Всеволод БОБРОВ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Всеволод БОБРОВ

В. Бобров родился 1 декабря 1922 года в городе Моршанске (вскоре после его рождения семья переехала в Сестрорецк). Глава семьи — Михаил Андреевич Бобров одно время работал инженером, а затем стал преподавать в школе ФЗУ. Двум своим сыновьям — Владимиру и Всеволоду он передал любовь не только к труду, но и к спорту. Михаил Андреевич с юности прекрасно играл в футбол, с блеском защищал честь родной заводской команды. Когда с активным спортом пришлось распрощаться, он стал приобщать к нему своих сыновей и даже маленькую дочку. Зимой отец заливал возле дома небольшой каток и выводил детей сражаться друг против друга в русский хоккей (с мячом). При этом всю амуницию и инвентарь в семье делали сами. Например, клюшки собирались следующим образом: «крюки» выпиливали из фанеры, гвоздями прибивали их к палкам и крепко перетягивали ремнем. Летом Бобровы с утра до позднего вечера гоняли в этом же дворе футбольный мяч. Во время этих баталий и выковывался спортивный характер будущего «Шаляпина русского футбола».

Стоит отметить, что мама Боброва смотрела на спортивные пристрастия мужа и детей критически. Она хоть и считала спорт полезным времяпрепровождением, однако гораздо менее нужным, чем, к примеру, занятия музыкой. Тем более она знала, что ее младший сын Сева страдает аритмией сердца. Поэтому в шесть лет она наняла ему музыкального репетитора. Однако сольфеджио Сева изучал недолго. Вскоре матери надоело бегать за сыном по двору и чуть ли не сплои загонять его на уроки музыки, и она махнула на это рукой. С этого дня уже ничто не мешало Севе целиком отдаваться спорту. В 12 лет он оказался в детской городской команде, где лучшим его другом стал вратарь Алик Белаковский. Спустя много лет последний будет вспоминать: «С Севой Бобровым мы вместе учились в школе Сестрорецка — есть такой город под Ленинградом, играли в одной команде. Их было двое братьев, и оба были необычайно талантливы. Севка непревзойденно играл в хоккей — тут ему не было равных, а его старший брат Володя лучше играл в футбол.

Знаете, я и сейчас помню Севку на хоккейном поле — именно поле, потому что играли мы в русский хоккей. Он двигался необычайно легко, красиво, он скользил, как фигурист, — пластично, и, честное слово, мне иногда казалось, что он бежит под одному ему слышную музыку.

И еще. Он не переносил поражения. Севка не принимал его, как мы не принимаем нечто дурное, противоестественное. И если он выходил на поле, то уж только затем, чтобы победить. Вот именно за это качество его выпускали в самый важный, ответственный миг игры — и он ее переламывал! Один факт: наша команда выиграла первенство Ленинградской области среди школьников со счетом 22:0, 16 голов забил Бобров…»

В 1937 году Бобров поступил в школу ФЗУ. Окончив ее, получил специальность слесаря-инструментальщика и стал работать на заводе имени Воскова. Учебу продолжал в вечерней школе. Не забывал м о спорте. В шестнадцать лет ом был принят во взрослую команду своего завода по русскому хоккею. И уже в одном из первых матчей поразил бывалую публику — умудрился в матче с фаворитами первенства динамовцами забить три (!) мяча. Этот хет-трик произвел впечатление не только на публику, но и на самих динамовцев, которые сразу после матча пригласили Боброва в юношескую сборную города, которая готовилась к матчу со своими извечными соперниками — москвичами. Бобров, естественно, согласился. Позднее он расскажет: «Нужно ли говорить о том, какая это была для меня высокая честь. Собрал свой нехитрый инвентарь и поехал в Ленинград. Но чем ближе я подходил к стадиону, тем все больше и больше мною овладевали робость и смущение. Я не знал, как войти, что сказать, как меня встретят. В нерешительности сел на запорошенную снегом лавку, смотрю, мимо меня один за другим проходят игроки сборной. У всех в руках красивые и, как мне казалось, только что купленные чемоданчики. Красивые клюшки в специально сшитых сумках. А у меня… Посмотрел я на сверток, в который мать уложила коньки и лыжный костюм, на старую, повидавшую виды клюшку и… пошел к выходу.

У самых ворот чуть не столкнулся с Валентином Васильевичем Федоровым. В то время это был прямо, можно сказать, великолепный мастер обводки и в футболе и в хоккее, игрок большого диапазона. Слава его гремела по всей стране, а Валентин Васильевич оставался для всех, кто его знал, кто находился рядом с ним, удивительно простым, душевным, предельно скромным человеком. Он страстно любил детей и детский спорт и в свободное время по собственной инициативе безвозмездно занимался с юношеской сборной города. Там-то впервые мы и познакомились. Увидев меня и, видимо, с первого взгляда поняв мое состояние, Федоров подошел, молча обнял меня.

— Пойдем на тренировку, Сева, — сказал он как ни в чем не бывало. Сказал так, как будто мы уже с ним играем вместе лет десять.

В раздевалке он помог мне найти удобное место, познакомил с товарищами, рассказал, как выходить на поле, какой установлен в сборной порядок. С ним я сразу почувствовал себя иначе. Да, как важно, чтобы на пути молодежи, на пути тех, кто делает свои первые шаги в спорте, нашелся умный, тактичный, добрый старший товарищ. Таким оказался для меня Валентин Васильевич Федоров».

Буквально с первой же игры Боброва в составе юношеской сборной руководители общества «Динамо», на базе которого была сформирована команда, поняли, что не ошиблись в своем выборе. Восемнадцатилетний паренек из Сестрорецка не уставал поражать их филигранной техникой и чудесными финтами (Бобров мог легко обойти пятерых игроков противника с любимым финтом, при котором перебрасывал клюшку из правой руки в левую). В апреле 1941 года в докладной записке на имя руководителей общества прославленный спортсмен Михаил Бутусов писал: «По вашему указанию еще раз просмотрел игру юношеских команд. О выдвижении кого-либо в состав взрослых коллективов говорить преждевременно, за исключением одного — В. Боброва, проживающего в Сестрорецке. Мне сказали, что он уже выступал за динамовские хоккейные команды — и неплохо. Что касается футбола, у него очень большие задатки, и может получиться настоящий игрок, причем высокого класса. Считаю, что его нужно забрать на сборы».

Докладная возымела действие — Боброва зачислили во взрослую команду. Он сменил свой старенький лыжный костюм на новенькую форму с динамовскими инициалами. Вскоре команда уехала на юг для игр с тамошними клубами. Однако в разгар этой поездки грянула война.

После 22 июня ни о каком футболе и хоккее речь, естественно, уже не шла. Завод имени Воскова готовился к срочной эвакуации в Омск, и с первым же эшелоном туда должен был отправиться и Бобров. Но он, как и большинство его одногодков, мечтал совсем о другом — попасть на фронт и бить врага до победного конца.

Вспоминает А. Белаковский: «В сентябре сорок первого мы с Севой буквально столкнулись на улице. После обычных «Ты где?», «А ты?» я вдруг заметил, что Севка выглядит каким-то привядшим. И дело вовсе не в заношенном демисезонном пальто и в старой замятой кепке — он всегда в кепке ходил, а все дело в его взгляде. И еще — он здорово похудел. Мне почемуто показалось, что он голоден, и, достав полбуханки черного хлеба, что у меня оказалась, мы, присев на какую-то лестницу, вмиг съели ее. Сева очень не хотел уезжать в Омск, говорил, что все равно при первой возможности вырвется на фронт…»

Надеждам Боброва так и не суждено было сбыться — на фронт ушел его старший брат Владимир, а он вместе с заводом отправился в Омск. Вкалывал по 16 часов в сутки, вместе со всеми готовил предприятие к работе на новом месте. Когда завод наконец вошел в строй, Бобров очутился в цеху, где изготовляли артиллерийские прицелы. Так прошло десять месяцев. Наконец в августе 42-го Боброву пришла повестка из военкомата. Счастью его не было конца, ведь он так мечтал очутиться на фронте. Но длилось это счастье недолго. Вскоре выяснилось, что из Омска Бобров никуда не уедет — будет проходить службу в местном военном училище.

В стенах училища Бобров вновь вспомнил о спорте, в частности о футболе. Его приняли в состав сборной училища, которая довольно успешно выступала в играх на Кубок Сибири. В одной из игр курсантам пришлось помериться силами с родной командой Боброва — «Динамо» из Ленинграда. Наверное, не стоит объяснять, какие чувства переполняли Боброва накануне этой игры. Когда до начала матча оставалось несколько минут, он не выдержал и прибежал в раздевалку к своим бывшим товарищам. Обоюдной радости не было предела. Особенно рад был этой встрече наставник Боброва Валентин Васильевич Федоров. Ведь он уже и не надеялся когда-нибудь увидеть своего талантливого ученика. После матча Бобров вновь примчался в динамовскую раздевалку, и Федоров внезапно сказал:

— Ты, Сева, стал играть еще лучше. Надо тебе дальше расти. Попробую определить тебя в армейскую команду.

Бобров замахал руками, мол, какой теперь футбол, если идет война. Короче, он этот разговор всерьез не воспринял. А зря. Как только Бобров окончил училище и получил офицерское звание, его срочно вызвали в Москву, в команду ЦДКА. Было это в марте 1945 года.

В те годы команда ЦДКА считалась одной из сильнейших в стране. В ее составе блистало целое созвездие легендарных имен: Федотов, Гринин, Башашкин, Демин, Водягин, Соловьев, Никаноров. Тренировал команду не менее знаменитый коуч Борис Андреевич Аркадьев. Он и придумал неотразимую тактическую новинку: сдвоенный центр — Всеволод Бобров и Григорий Федотов.

Сразу после окончания войны футбольные чемпионаты СССР начали разыгрываться вновь. Уже 13 мая 1945 года был поднят флаг первого послевоенного и седьмого по счету чемпионата страны. В борьбу за звание чемпиона включились 12 сильнейших команд (из них 6 — московских), составивших первую группу. Еще 18 команд было включено во вторую группу.

Свой первый матч за ЦДКА Бобров сыграл 19 мая на стадионе в Черкизове против «Локомотива». Причем тренер выпустил его во втором тайме, всего за 25 минут до финального свистка. Казалось бы, что можно сделать за это время? Ну забить один гол. Однако Бобров умудрился вколотить в ворота соперников сразу три (!) мяча, чем вызвал неописуемый восторг у публики, и тут же стал знаменит. Восхищенные зрители присвоили ему ласковую кличку — Бобер.

И все же первый чемпионат, в котором участвовал Бобров, не принес ему и его команде чемпионского звания. В том сезоне 1-е место взяли столичные динамовцы, ЦДКА довольствовалась 2-м местом. Зато Кубок Советского Союза ЦДКА из своих рук не упустил. 14 октября в финальном матче встретились все те же ЦДКА и «Динамо», и первые победили — 2:1. В сезоне 1945 года Бобров забил 24 гола (в 21 матче), что для дебютанта было результатом фантастическим.

Между тем победой в розыгрыше кубка сезон для Боброва не закончился. Осенью того же года столичное «Динамо», в которое для усиления был включен и Бобров, отправилось на товарищеские игры в Англию. Местная публика поначалу отнеслась к этим играм без особого энтузиазма, считая, что русские футболисты недалеко ушли от африканских, короче — слабаки. Одна из лондонских газет накануне игр писала: «Русские — это попросту начинающие игроки, они рабочие, которые ездят на игру ночью, используя свободное от изнурительной многочасовой работы время». Знали бы они, что будет твориться на первой же игре, наверняка поостереглись бы делать такие заявления.

Первым соперником «Динамо» оказался именитый клуб «Челси». В первом тайме все складывалось гак, как предвещали накануне матча местные газеты — англичане ушли на перерыв, забив нам два «сухих» мяча. Однако во втором тайме характер игры резко изменился. Наши пошли в атаку, и сначала Карцев, а затем Архангельский сравнивают счет. Зрители притихли в предчувствии близкой беды. И это предчувствие их не обмануло. До конца матча оставалось десять минут, когда Бобров, получив филигранный пас от Карцева, стремительно прошел к воротам соперника и нанес мощный удар. Мяч в сетке! 3:2.

Во втором матче «Динамо» встречалось с клубом «Кардифф-Сити» и вновь не пощадило английскую публику — выиграло со счетом 10:1. При этом Бобров забил сразу несколько мячей. Затем была игра с сильнейшим клубом Англии «Арсеналом», которая собрала полный стадион — англичане надеялись, что в этом матче их кумиры расквитаются с русскими за два предыдущих поражения. Но куда там! Проигрывая 1:3, наши футболисты в конце концов сумели не только сравнять счет, но и выиграть — 4:3. Первый и последний мячи забил Всеволод Бобров. Ведущий прямой радиорепортаж с этого матча Вадим Синявский изрек тогда крылатую фразу: «Золотые ноги Боброва!»

Вспоминает А. Белаковский: «Во время войны я потерял Севу из виду. И вдруг — неожиданная встреча. Уже после войны я ехал в отпуск из Венгрии, где меня застала Победа, домой. Прохаживаюсь по перрону в Бухаресте и вдруг слышу голос Синявского, а его голос всегда заставлял меня сделать стойку: он вел по радио репортаж о матче московского «Динамо» в Англии. И словно выстрел: «Бобров с мячом!» Здравствуй, Севка…»

Последнюю игру в Англии с сильнейшим шотландским клубом «Глазго-Рейнджере» «Динамо» сыграло вничью — 2:2. Таким образом, «начинающие игроки — рабочие» (определение англичан) из четырех игр победили в трех и одну свели вничью. Общий счет забитых и пропущенных мячей 19:8 в нашу пользу!

В сезоне 1946 года спор трех фаворитов чемпионата «Динамо», «Спартака» и ЦДКА завершился в пользу последних. Таким образом, впервые за многие годы была нарушена гегемония «Динамо» и «Спартака», и красное знамя чемпионов завоевала «команда лейтенантов». И вновь одним из лучших бомбардиров в команде был Всеволод Бобров — в 8 играх он забил 8 мячей. Однако для него тот сезон запомнился не только с хорошей стороны. Именно тогда он получил свою первую серьезную травму. Произошло это в матче с киевским «Динамо». Боброву повредили мениск и разорвали переднюю крестообразную связку. Его унесли с поля почти без чувств. Спортивной медицины тогда еще не существовало, и врачи не знали, как лечить Боброва. Но во время операции выяснилось, что у него поврежден и наружный мениск в левом коленном суставе. К тому же и правое колено форварда оказалось не в лучшем состоянии — там был травмирован внутренний мениск. Короче, дело швах. Однако трудно в это поверить, но Бобров, превозмогая боль и явную опасность остаться калекой, продолжал играть. Причем не только в футбол, но и в канадский хоккей (с шайбой).

Впервые с этой игрой Бобров познакомился год назад — во время турне «Динамо» по Англии. Игра настолько понравилась Боброву, что он дал себе слово обязательно в нее сыграть. И слово свое сдержал. В конце декабря 1946 года в Москве состоялся хоккейный матч между командами ЦДКА, в которой играл Бобров, и ВВС. Напряженная игра закончилась победой ЦДКА, 5:3, причем три гола забил неутомимый Бобров. Согласно легенде, именно после этого матча произошло знакомство Боброва с Василием Сталиным. В те дни Василий был в Москве проездом (он командовал авиационным корпусом в Германии) и специально пришел посмотреть на диковинную штуку — канадский хоккей. И несмотря на то, что его любимая команда ВВС проиграла, Василий получил от игры огромное удовольствие. И особенно от кудесника клюшки Боброва.

Между тем пренебрежительное отношение Боброва к своему здоровью сыграло с ним злую шутку. Начало следующего футбольного сезона он встретил на скамейке запасных. И ЦДКА (тогда из-за травм не играл и другой гений атаки — Григорий Федотов) в первом круге уступило «Динамо» 5 очков. Но затем Бобров и Федотов вернулись в строй, и вскоре армейцы нагнали лидера. На финише чемпионата сложилась любопытная ситуация: у сыгравших все встречи динамовцев было 40 очков и соотношение мячей 57:15, у ЦДКА, которому предстояло играть последний матч со сталинградским «Трактором», — 38 очков при соотношении мячей 56:16. Поскольку, в соответствии с действовавшими тогда правилами, в случае равенства очков победитель первенства определялся по лучшему соотношению мячей, армейцам для завоевания чемпионского звания необходимо было не только выиграть последний матч, но и забить в нем как минимум пять мячей, не пропустив ни одного. И ЦДКА с этой задачей справился — выиграл 5:0. В том сезоне Бобров в 19 играх забил 14 мячей, став вместе с В. Николаевым лучшим бомбардиром в команде (последний забил 14 мячей в 21 игре).

Стоит отметить, что замыкала турнирную таблицу чемпионата страны по футболу команда ВВС (набрав всего лишь 11 очков, она заняла 13-е место). Команда эта появилась на свет благодаря энергичной деятельности Василия Сталина, который в июле 1947 года вернулся на родину и стал помощником командующего военно-воздушными силами Московского военного округа по строевой части. Будучи заядлым спортсменом, Сталин с энергией, достойной восхищения, учредил команды «летчиков» по всем видам спорта. Правда, действовал он при этом сообразно своему происхождению и высокому положению — нагло и бесцеремонно. Он или переманивал талантливых игроков из других команд, обещая им всевозможные блага, или заставлял их переходить в свою команду под угрозой репрессий. За это болельщики других команд не любили «летчиков», называли их «матрацниками» (у игроков ВВС была полосатая форма). Естественно, Василий пытался заполучить и Боброва, но тому до поры до времени удавалось отбить эти атаки. Однако Василий не был бы Сталиным, если бы так легко отрекся от своей мечты. Он хотел, чтобы Бобров играл в его команде, и готов был ради этого расшибиться в лепешку. Окруженный в основном подхалимами, Василий мечтал иметь рядом с собой настоящего друга, и Бобров, видимо, вполне подходил на эту роль. Что касается самого Боброва, то ему такое внимание только льстило. Когда в 1947 году Василий начал приглашать его на свои коллективные попойки, Бобров не стал отказываться, причем не потому, что боялся гнева сына вождя (Бобров вообще мало кого боялся), а потому, что ему это было приятно.

Между тем Бобров не оставлял без своего внимания и хоккей, продолжая защищать цвета родного клуба ЦДКА. В феврале 1948 года он стал участником одного из первых международных товарищеских матчей по хоккею. Тогда в Москву приехала чехословацкая хоккейная команда ЛТЦ, которая считалась одной из сильнейших в Европе (на последней Олимпиаде чехословацкие хоккеисты взяли «серебро»). Естественно, русские хоккеисты казались чехам сопливыми учениками, которых можно будет обыграть без особого труда. Однако… Уже в первой игре, которая собрала 35 тысяч зрителей, гости потерпели сокрушительное поражение со счетом 6:3. Чехи были в шоке. Однако вторую игру им удалось выиграть, а третья закончилась вничью. Перед отъездом из Союза один из лидеров ЛТЦ Владимир Забродский заявил: «Приехав к вам, мы хотели научить вас всему тому, что мы знаем и что принесло нашей команде славу одной из сильнейших в мире. Но мы были поистине поражены теми качествами, которые увидели у вашей команды, а прежде всего быстрым темпом. Нам кажется, что ваш коллектив быстрее всех команд в Европе. Я не ошибусь, если скажу, что в скором времени вы будете играть выдающуюся роль в мировом хоккее».

Кстати, о скорости. В тех матчах с ЛТЦ самым скоростным хоккеистом нашей команды был Бобров. И это было не случайно. Дело в том, что незадолго до этих матчей Василий Сталин подарил ему настоящие канадские коньки. Чем они отличались от наших? У канадских лезвие было с желобком посередине, такой конек совсем по-другому держит хоккеиста, а у наших — лезвие плоское, на резких поворотах, тормозах игрок чаще всего падал как подкошенный. Судя по всему, именно эти коньки помогли Боброву дважды привести свой родной клуб ЦДКА к чемпионским званиям в 1948 и 1949 годах.

Но вернемся к футболу.

Чемпионат 1948 года начали 30 команд, разбитые на две группы. Однако уже через неделю после его начала было принято беспрецедентное решение — 16 команд отправили во вторую зону, а результаты их матчей аннулировали. С первых же матчей лидерство захватили столичные динамовцы — после первого круга они набрали 21 очко. На втором месте были спартаковцы (19 очков), на третьем и четвертом динамовцы из Ленинграда и Тбилиси. Прошлогодние чемпионы, команда ЦДКА с 17 очками занимали лишь пятое место. Но во втором туре ситуация изменилась. Проиграв лишь один матч московскому «Спартаку», армейцы все остальные встречи выиграли. Самым драматичным матчем чемпионата стала финальная игра между ЦДКА и московским «Динамо». Динамовцев в нем устраивала ничья, армейцам же нужна была только победа.

Игра началась со стремительных атак ЦДКА. Одна из этих атак на 22-й минуте завершилась голом Боброва. Однако это преимущество держалось недолго. Через несколько минут одна из контратак динамовцев заканчивается успехом — гол забивает Константин Бесков. Этот гол заставил армейцев с удвоенной энергией ринуться на штурм ворот соперника. В итоге за несколько минут до конца первого тайма Николаев выводит ЦДКА вперед. Со счетом 2:1 команды ушли на перерыв.

Вторая половина матча началась драматично. Армеец Кочетков забил автогол — срезал мяч в свои ворота. Болельщики «Динамо» ликуют. Однако тот же Кочетков с отчаянием раненого зверя бросился исправлять свою ошибку и повел в решительный бой своих товарищей. За пять минут до конца матча он перехватил мяч у противника, отдал точный пас Соловьеву, а тот, не раздумывая, нанес удар. Мяч угодил в штангу, отскочил в штрафную площадку, и первым возле него оказался Бобров. 3:2 в пользу армейцев. Позднее Бобров так опишет этот эпизод: «Почти одновременно я увидел взметнувшееся в воздух тело Хомича, и мне показалось, что он берет мяч. Стало страшно. Но это длилось какую-то тысячную долю секунды. Потом я увидел, что Хомич лежит на земле и так же обхватил руками голову, как это делал полчаса назад Кочетков. Тогда-то я понял, почему все зрители разом вскочили со своих мест».

Армейцы в третий раз подряд (еще один рекорд чемпионатов) завоевали звание чемпионов СССР. В этом же сезоне они сделали и «дубль» — выиграли Кубок СССР. Бобров тогда был удостоен звания заслуженного мастера спорта СССР. В матчах чемпионата страны он в 17 играх забил 23 мяча. Далее список лучших бомбардиров ЦДКА выстроился в сдедующем порядке: В. Демин — 15 мячей в 26 играх, Г. Федотов — 13 мячей в 17 играх, А. Гринин — 11 мячей в 26 играх, В. Николаев — 10 мячей в 22 играх.

После этого чемпионата слава Всеволода Боброва достигла зенита. Он стал кумиром нации, причем даже люди совершенно далекие от футбола боготворили его и восхищались демонстрируемым им мастерством. Вот как отметит позднее С. Лесков: «Почему сегодня, и уже давно, в нашей стране нет ни одного боготворимого спортивного героя? Победы все-таки есть, а героев нет? Не потому ли, что спорт с его непредсказуемостью, неприглаженностью был во времена Боброва альтернативным мышлением? А сам Бобров доказывал в мире коллективизма силу одиночки? И весь спорт доказывал возможность другого типа усилия, рожденного не по долгу, а как свободный и щедрый порыв. Заморенным идеологией современникам Бобров, его финты и прорывы напоминали, каким может быть человек».

Существует масса свидетельств того, каким был В. Бобров на футбольном поле. Приведу лишь несколько из них, людей по-настоящему авторитетных.

Лев Филатов: «Бобров выходил забивать. И ждали от него гола. Он приучил к этому публику. Боброву была скучна долгая перепасовка на середине поля, подготавливающая наступление. Он всегда трудно, тяжело возвращался от ворот противника, а то и останавливался как бы на всякий случай. Он не был создан для обратного движения.

Но едва возникало движение в направлении к чужим воротам, в Боброве что-то происходило, он оживал, ни следа вялости и скуки, длинные ноги несли его вперед, иногда по непонятному курсу, туда, где, кажется, ничего не могло стрястись. А он угадывал, они с мячом находили друг друга, и Бобров бил, коротко, жестко, беспощадно, наверняка. Хорош он был тогда, когда рывками, наклонами гибкого, расслабленного тела вынуждал к опрометчивым, неверным шагам одного за другим нескольких защитников и высокий, крупный возникал перед мечущимся вратарем, как неотвратимая беда…

Не скажешь, что у Боброва был какой-то особый, только ему присущий удар. Но голы, им забитые, имели личное клеймо, были бобровскими…»

Никита Симонян: «Увидев впервые Боброва на футбольном поле, я продолжал внимательно за ним следить. Я в юности уже определился как форвард. Любил забивать. Ну а кто не любит? И, наблюдая за Бобровым, старался понять, как же он все-таки открывается, как ему это удается? Развертывается атака: один удар, второй и вдруг — раз, Бобров оказывается в выгодной позиции, мяч уже у него, и он забивает. Его исполнительское мастерство было настолько высоким, что, видя и вратаря, и защитников, он несильным ударом направлял мяч в недосягаемую для них точку.

Он обыгрывал даже на ленточке — на боковой, лицевой линии. Великолепно владел дриблингом, неповторимыми финтами, но все-таки главное — лез в самую гущу игроков, обыгрывал одного за другим, прекрасно управляя телом. Интересно было наблюдать: опытные защитники, сами, как говорится, не лыком шиты, пытаются отнять мяч, а мяч опять попадает Боброву в ногу. Мог на пятачке «уложить» двух-трех защитников.

Он не очень много двигался на футбольном поле, но неизменно шел вперед, шел и открывался. Оборонительных функций не выполнял и не знал, что это такое. Но всегда приносил команде победу, забивая голы.

Играл в паре с Григорием Федотовым. Федотов несколько отодвинулся назад, питал его мячами, да и не только он, остальные тоже. Приходилось иногда слышать от игроков: «Вот, мы на него работаем…» И надо было на него работать: он умел делать то, чего не умели другие…»

Слава Боброва в народе была столь огромной, что появилась даже мода «на Боброва». Например, молодежь чуть ли не поголовно стала носить любимый головной убор прославленного форварда — кепку. Да что там говорить — Боброва боготворили даже уголовники, которых, как известно, на мякине не проведешь. По этому поводу существует масса легенд, которые до сих пор передаются из уст в уста. Вот одна из них, относящаяся к концу 40-х, когда Бобров жил в Сокольниках. Этот столичный район в те годы считался одним из самых криминогенных, и ходить по его кривым улочкам в вечернее время москвичам не рекомендовалось. Бобров по нцм не ходил, но не потому, что боялся, просто, как и всякая уважающая себя звезда, имел в личном пользовании автомобиль и ездил исключительно на нем. Однако в тот день автомобиля под рукой у него не оказалось. То ли жена взяла покататься (а женой Боброва в те годы была артистка оперетты Татьяна Санина), то ли еще какая напасть приключилась, но пришлось Боброву возвращаться домой пешком. А на дворе тогда стояла зима, и на прославленном форварде было богатое пальто с меховым воротником. Судя по всему, именно это пальтишко и приглянулось трем грабителям, вышедшим на свой промысел в ту ночь. В три прыжка догнав Боброва, они затолкнули его в ближайшую подворотню и прижали к стене. В руках одного из них блеснула финка, два других «освещали» полумрак подворотни своими фиксами. Ситуация для Боброва создалась критическая, впору было звать милицию. Но он поступил иначе.

— Да вы что, ребята, я же — Бобер! — произнес прославленный форвард, справедливо полагая, что его крылатое прозвище широко известно и в криминальных кругах.

Не успело стихнуть эхо этих слов под сводами подворотни, как грабитель с финкой схватил его за воротник и рывком вытащил на улицу, под фонарь. Опознание длилось всего лишь несколько секунд. Далее произошло то, что издали вполне смахивало на встречу друзей-однополчан. Сунув финку за голенище сапога, грабитель рывком сорвал с головы кепку-восьмиклинку, бросил ее на землю и заорал чуть ли не на всю улицу:

— …твою мать, и правда — Бобер!

Далее последовало всеобщее братание с непременными в таких случаях заверениями в любви и дружбе. В конце концов всю оставшуюся дорогу до дома Бобров прошел уже не как жертва, а как человек, именуемый в блатных кругах словом «кореш».

Дружба с Василием Сталиным открывала Боброву двери многих начальственных кабинетов, выручала в самых сложных ситуациях. Например, такой. Однажды Бобров, лежа с очередной травмой в госпитале, познакомился с девушкой, которая ему очень понравилась (дело было еще до его женитьбы). Девушка тоже не прочь была познакомиться с симпатичным спортсменом, только посетовала, что больничные условия не слишком располагают к интиму. Для Боброва этого признания оказалось достаточным, чтобы начать действовать. Он тут же позвонил своему другу и попросил его немедленно привезти в больницу два комплекта военного обмундирования. «Зачем?» — удивился друг. «Так надо!» — ответил ему Бобров, рассчитывая при встрече все рассказать. Друг, прекрасно зная авантюрный характер Боброва, не стал больше медлить и выполнил все, о чем его просили.

Читатель наверняка догадался, что военная форма Боброву понадобилась для побега. Вырядившись в нее сам и переодев свою новую знакомую, он беспрепятственно покинул больничные покои. Однако история на этом не закончилась. Не успели беглецы отойти на приличное расстояние от больницы, как на одном из перекрестков их остановил военный патруль. Далее, как положено: предъявите документы. Нет? Пройдемте в комендатуру. Бобров попытался было объяснить суровому подполковнику, что он не простой служака, а знаменитый спортсмен Бобров. Но, на его беду, офицер оказался педантом, к тому же на дух не переносившим ни футбол, ни хоккей (были тогда и такие). Короче, Бобров вместе со своей спутницей очутились в разных камерах городской «губы». Но им повезло. Комендантом «губы» оказался ярый фанатик спорта, для которого имя Всеволода Боброва было чуть ли не святым. Поэтому, едва суровый подполковник удалился, он сделал все, о чем попросил его Бобров: позвонил адъютанту Василия Сталина, а пока тот искал своего шефа, подселил Боброва в камеру к его знакомой. Как гласит легенда, когда Сталин в сопровождении свиты прибыл в комендатуру и ворвался в «темницу», где содержался его лучший друг, тот был в полном неглиже, как и его спутница.

Но вернемся к спорту.

Футбольный сезон 1949 года Бобров провел не самым лучшим образом. Причем в основном не по своей вине — его преследовали травмы. Так повелось еще с первых матчей за ЦДКА, когда его стали персонально опекать защитники соперника. Большинство из этих защитников, не имея сил и возможностей справиться с гением атаки, действовали просто — лупили по ногам. Как подсчитают позднее специалисты, за весь свой футбольный век Бобров провел всего-навсего 116 матчей в чемпионатах (столько можно сыграть за четыре сезона), а в остальное время лечил битые-перебитые ноги.

Вспоминает А. Белаковский: «С медицинской точки зрения Бобров был «безногий футболист», все четыре мениска коленных суставов у него были повреждены и затем удалены. Каждый его выход на поле был величайшим мужеством. А с трибун часто кричали: «Бобер, чего стоишь?» Он просто не мог двигаться. но когда собирал силы, забивал решающие голы».

В том сезоне чемпионом страны стало столичное «Динамо»: оно опередило серебряных призеров — армейцев — на шесть очков. Динамовцы установили рекорд — забили более ста голов, пропустив в своп ворота лишь тридцать.

В 1949 году сбылась-таки давняя мечта Василия Сталина — ему удалось уговорить Боброва перейти под ею «крыло» и поменять майку цэдэковца на майку вэвээсника. Как же это произошло. С первой встречи в жизни Василия произошли значительные сдвиги. В июне 1948 года он из кресла заместителя пересел в кресло командующего ВВС Московского военного округа, а в мае следующего года получил очередную звездочку — стад генерал-лейтенантом. Естественно, эти повышения заметно упрочили его положение в номенклатурной среде. А так как любимым занятием Василия вне пределов служебного кабинета оставался спорт, то именно он в первую очередь и почувствовал на себе внимание сановного отпрыска. С одной стороны. Василий сделал много полезного: построил плавательный бассейн ЦСКА, теннисный корг. игровой зал. Став председателем Федерации конного спорта СССР, он утвердил планы строительства конноспортивных баз, произвел селекцию лучших пород скакунов. С другой стороны, учредив команды «летчиков» чуть ли не по всем видам спорта, он довольно энергично тянул их «наверх», не гнушаясь использовать при этом не самые честные методы. Например, как мы помним, переманивал к себе лучших игроков из разных клубов. С теми же, кто сопротивлялся или шел поперек его воли. Василий расправлялся безжалостно. Например, известен случай с П. Мшвениеридзе. который сначала перешел из команды «Динамо» в ВВС. а затем решил вернуться обратно. Эта попытка вызвала у Василия такой гнев, что он вознамерился судить «предателя» судом военной? трибунала. Однако вдело вмешался не менее всесильный куратор общества «Динамо» Лаврентий Берия (кстати, извечный враг Василия), и Мшвениеридзе удалось оправдать. Но сам прецедент суда напрочь отбивал охоту у других спортсменов иросать вызов Василию. Поэтому переходы игроков в ВВС продолжались. О том, как к этому относились болельщики обедневших команд, объяснять, видимо, не стоит.

Не случайно в их среде ходила своя расшифровка аббревиатуры ВВС — Василий Взял Севу, Взяли Всех Спортсменов, Взяли Весь «Спартак», Ватага Василия Сталина.

Между тем почти все команды Василия неплохо выступали в своих чемпионатах и становились либо чемпионами, либо призерами — ватерполисты, конники, волейболисты и так далее. Шли на поправку дела футболистов — если в чемпионате 1948 года они заняли 9-е место, то год спустя уже 8-е, а в 1950 году добились 4-го. Что касается хоккеистов, то они считались гордостью Василия и были одними из сильнейших в стране. Начав свой путь в чемпионатах страны в 1946 году с 5-го места, в 49-м они заняли 2-ю строчку в турнирной таблице. В том же году в хоккейную команду ВВС был заявлен Бобров, и шансы «летчиков» на победу в следующем сезоне поднялись многократно. Однако почему Бобров ушел именно в хоккей? Назывались разные причины. Согласно одной из них, уход Боброва из футбола был обусловлен его многочисленными травмами, которые он успел заработать на футбольных полях страны. По другой версии, футбольную карьеру Боброва решила неприглядная история, в которой он был замешан. Якобы в Риге перед игрой с местной командой в Боброве взыграли амбиции, и он затеял драку с молодым лидером команды «летчиков» Константином Крижевским. О факте мордобоя доложили Василию Сталину, и тот, невзирая на то, что Бобер был в числе его лучших друзей, отлучил его от футбола. Вторая версия выглядит правдоподобней, хотя бы в силу того, что травмы Боброва не помешали ему два года спустя вновь вернуться на зеленый газон. Но об этом чуть позже.

Стоит отметить, что, несмотря на краткость его футбольной карьеры (Бобров сыграл всего лишь 116 матчей), он умудрился забить 97 голов. Мог бы забить и больше, однако Бобров из принципа никогда не бил одиннадцатиметровые, считая эти мячи неполноценными. Когда в ноябре 1967 года был учрежден «Клуб Григория Федотова», в который зачислялись футболисты, забившие в чемпионатах страны 100 и более голов, Бобров в него не вошел. И, кстати, очень огорчился. Он даже заявил тогда, что, если бы было можно, он бы вновь вышел на поле и забил эти три несчастных мяча. Конечно, без такого выдающегося игрока, каким был Бобров, этот список выглядел неполноценным. И тогда его учредитель — К. Есенин (сын знаменитого поэта) решил приплюсовать к мячам, забитым Бобровым в чемпионатах СССР, 5 мячей, забитых им в сборной СССР, где он успел провести 3 матча. С тех пор и другим членам клуба стали засчитываться мячи, забитые в международных играх.

Однако вернемся в начало 50-х.

Как я уже отмечал, приход Боброва в хоккейную команду ВВС обещал этой команде прекрасное будущее в предстоящем сезоне. «Летчикам» стало вполне по плечу бороться за чемпионское звание, однако на их пути к «золотым» медалям встали непредвиденные обстоятельства.

7 января 1950 года команда ВВС на самолете «Дуглас» СИ47 вылетела в Челябинск на очередную календарную игру. Вместе с шестью членами экипажа и двумя сопровождающими на борту самолета были 11 хоккеистов: Харий Меллупс, Николай Исаев, Роберт Шульманис, Зденек Зикмунд, Евгений Воронин, Юрий Тарасов, Борис Бочарников, Иван Новиков, Юрий Жибуртович, Василий Володин, Александр Моисеев. Однако самолет до цели так и не долетел. В аэропорту Кольцово под Свердловском из-за плохих погодных условий «Дуглас» шесть раз пытался совершить посадку, но в итоге рухнул на краю летного поля. Все находившиеся на борту самолета люди погибли.

Стоит отметить, что несколько лучших игроков ВВС только по счастливой случайности остались в Москве. Например, Бобров и Виктор Шувалов. Первый не успел оформить документы о переходе, опоздал к вылету и ехал поездом (по другой версии — кстати, самой распространенной — накануне вылета он просто загулял), второго Сталин посчитал неэтичным выставлять в игре против челябинского «Дзержинца», откуда он недавно перешел в ВВС.

Вот как вспоминают об этой трагедии ее непосредственные свидетели.

Н. Пучков (вратарь): «За мной прислали машину, привезли на «Сокол», там был штаб Василия Сталина. В комнате увидел Шувалова, Чаплинского, Стриганова, Афонькина, еще когото, собрали всех, кто оставался в Москве, даже тех, кто кончил или собирался кончить играть. Нам всем было приказано тут же выехать в Челябинск. Календарные игры чемпионата продолжались. В Свердловске пошли в ангар, где лежали погибшие. Были все: родители, жены. Приехали из Москвы Анатолий Тарасов, Владимир Никаноров, Михаил Орехов — цээсковцы. Земля, все перемешано, тела прошиты металлом. Блеснул новенький погон, майорский, Бориса Бочарникова, звание только-только присвоили…»

В. Шувалов: «Погибших было 19 человек, но останки положили в 20 гробах, наглухо закрытых, потом поставили их на 10 «студебеккеров», захоронили. Теперь там, близ аэродрома Кольцово, обелиск. Когда приходилось бывать в Свердловске, всегда приносили туда цветы. Вспоминаю, какой ужас пережили мои родители. Ведь они думали, что я разбился вместе с командой, не верили телеграммам, которые слал из Москвы. Пока не увидели меня на перроне вокзала в Челябинске, пока не пощупали руками — цел, жив, невредим! — все не верили. И немудрено: никаких официальных сообщений ведь так и не последовало, имена не были названы…»

Официальная комиссия, которая была назначена для выяснения обстоятельств гибели самолета, с порога отмела версию о недостаточной квалификации экипажа. Согласно ее заключению, командир майор Зубов был опытнейшим боевым летчиком, да и все остальные члены экипажа обладали не меньшим опытом, чем он. Что же тогда послужило причиной трагедии? Высказывались две версии. Согласно первой, самолет держал курс на два радиомаяка, расположенных один за другим. Однако по роковому стечению обстоятельств экипажу удалось выйти только на первый радиомаяк. С земли им командовали: выходите на ангары. Так продолжалось шесть кругов. На седьмом «Дуглас» попытался выполнить команду с земли, но обороты были уже потеряны. Зубов включил форсаж, но было поздно — не хватило тяги. После этого самолет лег на крыло, перевернулся и врезался в землю.

Вторая версия выглядела иначе. По ней выходило, что, заходя на посадку, экипаж врубил мощные прожекторы. Но пелена метели дала внезапный отблеск, который экипаж принял за пламя. Всем показалось, что самолет загорелся, и люди бросились в хвостовую часть. «Дуглас» потерял управление и рухнул.

Тем временем, несмотря на постигшую команду ВВС трагедню, чемпионат страны по хоккею продолжался. Василий Сталин был слишком честолюбив, чтобы позволить команде даже после такой потери опустить руки, поэтому он уговорил оставшихся в живых игроков продолжать первенство. И команда «летчиков» совершила чудо — заняла 4-е место. А год спустя, вновь набрав силу и мощь. ВВС вернули себе чемпионский титул. Василий был на вершине счастья. Назвав своих игроков «сталинскими соколами», он тут же поручил начальнику команды Дмитрию Теплякову записать все личные просьбы хоккеистов. После этого кто-то получил квартиру, кто-то — очередное воинское звание, кто-то — машину. Бобров к тому времени был уже «упакован» — имел и машину, и роскошную квартиру в «доме ВВС» на Соколе.

Вспоминает В. Тихонов: «Каким человеком был Василий Сталин? Судить не берусь. Рассказываю только о том, что помню, что было тогда. Я был, в сущности, мальчишкой и ни во что особенно не вникал. Безусловно лишь одно. Он был крайне нетерпим к возражениям.

Даже Всеволод Михайлович Бобров, которого Василий Сталин буквально боготворил, не осмеливался ему возражать. Да это было и бессмысленно. Сейчас, задним числом, думаю, что у Василия Сталина не было того, что принято называть чувством меры. Вероятно, бесконтрольность, к которой он привыкал годами, развратила его. Мог подарить, сняв с руки, золотые часы (так он отметил фантастическую игру Всеволода Михайловича в матче против команды города Калинина, когда Бобров забросил шесть шайб), а мог и неожиданно несправедливо и даже грубо обрушить упреки…»

Об этом же слова А. Белаковского: «Василий Сталин был очень импульсивным человеком. Даже Боброву как-то дал по морде. Меня дважды снимал с должности и восстанавливал (в 1950 году Бобров переманил Белаковского в ВВС с Дальнего Востока. — Ф. Р.). Часто принимал решение по первому звонку: «Белаковский — сволочь, его надо убрать». — «Уволить!» Потом новая информация: «Да нет, он хороший парень!» — «Да идите вы на три буквы. — вскипал Василий Иосифович, — отменить приказ!»

В 1952 году хоккейная команда ВВС вновь завоевала чемпионский титул и выиграла Кубок СССР. Тройка нападения «летчиков» — Fi. Бабич, В. Шувалов, В. Бобров — вновь стала самой результативной. Однако в том же году Бобров вновь был призван под футбольные знамена. Тогда советским спортивным руководством было принято решение об участии советских спортсменов в XV Олимпийских играх, которые должны были состояться в Финляндии. Для участия в футбольном турнире Олимпиады было решено сформировать сборную страны. Эта задача была возложена на тренера армейцев Бориса Аркадьева.

Стоит отметить, что в нашем футболе в те годы происходила смена поколений и Аркадьеву пришлось нелегко. Прославленные мастера отечественного мяча, такие игроки, как Григорий Федотов, Петр Дементьев, Борис Пайчадзе, Михаил Се. мичастный, считались уже ветеранами, а достойной замены им не было. Поэтому было решено привлечь в сборную игроков «среднего» и «старшего» поколений. Среди них были: В. Бобров, К. Бесков, В. Трофимов, В. Николаев, А. Тенягин. А. Ильин, Ф. Марютин, И. Нетто. Л. Иванов. А. Башашкин, Ю. Нырков, К. Крижевский, А. Петров, А. Гогоберидзе, А. Чкуаселп.

Предолимпийскую подготовку сборная СССР начала в мае 1952 года. И эта подготовка прошла неплохо: из семи товарищеских встреч наша сборная выиграла пять (в том числе у одной из сильнейших команд в мире — сборной Венгрии), одну проиграла и три свела вничью. Казалось, что у наших футболистов есть прекрасные перспективы достойно выступить на предстоящей Олимпиаде. Однако…

Первую игру наши играли со сборной Болгарии. Основное время закончилось вничью 0:0, и было назначено дополнительное. На первых же минутах болгары вышли вперед, однако удержать победу им не удалось — Бобров сравнял счет. А за несколько минут до финального свистка Бобров делает прекрасный пас Трофимову, и тот посылает мяч в сетку ворот. 2:1 — победа!

Второй матч нашей сборной — с югославами — по драматизму и накалу страстей по праву считается выдающимся. Не случайно он вошел в анналы мирового футбола. Югославская сборная была одной из сильнейших в мире, и ее превосходство над нашей командой довольно быстро сказалось на результате игры — уже после первого тайма югославы вели со счетом 4:0.

В начале второго тайма все тот же Бобров сумел «размочить» счет, однако югославы довольно быстро восстановили первоначальный разрыв в четыре мяча — 5:1. После этого на стадионе не осталось практически ни одного человека, кто усомнился бы в окончательной победе сборной Югославии. И только наши игроки продолжали биться до последнего. И произошло чудо. За 15 минут до финального свистка гол Василия Трофимова буквально взорвал нашу команду, и она ринулась в неистовую атаку. И через несколько минут эта атака увенчалась успехом — Бобров ударом «щечкой» под острым углом послал неотразимый мяч под штангу. Югославы начали с центра. Но прошла еще пара минут, как все тот же Бобров забил еще один гол — 4:5. Что началось на трибунах! Вот как напишет позднее сам В. Бобров: «Наши запасные потом рассказывали, что многие зрители, а ведь это были в основном невозмутимые северяне, стали подбрасывать вверх шляпы, пиджаки, плащи… Кричали на разных языках финны, шведы, англичане. Они болели за нас, они хотели быть свидетелями футбольного чуда, ибо олимпийская история еще не знала примера, чтобы команда, проигрывающая — 1:5, спасла положение…»

Матч неумолимо приближается к концу. Югославы из последних сил защищают свои ворота, всеми способами тянут время, сбивая темп игры. До конца игры остается меньше минуты — всего лишь 29 секунд. Югославам кажется, что победа уже близка. Но в это время полузащитник советской сборной Александр Петров пушечным ударом посылает мяч в сетку ворот противника. 5:5. Чудо свершилось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.