Глава шестая

Глава шестая

Сталин и Черчилль

Первая встреча Сталина с Черчиллем произошла в весьма неблагоприятной обстановке. Британский премьер прибыл в Москву, чтобы сообщить главе советского правительства об отказе от данного западными союзниками каких-нибудь два месяца назад обещания открыть второй фронт во Франции в 1942 году. Обязательство это было сформулировано в официальном коммюнике, во время визита Молотова в Лондон и Вашингтон в мае — июне 1942 года. «Достигнута договоренность, — гласил опубликованный документ, — в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году».

Для Советского Союза это был очень трудный период. Хотя гитлеровский «блицкриг» не состоялся, а поражение немцев под Москвой в декабре 1941 года показало, что Красная Армия способна наносить захватчикам чувствительные удары, нацистская Германия все еще обладала огромной мощью. Отсутствие второго фронта позволило командованию вермахта сосредоточить на советско-германском фронте к весне 1942 года гигантские силы. На юге германские войска в течение лета стремительно продвигались к Волге и Кавказу. Советские части в кровавых боях вынуждены были отдавать врагу все новые пространства. В Москве опасались нового прорыва фронта гитлеровцами.

Молотов, прибыв в Лондон, задал Черчиллю вопрос: какова будет реакция Британии, если Красная Армия не устоит в 1942 году? Премьер ответил, что в конечном счете объединенная мощь Великобритании и Соединенных Штатов возьмет верх, но добавил: «Британская нация и армия мечтают сразиться с врагом как можно скорее и таким образом оказать помощь доблестной борьбе Советской Армии и народа». Такое заявление можно было интерпретировать как готовность английского правительства отвлечь на себя часть германских дивизий. Подписанный тогда же Молотовым и Иденом Договор между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенным Королевством Великобритании о союзе и войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны представлялся важным обязательством сторон предпринимать совместные действия против общего врага.

Еще больше ободрили Молотова беседы с Рузвельтом в Вашингтоне и твердое обещание президента открыть второй фронт в 1942 году. Забрезжившая наконец надежда на создание второго фронта ободрила фронтовиков и тружеников тыла. Возродилась вера в победу, прибавив новые силы людям, обескураженным бесконечными поражениями и отступлением. Теперь им предстояло испытать новый моральный удар. Черчилль не мог не думать обо всем этом, направляясь в Москву.

Во второй половине дня 12 августа 1942 г. в Центральном аэропорту на Ленинградском проспекте собралась, как обычно в таких случаях, группа советских руководителей во главе с Молотовым. Среди встречавших находился также начальник Генерального штаба Красной Армии маршал Шапошников. Было жарко и безветренно. Все расположились под навесом небольшого здания аэровокзала. В воздухе ощущался аромат разогретой полыни, слышалось жужжание пчел, щебетание птиц. Но эта казавшаяся безмятежной картина не настраивала присутствовавших на беззаботный лад. Шел второй год жестокой войны, которую советский народ вел фактически один против сильного и беспощадного врага. Собравшиеся в аэропорту штатские и военные имели непосредственное отношение к организации отпора гитлеровским захватчикам. Они лучше, чем кто-либо другой, знали, насколько отчаянно обстояли дела, и потому с тем большим напряжением всматривались в небо в ожидании высокого гостя из Великобритании. Зачем ему понадобился столь внезапный визит? Что везет он в своем портфеле?

В небе появилась черная точка. Очерчивая большой полукруг, она быстро увеличивалась и вскоре приняла очертания самолета. Проскользнув над крышами домов, он коснулся бетонной дорожки и, притормозив, съехал на траву. Плавно перекачиваясь, пересек зеленое поде и остановился неподалеку от нас.

Самолет казался необычно грузным, фюзеляж чуть ли не касался земли. Я ожидал, что в борту откроется дверца, но вместо этого из люка в брюхе самолета спустили на траву металлическую лесенку, и по ней сразу же стали спускаться ноги в тяжелых ботинках и изрядно помятых брюках. Ноги как бы присели, дав возможность объемистому туловищу выбраться из кабины. Вот и голова Черчилля. Придерживая рукой шляпу, он настороженно огляделся вокруг, как бы оценивая ситуацию. Нешуточное дело! Он впервые оказался в стране большевиков, которую после Октябрьской революции пытался «задушить в колыбели», против которой организовал интервенцию держав Антанты. Да и нынешняя его миссия не из приятных.

При первой своей встрече со Сталиным ему предстоит объяснить, почему обещанная высадка во Франции не состоится. Дело не в том, что подумает о нем Сталин. Его, отпрыска старинного гордого рода Мальбруков, мало заботит мнение этого сына нищего сапожника, семинариста-недоучки, кровавого диктатора. Советская печать не воспроизвела полностью его, Черчилля, речь по радио в день нападения Германии на Советский Союз. Народ России лишь узнал, что Англия готова поддержать его в борьбе против гитлеровских захватчиков. Но Сталин, конечно же, знает весь текст, включая и пассаж, где говорится, что «нацистский режим не отличим от худших черт коммунизма» и что никто не был более последовательным, чем он, Черчилль, противником коммунизма на протяжении двадцати пяти лет. Черчилль не отказался ни от одного своего слова.

Сталин пропустил все это мимо ушей. Более того, он в первой же своей после гитлеровского вторжения речи, произнесенной 3 июля 1941 г., назвал выступление Черчилля «историческим», заявив, что готовность Великобритании оказать помощь может «вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза». Впрочем, сам Черчилль тоже считал, и об этом он не раз говорил своим коллегам, что сейчас не время вспоминать о советской системе, о Коминтерне. Надо протянуть руку помощи стране, оказавшейся в беде.

Сталин сумел продержаться в войне более года, Красная Армия, хотя и несет огромные потери, все же перемалывает германскую военную машину. Важно не слишком обескуражить русских. Их сопротивление жизненно необходимо для Британии и Америки. Оно позволяет накопить силы, чтобы в подходящий момент ударить по Гитлеру…

К тому времени как Черчилль выбрался из-под фюзеляжа, перед ним уже стоял Молотов. Они поздоровались как старые знакомые. Нарком представил премьеру маршала Шапошникова. Черчилль тут же пояснил, что не может сейчас познакомить маршала со своими военными экспертами, так как самолет, на котором они вылетели из Тегерана, вынужден был из-за неисправности вернуться обратно, и они, так же как и находившийся в этом самолете постоянный заместитель министра иностранных дел Кадоган, прибудут только завтра. Вместе с Черчиллем находился Гарриман в качестве личного представителя президента Рузвельта. Встречающие знали его по прошлому приезду в Москву. Британский премьер выступил перед микрофоном с хвалой героическому сопротивлению советского народа гитлеровскому вторжению, обещанием поддержки и выражением уверенности, что совместные усилия союзников приведут к полному разгрому нацизма.

Оркестр исполнил гимн Великобритании и советский гимн «Интернационал». Черчилль и Молотов обошли строй почетного караула. Солдаты в стальных шлемах и полной выкладке стояли не шелохнувшись, лишь поворачивая головы вслед за премьером, который пристально всматривался в их лица, словно хотел удостовериться в их стойкости.

С аэродрома Черчилля доставили в отведенную ему резиденцию в Кунцево. Гарриману был предоставлен особняк на улице Островского. Остальные члены делегации разместились в гостинице «Националь». Черчилля поразили удобства этой виллы, чего он никак не ожидал в осажденной Москве. Ему сразу же приготовили горячую ванну, в которой он долго нежился после длительного и утомительного перелета. В столовой был сервирован изысканный ланч. Вышколенные официанты, разнообразные закуски, красная и черная икра, холодный поросенок, блюда кавказской, русской и французской кухни, вина, крепкие и прохладительные напитки, дорогая сервировка — всего этого лидер тори не рассчитывал встретить в стране большевиков. Он на всякий случай даже захватил с собой из Лондона сандвичи, полагая, что в Кремле живут впроголодь. Позже, сказав об этом Сталину, он признался, что не надеялся на столь обильное угощение, съел в самолете несколько бутербродов, испортив себе аппетит. А Сталин впоследствии, в узком кругу, рассказывал об этом, приговаривая:

— Что за лицемер Черчилль! Хотел меня убедить, будто с такой комплекцией сидит в Лондоне только на сандвичах…

Молотов заметил, что когда весной 1942 года в английской столице Черчилль пригласил его на ланч, то, кроме овсяной каши и ячменного эрзац-кофе, ничего не подавали.

— Все это дешевая игра в демократию, Вячеслав. Он тебя просто дурачил, убежденно сказал Сталин. Он не мог себе представить, чтобы где-то руководители делили тяготы со своим народом.

Черчилль недолго наслаждался прелестями своей резиденции. В тот же вечер состоялась его первая беседа со Сталиным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.