договора со многими магазинами парфюмерии по всей Европе и даже в Америке.
– Ну что ж, поскольку интерес мы проявили достаточный, я предлагаю создать новую фирму «Духи Шанель», которая и будет заниматься их производством.
Я удивилась:
– Но почему просто не разместить их выпуск на вашем производстве?
– Вы желаете разместить у нас заказ? Тогда не стоило так долго обсуждать. Мощности заняты и не скоро освободятся.
– А как же вы собирались их выпускать?
– Создать новые места, где рабочие будут заниматься только вашими духами.
Переговоры привели к организации новой фирмы. Ради моих духов создавалось целое производство. Рискованно, но Вертхаймеры верили в успех. Акции фирмы распределились несколько неравномерно. Я входила в нее только с рецептом и с именем, которое, правда, уже много значило, и получала всего 10 % акций. Теофиль Баде предоставлял склады и возможности своей «Галери Лафайет», у него, соответственно, было 20 %, а братья Вертхаймеры брали на себя все остальное и получали за это 70 %.
Позже я тысячу раз пожалела, что согласилась на такие условия, но тогда, только услышав объемы предполагаемого производства и соответственно продаж, хмыкнула: даже 10 % давали мне куда больше, чем все производство Ралле. Не вкладывая больше ничего, я получала финансовую независимость. Вот что значит удачно принюхаться!
Я прислушалась к советам Вертхаймеров и изменила пробку у флакона, только ее, все остальное они менять и не требовали.
Но довольно быстро я поняла, как ловко Вертхаймеры меня надули. Я имела всего лишь 10 % прибыли, но братья создавали и создавали производства за границей, оформляя их на подставных лиц. От передачи прав этим липовым фирмам я получала и того меньше. Стоит сказать, что во время войны, когда Вертхаймеры подло «уступили» французскую фирму «Буржуа» Феликсу Амьо, я получала по 5000 долларов в год!
Можно ли не воевать с этими акулами?
Пока получала достойный доход от своей деятельности кутюрье, денег было достаточно, и я воевала вполсилы, но потом, во время немецкой оккупации, Дом моделей на рю Камбон был закрыт, а доход от активно продававшихся по всему миру духов вдруг оказался смехотворно маленьким, даже в оставшемся небольшом бутике в Париже я зарабатывала куда больше.
Терпение лопнуло окончательно, когда Вертхаймеры умудрились перепродать американской фирме права на производство в Америке вообще за гроши – 2500 долларов. Какие доходы получала я, как держатель всего 10 % от столь «значительной» суммы? Денежные переводы стоили дороже, чем сами суммы. Вертхаймеры просто издевались надо мной за то, что я во время оккупации попыталась вернуть контроль над фирмой себе.
Но они плохо знали меня! Я дала им бой и добилась своего. Это было уже позже, в 1947 году, с тех пор я могла чувствовать себя богатой, поскольку продажа моих духов стала приносить мне по миллиону в год… Правда, для этого понадобилось применить женскую хитрость.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.