Глава 9 Договор с министром

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9

Договор с министром

Но один умный человек среди всей этой легавой шушеры все же нашелся, и, как ни странно, им оказался тогдашний министр внутренних дел Дагестана генерал Полунин. На вторые сутки после описанных событий нас вывели из камер КПЗ, где мы находились, посадили в машину и привезли в здание МВД. Двое незнакомых нам оперативников в штатском сопроводили нас на второй этаж этого старого, холодного и мрачного здания, фундамент которого строили еще пленные немцы, и, введя в огромную приемную, приказали сесть.

За столом в углу вместо секретарши сидел офицер в форме. При нашем появлении он снял трубку и коротко доложил: «Прибыли, товарищ генерал. — Затем, после маленькой паузы, отчеканил: — Слушаюсь!» — встал и приказал нам войти в кабинет, что мы и сделали в некотором замешательстве. Сопровождавшие нас люди остались в приемной, а офицер-секретарь молча отдал честь кому-то, развернулся и вышел.

Мы стояли у дверей огромного кабинета, в таких мне еще не доводилось бывать никогда. Прямо напротив нас из трех огромных окон с желтыми, как лепестки хризантем, занавесками дневной свет и лучи весеннего солнца, будто вырвавшись из плена, буквально ослепляли нас. В середине кабинета стоял огромный длинный стол, и справа в конце этого стола восседал седой старик. По крайней мере мне так сразу показалось. При нашем появлении он встал.

Перед нами предстал офицер, в генеральском мундире, со Звездой Героя Советского Союза на груди и планками других боевых наград. В том, что он бывший фронтовик, у меня не было никаких сомнений. Чуть выше среднего роста, не по годам подтянут и строен. На вид ему можно было дать и шестьдесят, и семьдесят лет. Лицо его имело благородный оттенок страдальца, и мне кажется, что именно эта черта его наружности сразу бросалась в глаза вору и отчасти могла сбить его с метки.

В ментах мы привыкли видеть лишь псов, но никак не благородных гепардов. Он молча подошел к нам и предложил сесть на стулья, расставленные вдоль стены с левой стороны от дверей. Он указал на них жестом, вновь не проронив ни слова, но безо всякого апломба. Затем стал медленно ходить взад и вперед, заложив руки за спину как арестант и изредка поглядывая на нас, но не искоса, как тихушник, а прямо и благородно, как мужчина.

Со стороны могло, наверное, показаться, что он отрабатывает на нас один из методов психического воздействия. Многие ли крадуны могли сказать или похвастаться, что они когда-то были предметом заинтересованности министра МВД, пусть и регионального значения? Но, думаю, это было не так.

Скорее всего, он размышлял над тем, как бы подоходчивее объяснить нам всю сложность создавшейся ситуации. Потому что, когда он начал нам все объяснять, нам сразу стало ясно, что этот человек никогда не имел ничего общего с такими людьми, как мы. Если же говорить точнее, то чиновники такого уровня никогда не опускались до той планки в иерархии МВД, при которой предписывалось ловить и разоблачать воров любых мастей. Для этого в их структуре существовал отдел угро.

На тот момент, к счастью, там не было настоящих сыщиков, с какими я когда-то привык иметь дело. Ведь чутье для сыщика является природным даром, который нигде не приобретается. Сыск представляет собой искусство, целиком построенное на тонком чутье, которому трудно дать точное определение.

Этому искусству вряд ли можно научиться по одним только книгам, и требует оно столько же такта, сколько и ума. Одним словом, сыщиком нужно родиться, так же как и вором. Я не помню дословно речь генерала, да и воспроизводить ее на бумаге, цитируя, нет надобности, — ведь это не речь Цезаря. Главное, думаю, это ее суть, а суть сводилась к следующему.

В данной ситуации уже никого не интересовало, кто украл это злосчастное портмоне — мы или кто-то другой. В большинстве случаев, если даже подтверждения виновности тех или иных крадунов найти не удавалось, легавые не сомневались, что отсутствие состава преступления являлось естественным следствием отсутствия возможности совершить таковое. Напротив, заключали они, нет ни малейшего сомнения в том, что при наличии возможности оное преступление не замедлило бы свершиться. Результатом такого заключения всегда была тюрьма.

Поэтому министр предлагал нам следующий простой выход из создавшейся ситуации, и он был для нас, безусловно, подарком судьбы.

Мы любыми путями находим и возвращаем украденное, а нам за это ничего не будет. Под словом «нам» генерал, естественно, подразумевал всех карманных воров города, ибо в противном случае любой из нас самое большее, на что мог рассчитывать, уйдя от ответственности, так это на то, что сможет сделать ноги, но опять-таки это было временным избавлением от цепких лап уголовного розыска страны. Денег на поимку любого преступника государство тогда не жалело, все это хорошо знали.

Гарантом того, что после возврата лопатника все будет так, как он сказал, служило лишь честное слово генерала, но выбора у нас не было, точнее, выбор всегда есть, но второй вариант нас не устраивал.

Одним из самых важных пунктов нашего договора с министром было то, что он не требовал возврата денег, его интересовали только бумаги, которые там находились. Наше пребывание на этом незабываемом приеме у министра было недолгим, ибо уже через пару часов, после того как нас доставили в его кабинет из камер КПЗ, мы сидели на одной воровской хазе и кубатурили над всем происшедшим.

Решение не заставило себя долго ждать. Для пущей убедительности мы решили подождать до завтра, а затем один из нас, вытянув жребий, должен идти в логово к ментам с гомоном, двое других — ждать его в подъезде дома напротив здания МВД. В соответствии с тем, как станут развиваться события, мы и решили определить наши дальнейшие действия.

На следующий день мы прибыли к обеду на место и расположились в подъезде дома напротив МВД. Стали тянуть жребий, и он выпал на Заику.

На всякий случай попрощавшись, мы с Лимпусом проводили его и стали ждать. Нетрудно догадаться, что время для нас тянулось тогда мучительно медленно, но не прошло и получаса, как кореш наш был с нами рядом, нам же показалось, что прошла целая вечность.

Генерал сдержал свое честное слово, и еще долго нас никто не трогал: ловить, конечно, ловили, хоть и не с поличным, но всегда отпускали, никогда не применяя при поимке допросы с пристрастием. Не знаю, то ли у мусоров была какая-нибудь инструкция на этот счет, то ли еще что, но мне все же кажется, что основную роль здесь сыграла связка «министр — воры». Но не особенно долго мы, а точнее я, пользовались подобными привилегиями.

Как-то в детстве бабушка рассказывала мне, что дед мой имел причуду, приезжая к ней на свидание, садиться в фаэтон, за ним следовало 11 пустых экипажей и лишь в 12-м лежала его трость и шляпа. Но дед мой мог позволять себе и более изобретательные причуды, владея целой улицей мастерских, изготовлявших на одной стороне фаэтоны, а на другой — зеркала.

Что же касалось его внука, то есть меня, то 70 лет спустя я не имел ничего, кроме ловких рук и немалого воровского опыта.

И вот однажды, познакомившись с одной очаровательной дамой, я обнаглел до такой степени, что приехал к ней на свидание в 12 машинах такси. Думаю, читателю нетрудно догадаться, что в первом я ехал сам, следом шли пустые машины, а в последнем лежала новая, купленная только что в магазине трость и моя фуражка-бакинка. Но и это еще куда бы ни шло, если бы тот вояж я не проделал вокруг маленького бульварчика прямо напротив здания МВД Дагестана.

Деньги на эту дерзкую затею я, конечно, украл с корешами, но каждый использовал их так, как считал нужным.

Разве могли менты после этого случая оставить меня в покое? Коммунистическое законодательство шутить не любило. Быть жестоким считалось в порядке вещей. Беспощадность была исконным свойством судей, а жестокосердие их второй, если не первой натурой. Под словом «судьи» я подразумеваю всю систему правоохранительных органов.

Меня искали целую неделю, а поймав, дали оторваться так, что я почти целый месяц не выходил из дому. Если бы не это обстоятельство, меня бы, безусловно, посадили в тюрьму, это уж точно.

Узнав об этом, я понял, что теперь рано или поздно тюрьмы мне все равно не избежать, и решил отправиться на гастроли. Что произошло, то произошло, решил я, и никогда не сожалел о случившемся. Я просто ожидал очередных превратностей судьбы, сравнивал их с происшествиями, произошедшими со мною ранее, и делал выводы. Но я был уверен в себе, а это было главным.

Не учел я лишь одного. Расплата в этом мире наступает всегда. Есть два генеральных прокурора: один — тот, что стоит у ваших дверей и наказывает за проступки против общества, другой — сама природа. Ей известны все ваши пороки, ускользнувшие от закона.

Все наши поступки оставляют на нашем прошлом след — то мрачный, то светлый. Наши шаги на жизненном пути похожи на продвижение пресмыкающегося по песку и проводят борозду. Увы, многие поливают эту борозду слезами…

Кореша мои Лимпус и Заика, конечно, тоже поехали со мной. Мы вообще почти никогда не расставались друг с другом. Но что характерно и, можно сказать, даже парадоксально с воровской точки зрения, так это то, что у каждого из нас была красавица жена, которую каждый из нас, я это знаю точно, любил больше жизни.

Первым городом, который должен был распахнуть нам свои объятия, стала, как нетрудно догадаться, Москва!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.