«ЭТО БЫЛ ПРОБНЫЙ ШАР…»
«ЭТО БЫЛ ПРОБНЫЙ ШАР…»
Заканчивая последнюю главу, Фурье признавал, что книга получилась далеко не совершенной. Изложение страдает явными недостатками, но он надеется, читатель учтет, что излагать свой предмет взялся человек, чуждый литературного мастерства, что знания автора элементарны, ограничены, неполноценны, и воспримет это как наброски.
Перед тем как отнести рукопись издателю, он еще раз просмотрел написанное. Да, связного изложения не получилось. То чрезмерно громоздящиеся подробности о яствах, какими будут услаждать себя «гармонийцы», то выпирают сюжеты любовных утех, общая же картина гармонического общества не вырисовывается.
Отчетливо осознавая, что «Теория четырех движений» несовершенна, что «это был пробный шар, попытка пробудить внимание и прозондировать расположение публики», Фурье задним числом будет предельно самокритичен. Он скажет, что «теория» содержит много ошибок и что это не стиль науки, там полно пышнословия…
Иногда кажется, что в подобного рода самобичеваниях Фурье даже чрезмерен: «…мой проспект страдает отсутствием стиля, метода и т. д., я готов с этим согласиться и не буду прилагать усилия, чтобы учиться грамматике…» «Я, помимо своего открытия, пс обладаю никакими знаниями, кроме бухгалтерии».
И в то же время, не претендуя на роль писателя-стилиста, он уверен, что, если бы читатели воспользовались его советами создания универсальной гармонии, на их реализацию потребовалось бы не свыше двух лет. Ему кажется, что прекрасный социетарный строй зародился бы мгновенно, если бы где-либо существовали здания а плантации, которые можно было бы использовать для создания пробной ассоциации.
Ужо «с нынешнего 1808 года можно приступить к реорганизации земного шара; если бы какой-нибудь принц согласился предоставить один кантон для опыта и дал одну из своих армий, находящуюся в бездействии благодаря царящему на материке миру, если бы он предоставил 20 тысяч человек для подготовительных работ в опытном кантоне, можно, пересадив деревья вместе с родной им почвой, как это практикуется в Париже, и ограничившись кирпичными постройками, настолько ускорить дело, что к концу весны 1808 года уже станет функционировать первая фаланга прогрессивных серий».
Особые надежды Фурье возлагает на Наполеона, к которому обращается в книге, именуя его Геркулесом.
Наконец еще пахнущая типографской краской первая пачка книг у него. Составил список, кому послать в первую очередь, связался с парижскими книготорговцами. Стоило большого труда отправить книги в Женеву, Милан, Брюссель и Амстердам.
Через женевских книготорговцев переправил два экземпляра для редактора распространенного журнала «Британская библиотека», зная, что журнал издается на французском языке. Втайне надеялся, что редактор откликнется на выход книги рецензией.
Самой знаменитой женщине Европы — госпоже до Сталь подписал один экземпляр книги. Жермен де Сталь в это время находилась в Швейцарии, в Копне, и была окружена ореолом политической изгнанницы. Это о пей Пушкин скажет: «Наполеон удостоил ее изгнанием, монархи доверенностью, Байрон дружбой, Европа своим уважением». Фурье же надеется, что она откликнется на его «открытие».
Ежедневно заходит он в книжные лавки. «Теорию» не покупают. Даже из Парижа сообщили, что на нее нет спроса, его «открытие» осталось незамеченным. Спустя несколько месяцев пришло письмо от редактора «Британской библиотеки» — любезная благодарность за посылку, но ни одного слова о содержании книги.
Он направил экземпляр своему школьному другу — Жан-Жаку Ординеру, но и от того ответа не получил.
Наконец «Газета Франции» поместила статью-фельетон. Автор острил, что хотя он не познакомился с «Теорией четырех движений», по может сказать, что вряд ли ее автор, подписавшийся под книгой «Шарль из Лиона», нормальный человек.
«Надлежит обращаться, — писал фельетонист, — прямо к господину Шарлю из Лиона. Он не сообщает ни названия улицы, ни номера дома, в котором обитает; но писали же прямо «Вольтеру в Европе». Почему же нельзя писать прямо господину Шарлю в Лион?»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.