Валерий ЗОЛОТУХИН
Валерий ЗОЛОТУХИН
В первый раз Золотухин влюбился, когда ему было десять лет. Он тогда лечился в санатории в Чемале, на Алтае (у него был туберкулез коленного сустава), и влюбился в пышногрудую медсестру. Чтобы привлечь ее внимание, прикованный к кровати Золотухин орал громче всех, за что и получал от нее по самое «мама не горюй». Но он не обижался: наоборот, даже радовался, что медсестра хоть таким образом обращает на него внимание.
Вернувшись в свою деревню и возобновив учебу в школе, Золотухин вскоре влюбился в одноклассницу Свету Шматову. Она была дочерью первого секретаря райкома партии, поэтому в нее влюблялись все мальчишки в классе. Золотухин не стал исключением, однако Света относилась к нему с жалостью (как-никак мальчик на костылях), но без любви.
Потом Валерий влюбился в девушку из соседней школы. Ее звали Клава. По словам Золотухина: «Не знаю, что это было, но я смотрел на нее, как кот на сметану. Мне почему-то хотелось оказаться с ней наедине в бане, залезть вместе на печку под шубу, в общем, быть с ней там, где тепло. Я даже свой рассказ «Пляши, брат, пляши» посвятил этой девушке:
«…Посидеть с ней на бревнах, подышать запахом ее и поговорить под луной о том, какие у них могут быть дети. И под эту тему по ее «богатству» невзначай дрожащей рукой проехаться и схлопотать по руке, но уже с опозданием, конечно. И опять заговорить зубы луной, стихами, клятвами до гроба, и еще, еще рукой в разведку.
А богата Кланя была везде, что сзади, что спереди, будто наворовала туда чего не в меру. И коса-змея курчавая в руку толщиной до самой развилки, что в конце спины, стекала. Как брал Володя Кланю за теплую подмышку, как чуял он Кланино количество, так судорога по телу, ровно молния, пробегала, язык немел и глаза туманом застилались…»
Но мы с Клавой даже не целовались. Я только мечтал об этом и ходил за ней по пятам… на костылях. Моя мама меня всегда корила: «Зачем ты, сынок, себе и ей голову морочишь? Она замуж хочет, а тебе еще учиться надо. Погляди на нее. Разве ты ей нужен? Ей нужен здоровенный мужик, а ты даже росточком до нее не дотягиваешь. Не обижайся, сынок, и не смеши людей. Не пахать тебе эту пашню, твои жены еще в постельки писают. Да и хомут-то не торопись на себя надевать. Успеют еще наездиться на тебе». Мама мне все время твердила о том, что сначала надо высшее образование получить, а потом о женитьбе думать. Потом приехал какой-то курсант на побывку и отвадил меня от моей Клавки. Да и ей-то особенно не хотелось с моими костылями возиться…»
Первый сексуальный опыт Золотухин приобрел в 16 лет все в той же родной алтайской деревне. Первая женщина была намного старше – просто в его возрасте он не имел права отставать от дружков.
В 1958 году Валерий окончил школу с золотой медалью и сообщил родителям, что собирается ехать в Москву «поступать на артиста». И хотя те практически не верили в успех сына, Золотухин уехал и на самом деле поступил в ГИТИС, на отделение музыкальной комедии.
Во время учебы в театральном институте будущий артист был, наверное, самым чудаковатым студентом на курсе. (Первыми красавцами считались там Владимир Коренев и Юрий Васильев.) Одевался он «хрен знает как» (по его словам) – короткие штаны и несусветный пиджак. Когда он в таком виде приходил в ресторан ВТО, с ним не соглашалась танцевать ни одна девушка. А он по этому поводу особо и не переживал. Думал: «Ну, суки, вы же не знаете, кому отказываете! Придет время – локти будете себе кусать!» И ведь прав оказался. Вскоре девушки и впрямь стали на него «западать», угадывая, видимо, за его далеко не ален-делоновской внешностью яркий талант и обаяние. Вот тогда уж Золотухин отыгрался! Правда, сексом ему приходилось заниматься в самых неподходящих для этого местах. По его словам: «Самое экстремальное место – в тамбуре поезда. Это было в юности. Чтобы устроить светомаскировку, мне пришлось рукой разбить плафон вместе с лампочкой. Плафоны в поездах крепкие, на таких шальных, как я, рассчитаны, но желание было велико, поэтому я его разбил. Руку всю изрезал, кровь хлестала фонтаном, одежду испачкали, но это только больше возбуждало. Да и вообще самый яркий секс там, где могут застукать: за кулисами во время спектакля, в самолете…»
В ГИТИСе Золотухин был влюблен сразу в двух девушек – Альбину Овчаренко и Нину Шацкую. Однако Шацкая была писаная красавица, и шансов расположить ее к себе у Золотухина не было никаких. Поэтому он стал встречаться с Альбиной, которая отнеслась к нему более снисходительно. Однажды девушка повела Валерия в Большой театр на «Травиату», но там ее кавалер оконфузился: во время спектакля он… заснул. Проснулся только после того, как зал уже опустел, причем разбудила его не Альбина, а уборщица (Альбина, видимо, была в шоке и ушла одна).
После Альбины Золотухин переключил свое внимание исключительно на Шацкую и все-таки добился своего – она его заметила. Вот как об этом вспоминает сам Валерий Золотухин:
«Она была у нас первой красавицей. За ней, например, ухаживал один студент, так однажды она заставила его прыгать на одной ноге от ГИТИСа до ее дома – в район сегодняшнего спорткомплекса «Олимпийский». И он допрыгал!
Для меня же она была совершенно недосягаемой. Я это понимал и потому еще больше ее ненавидел. Но все-таки мы сошлись. Я был секретарем комсомольской организации, а она – прогульщицей. Однажды Шацкая попросила у меня какую-то лекцию, а я ответил: есть, но надо идти в общежитие. Согласилась. А общежитие – это, между прочим, кова-арный плацдарм! Тогда я поставил вопрос еще лучше: целоваться будем? Будем, говорит.
О коньяке я тогда даже не подумал: наш роман был связан с сушеными бананами. Началось все с того, что мы стали их поедать… с разных сторон. А потом Нина не приходила в институт дня три: до того нацеловались, что нанесли друг другу почти что физические увечья – губы были искусаны до крови. Правда, тогда только этим и обошлось…
Затем она сама пригласила меня встретить с ней Новый год в Павловском Посаде. Мы долго ходили по этой деревне – елки, огни, сугробы, любовь… Вернулся я оттуда уже мужем… А 14 февраля 1963 года мы расписались. Потом я познакомился с ее матерью: пришел к ним домой в своих коротких штанах, в кургузом пальто. Нина сказала: «Мама, это мой муж…» Мать заплакала, я принял это на свой счет. Но сейчас понимаю, что заплакала она не столько от моего вида, сколько от заявления дочери.
Теща пошла в магазин, купила бутылку «Старки», мы ее выпили, а потом ушли с Ниной в общежитие, где и прожили четыре года…»
В 1963 году молодожены окончили ГИТИС и предприняли попытку работать вместе: вдвоем пришли в труппу Театра имени Моссовета. Однако руководство театра согласилось взять только Валерия. Но и его пребывание там длилось недолго – в 1964 году он случайно увидел спектакль Ю. П. Любимова «Добрый человек из Сезуана», был потрясен и, как результат, попросил места в Театре драмы и комедии на Таганке. В 1965 году Золотухин был принят в его труппу вместе с женой, Ниной Шацкой. Первой ролью Валерия на сцене Таганки стал Грушницкий в «Герое нашего времени».
Между тем в кино Шацкая начала сниматься чуть раньше своего мужа. Золотухина это заедало, но какое-то время он еще терпел. А потом разозлился не на шутку. Как-то супруги приехали к нему в деревню на Алтай, а в местном клубе как раз крутили фильм с участием Шацкой. И потом в «Алтайской правде» написали: «Наши края посетила известная актриса Нина Шацкая со своим мужем». Тут уж Золотухина взяла такая злость, что он решил во что бы то ни стало тоже сняться в кино. Надо же было такому случиться, но сразу по возвращении в Москву ему поступило предложение сыграть главную роль в фильме «Пакет». Было это в 1964 году…
После шести лет супружества у Шацкой и Золотухина родился сын Денис. Случилось это в июне 1969 года.
В отличие от своей жены, женщины верной, Золотухин волочился чуть ли не за каждой юбкой. А в июле 1967 года он даже собирался «заарканить» будущую жену Высоцкого – Марину Влади. Вот как об этом вспоминает сам актер: «В первый вечер знакомства с ней мы все – я, Володя, моя жена Нина – сидели в гостях у французского журналиста Макса Леона. Кем для нас была настоящая французская актриса? Божеством! Обычно лучших дам уводил Высоцкий, а тут я решил с ним «сразиться», и мы начали «кобелировать» – поочередно петь под гитару. Моя жена вовремя поняла, что я завелся, и увела меня домой. Поэтому Влади досталась Высоцкому…»
Но сопровождать Золотухина повсюду Шацкая, естественно, не могла (особенно после рождения ребенка), поэтому, если ее не было рядом, он своего шанса не упускал. Одно время, например, он был влюблен в балерину Мариинского театра Аллу Осипенко. Впервые он увидел Аллу под Одессой, когда ее муж (и партнер по сцене) на фоне восходящего солнца нес ее на руках в море. Влюбившись в балерину, Золотухин буквально потерял голову. Он стал ездить в Ленинград на все ее спектакли, дарил цветы, пытался назначить свидание, но… Алла всегда отвечала отказом, ссылаясь на то, что у нее есть муж. Последний, кстати, узнав причину визитов Золотухина, однажды подстерег артиста и едва не убил. Но Валерий своих попыток добиться Осипенко не оставил. Правда, его чувств хватило ровно до тех пор, пока Алла не согласилась наконец провести с ним вечер. Осознав, что она совсем не похожа на тот образ, который он нарисовал в своем воображении, он сказал балерине «адью»…
В 1973 году судьба снова забросила Золотухина в Ленинград: на этот раз он снимался там в фильме «О тех, кого помню и люблю». Его партнершей была молодая актриса Евгения Сабельникова. И Золотухин снова влюбился. Поскольку Евгения жила в Питере, Валерию опять пришлось разрываться между двумя городами. Но чаще всего он звонил ей по телефону, а разговаривали они подолгу, так что иной раз Золотухину приходили огромные счета – рублей по 400. Отец Евгении шутил, что на те деньги, которые они проговорили, можно было проложить индивидуальный телефонный кабель между Москвой и Ленинградом. А однажды Золотухин так соскучился по Сабельниковой, что даже сорвал съемки. Он тогда снимался в столице и ехал на такси на «Мосфильм». Но чуть ли не у ворот актер внезапно заставил водителя развернуться и мчаться на другую студию. «На Горького?» – спросил таксист. «На «Ленфильм», – последовал ответ. И таксист взял курс на Ленинград…
Этот роман продолжался года два, после чего влюбленные все же расстались. Сабельникова вскоре вышла замуж за другого, а Золотухин встретил женщину, которой суждено было стать его второй женой.
Произошло это в Запорожье, где Золотухин снимался в фильме «Единственная». На дворе стоял октябрь 1974 года. Во время съемок актер внезапно воспылал сильными чувствами к ассистенту режиссера, женщине по имени Тамара. Причем первая их встреча изрядно напугала ее. Вот как об этом вспоминает сам актер:
«Однажды, будучи навеселе, я проходил под окнами гостиницы «Театральная» и услышал, как из номера, где жила Тамара, доносятся звуки скрипки. Я тогда еще не знал, что Тамара скрипачка, но музыка что-то во мне разбудила, и я полез по водосточной трубе. Зачем? Сам не знаю, мог бы вообще-то и в дверь зайти. Весь идиотизм ситуации я осознал лишь тогда, когда появился в окне. Но мой «подвиг» не имел ни малейшего успеха: ничего не сказав, Тамара просто открыла дверь и кивком головы показала, чтобы я уходил. Я тогда был оскорблен в лучших чувствах…»
Но Золотухин, как всегда, своего добился: в течение нескольких недель он методично обхаживал Тамару, после чего та сдалась. У них начался роман, который продолжился и после съемок. Золотухину опять пришлось жить на два города, а вторым городом снова стал Ленинград. Поскольку оба любовника на тот момент были несвободны (у Тамары были муж, директор Русского музея Владимир Гусев, и маленькая дочь Катя), им приходилось прилагать массу усилий, чтобы про этот адюльтер не узнали их вторые половины. Встречались влюбленные… в отстойнике, где поезд «Красная стрела» стоял в ожидании следующего рейса. Золотухин обычно подкупал проводников, и те разрешали им по нескольку часов проводить в купе наедине. Так продолжалось довольно долго: Тамара успела сделать от Золотухина 4 или 5 абортов. Когда Шацкая обо всем узнала, то в свою очередь завела роман с Леонидом Филатовым (тот тогда, кстати, тоже был женат). Лишь в 1978 году между Золотухиным и Шацкой произошло серьезное выяснение отношений, после чего семья окончательно распалась. В одну из суббот Золотухин приехал в Ленинград с твердым намерением забрать Тамару с собой. Он купил два литра коньяка и отправился в отделение милиции, чтобы договориться о выписке Тамары. Договорился. Спустя несколько месяцев, в августе 1979 года, у Тамары и Валерия родился сын Сережа.
Стоит отметить, что, несмотря на развод, отношения бывших супругов не испортились и они еще несколько лет работали вместе на одной сцене. Золотухин был желанным гостем в доме Шацкой и Филатова, поскольку там жил его сын Денис. Он даже ночевал там неоднократно. Однако в начале 90-х, когда начался дележ «Таганки», судьба развела актеров по разные стороны баррикад: Золотухин взял сторону Юрия Любимова, а Филатов и Шацкая ушли к Николаю Губенко.
Спустя несколько лет после рождения Сергея Валерий Золотухин снова почувствовал настоятельную потребность в кого-то влюбиться. Такой женщиной стала для него Ирбис (так он называет ее в своих дневниках). Тамара узнала об их романе случайно – когда наткнулась на дневники мужа. Узнав о том, что жена без разрешения листала его записи, Золотухин устроил ей грандиозный скандал. А потом Тамара заставила его определиться: «Не мучайся, уезжай к ней. Я тебя отпускаю. Я ведь понимаю, что ты не хочешь меня видеть… Разлюбил одну, полюбил другую – при чем тут я? Беда в том, что только я тебя люблю». Именно последняя фраза остановила Золотухина, который уже был готов уйти из семьи. И хотя его роман с Ирбис какое-то время еще продолжался (всего он длился 10 лет), из семьи актер не ушел.
Но в середине 90-х у Валерия появилась новая муза – молодая актриса Ирина Линдт (родилась в апреле 1974 года). Он разглядел ее на сцене родной «Таганки», где она репетировала в спектакле «Братья Карамазовы». Поскольку сам Золотухин в нем занят не был, он решил во что бы то ни стало сыграть в одном спектакле с Ириной. И придумал хитрый ход: поставил спектакль про Моцарта и Сальери, где роль первого играл он сам, а Сальери – Ирина. Когда Тамара узнала об этом, она сразу все поняла, но закатывать истерик не стала – за многие годы успела привыкнуть к романам мужа. Только удивилась: мол, надо же, в тебя еще кто-то может влюбиться!
В 2001 году с Ириной случилась беда. Во время репетиции она сорвалась с металлической конструкции и упала на сцену с высоты трех метров. Далее послушаем ее собственный рассказ:
«Я потеряла сознание. Потом застонала и вдруг громко и внятно сказала: «…твою мать!» Хотя обычно так не выражаюсь. Всем почему-то сразу стало легче: ругается – значит, жить будет!
Когда пришла в себя, первым увидела Золотухина (он поехал со мной в Институт Склифосовского). «Все в порядке, – говорит, – все кости целы». У меня шевелилась только левая рука – больше ничего. Ног не поднять, в правом плече жуткая боль, глазами резкое движение сделаешь – уже хочется вцепиться в кровать! У меня был разрыв связок и компрессионный перелом позвоночника…
В течение трех месяцев Золотухин приходил ко мне в больницу каждый день. При этом он не делал испуганного лица, говорил со мной как со здоровой. Он умел предугадать любое мое желание, с ложечки кормил, пока я не научилась есть левой рукой. Молитву надо мной шептал.
Когда ему кто-то ляпнул, что меня сглазили, он взял у своего старшего сына-священника молитву от сглазов. Ее надо было читать рано утром и одновременно дуть на больное место. Он думал, что я сплю, но я все слышала: лежала молча и плакала…
Золотухин вообще человек безмерной доброты. Он готов помочь любому. Не может ни на кого ни рассердиться, ни обидеться. Когда я через три месяца после падения поехала в Авиньон на гастроли, он очень нервничал. Я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Как он морщился, когда я что-то не то выделывала на сцене! Мне больно – и он страдает вместе со мной. После всего случившегося у нас с ним сложилось абсолютное доверие друг к другу. Мы превратились в единое целое: он для меня и брат, и отец, и сестра, и муж, и любовник, и… все на свете! Вот сейчас он лег в больницу (в апреле 2002 года у Золотухина обнаружили тромб в ноге. – Ф. Р.), и меня жуткий страх охватил! Когда рискуешь потерять человека, начинаешь понимать, как он дорог…»
В отличие от большинства своих коллег, которые редко кого впускают в свою личную жизнь, Золотухин этого делать не боится. Во многих своих интервью последнего десятилетия он откровенен до удивления. Например, газете «Декамерон» он рассказал следующее:
«Конечно, и у меня бывали случайные связи, но секс не являлся самоцелью, и даже если утром я не помнил имя женщины, с которой проснулся, я всегда старался дать ей понять, что сегодня хочу ее не меньше, чем вчера, что наш роман только начинается. И это в общем-то не было обманом, потому что большинство моих связей так и заканчивалось – красивыми романами. По крайней мере, мне так казалось…
Однажды был такой случай. Я приехал в город, в котором давно не был. Ко мне в гримерку пришли две женщины, одну из которых я смутно припомнил – что-то когда-то между нами было хорошее. Обменялись любезностями, поговорили о том о сем. Мне уже пора концерт начинать. Женщины попрощались, уходят… Вдруг на пороге моя знакомая поворачивается и как бы невзначай говорит: «А сыну 10 лет». И – ушла. Вся интрига в том, что она не сказала, что МОЕМУ сыну – просто сыну, – а я до сих пор этим мучаюсь…»
Судьба сына Валерия Золотухина от первого брака – Дениса – сложилась необычно. В детстве он посещал музыкальную школу, был увлечен кинематографом. Отслужив в армии, поступил во ВГИК, на режиссерский факультет. Однако проучился в нем недолго – всего два года. Затем внезапно бросил институт и совершил неожиданный (даже для близких) шаг: пошел учиться в Духовную семинарию. В середине 90-х он ее окончил и был назначен настоятелем Свято-Тихоновского храма, что в поселке Московский. Однако прослужил в нем недолго. Денис начал читать своим прихожанам проповеди о монархии, о том, что во главе православной церкви должен стоять царь, а если его нет, то никакая церковная служба не может считаться полноценной. Вскоре об этих проповедях молодого настоятеля стало известно в Московской патриархии. Дениса вызвали, потребовали объяснений. Он рассказал все как есть и заявил, что взглядов своих менять не собирается. В итоге его лишили прихода.
Валерий Золотухин рассказывает: «Я не могу осуждать сына, потому что он взрослый человек и сделал свой выбор обдуманно. Тем более не могу заставить его заниматься чем-то другим, если он сам того не захочет. Единственное, что я могу и должен делать, – это помогать ему, его семье, двум моим любимым внучкам…»
Младший сын актера, Сергей, отучился три курса в музыкальном училище, потом играл в разных ансамблях на ударных. Но затем перестал заниматься музыкой – подался в коммерцию. Понял, видимо, что одной музыкой сыт не будешь.
Дальнейшая судьба Сергея сложилась трагически. 2 июля 2007 года он покончил жизнь самоубийством в собственной квартире на Профсоюзной улице. Для многих, кто знал его, эта трагедия не стала неожиданностью: оказывается, еще в 1996 году Сергей предпринимал попытку уйти добровольно из жизни – выпил большое количество снотворного. Но тогда его успели спасти врачи Института Склифосовского. На вопрос «Зачем?» Сергей тогда ответил: «Жизнь бессмысленна». И вот новая попытка – на этот раз бесповоротная. Вот что рассказал о своем погибшем брате Денис Золотухин («Твой день», номер от 4 июля, автор – А. Степанов):
«Мы достаточно хорошо друг друга знали, общались. Серенька был замечательным мальчиком. Правда, он почти никогда не был доволен жизнью. Одна депрессия сменялась другой. Наверное, это достигло критической точки…»
Что касается Валерия Золотухина, то его личная жизнь по-прежнему проходит бурно. В 2004 году у них с Ириной Линдт родился совместный ребенок Иван. Причем влюбленные не стали скрывать этого факта и расказали обо всем публично. Что, естественно, понравилось не всем, в особенности жене Золотухина Тамаре. Но она в итоге… простила мужа и не стала подавать на развод.
Осенью 2007 года в «Экспресс-газете» было опубликовано большое интервью с И. Линдт (номер от 27 октября, автор – И. Ланская), где актриса рассказала следующее:
«Почитать прессу, так наши отношения – вообще какой-то детектив. Или сказка – кому как нравится. На самом деле мы живем нормальной жизнью, у нас хоть и «нестандартная», но семья, сын Ванечка… Мы не скрываем своей любви, потому что она – абсолютно искренняя…
Официальный брак нужен, чтобы на случай развода иметь определенные права, делить квартиру, машину, дачу. То есть поставить штамп в паспорт женщина стремится для подстраховки. В этом смысле меня он не интересует. Вот венчание – совсем другое дело. Это обет перед Богом, когда мужчина и женщина дают друг другу слово, что будут вместе до конца. У меня, в силу обстоятельств, такой возможности нет. И это грустно. Но я люблю – до кончиков ногтей. Это такое состояние, когда ты принимаешь человека во всех его проявлениях, а твое чувство к нему вечно. Даже если проходит страсть, все равно знаешь, что не перестала его любить. Поверьте, это непередаваемо прекрасно…
Если бы в юности мне кто-то сказал, что такое со мной случится – любовь с человеком, который на 33 года меня старше, – никогда бы не поверила. Когда я впервые увидела Золотухина, то, помню, подумала: «О боже, не подозревала, что он так выглядит в жизни…»
Я не хотела в него влюбляться, не представляла себя в такой роли. Он – народный артист, женат… Но с годами я все больше становлюсь фаталисткой. Потому что убедилась: многое в нашей судьбе от нас абсолютно не зависит.
Мы познакомились, когда я только пришла в театр, он два года меня обхаживал. Я понимала, что не имею права, что так нельзя, но потом влюбилась, впервые в жизни, мне было тогда 24 года.
Валерий Сергеевич – замечательный человек, что бы про него ни говорили. Таких на земле единицы. Возраста его я не чувствую: когда долго живешь вместе, любые границы стираются. И вообще оказалось, что я однолюб…
Моя мама поначалу переживала за мою судьбу. Мы жили на территории воинской части, где у мамы была подруга Дита, такая крашенная в блондинку армянка. И когда в глянцевом журнале вышла статья «Осенний марафон Валерия Золотухина», мама была в шоке: как жить, ведь теперь все всё знают! В этот момент пришла Дита пить с мамой чай и говорит: «Брось, Люда, я бы гордилась, если бы про мою дочь написали, что она – любовница какого-нибудь генерала». Мама мудрая, она быстро успокоилась, а вот бабушка очень переживала, все твердила маме: «Как вы могли такое допустить!» Но потом и она смирилась. Ее уже нет в живых – она умерла, когда Ване было шесть месяцев…
Я никогда не пыталась развести Валерия Сергеевича с женой. Потому что помню поговорку: «На чужом несчастье…» Они прожили вместе 30 лет. Разве было бы правильно, если бы он бросил ее сейчас? Даже если пропадают чувства, брак должен перерастать в какие-то другие отношения. Наверное, это странно звучит в моей ситуации, но я чувствую себя спокойно, потому что стараюсь жить так, чтобы как можно меньше зла приносить окружающим меня людям…»
А вот как охарактеризовал свои взаимоотношения с Ириной сам Золотухин (интервью «Комсомольской правде» от 8 августа 2008-го, автор – Е. Левси):
«У меня православный вектор при мусульманской направленности. С Ириной Линдт мы не расписаны. Правильно Сережа сказал, мой сын покойный: «Папа – человек свободный. Он решил так». Ирина согласилась жить так – и слава богу. Брак диктует иные условия существования. И часто любовь становится жертвой этих отношений. А когда союз вольный, он гораздо ответственнее…»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.