Валерий ЗОЛОТУХИН

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Валерий ЗОЛОТУХИН

В. Золотухин родился 21 июня 1941 года в поселке Быстрый Исток Алтайского края. Его отец — Сергей Илларионович — в 20-е годы занимал должность председателя комбеда, затем был председателем райисполкома. Мать — Матрена Федосеевна — работала в колхозе. В семье Золотухиных, кроме Валерия, было еще трое детей: двое сыновей (Володя, Иван) и дочь (Антонина). Причем все они уродились рыжими, как и их отец, а будущий актер появился на свет черненьким, как цыганенок. Поэтому долгое время отец не признавал в нем своего сына и периодически устраивал в доме по этому поводу скандалы. Лишь спустя много лет, когда Валерий, не сменив цвета волос, лицом все же стал похож на отца, тот понял, что в сыне течет его рыжая кровь, природой переиначенная.

Через несколько месяцев после рождения младшего сына Сергей Илларионович ушел на фронт. Пройдя всю войну и получив шесть ранений, он живым вернулся в родное село и вскоре стал председателем колхоза. Валерию тогда было уже пять лет.

По словам В. Золотухина, именно в этом возрасте он научился петь. Его мать уходила работать в поле, а сына привязывала на крылечке за ногу. Час-другой маленький Валера сидел спокойно, но затем от тоски затягивал какую-нибудь песню, коих он знал от своего отца (кстати, первоклассного певца) огромное множество. А в шесть лет с ним случилась беда.

В тот год мать решила отдать младшего сына в ясли, в которых уже был его средний брат Ваня. Однако походить туда нашему герою пришлось недолго. Однажды он вместе с другими ребятишками сидел на веранде второго этажа и подставлял ручки под теплые струи дождя. А перила оказались гнилые. Когда мальчик в очередной раз облокотился на них, они треснули, и мальчишка упал со второго этажа на землю. В результате он сильно ушиб левую ногу и вывихнул руку. Мать с отцом тогда благодарили Бога, что ребенок насмерть не зашибся. Однако они тогда не подозревали, что ждет их сына впереди.

Где-то через год после этого случая ушибленная нога Валерия стала распухать, и вскоре колено увеличилось до размеров капустного кочана. Родители повезли сына в Барнаул, к хирургу. Но тот посетовал, что нет в больнице бинтов, чтобы гипс ребенку наложить, да и прописал ему покой и ихтиол. Вернулись они юмой, а колено еще больше стало распухать. Пришлось вновь ехагь в Барнаул. Другой врач, осмотревший нашего героя, поставил страшный диагноз: туберкулез коленного сустава. «В санаторий его надо», — резюмировал в конце осмотра эскулап. Но в санаторий отправляли только по путевкам. А где их взять? Пришлось отцу Валерия идти в крайком, к самому первому секретарю. Благо тот его хорошо знал. Вскоре после этого мальчик очутился в санатории в Чемале. А там врачи положили его на койку и стали лечить. Три года лечили, и все это время Золотухин не поднимался со своего ложа. Когда в 1951 году впервые после долгого перерыва он наконец встал на ноги, тут же упал как подкошенный. Пришлось заново учиться ходить. По две минуты в день, на костылях, подхваченный со всех сторон няньками, учился наш герой ходить по земле. Когда за ним наконец приехала мать, чтобы забрать домой, врачи ее напутствовали: «Вашему сыну можно ходить в день не больше 45 минут. Каждый тень пусть прибавляет по две минуты».

Когда мать с сыном вернулись домой, за столом собралась вся семья. Взрослые налили себе красного вина. Попросил налить себе и Валерий. Отец удивился, но просьбу своего младшего сына, после трехлетней разлуки вернувшегося в родной дом, исполнил. И тот выпил свой стакан, да так лихо, что сидевшая напротив сестра Тоня в изумлении сказала: «Ну, Валерка, либо ты артистом великим станешь, либо великим пьяницей».

Между тем мечта стать артистом засела в мальчике еще в раннем детстве. В семье он был самым хилым и болезненным, поэтому особой работой его никто не загружал. В то время как его братья вовсю уже работали в поле (косили траву, запрягали лошадей, метали сено), Валерий сидел дома и мечтал об артистической карьере. Когда пошел в школу, стал собирать фотографии популярных артистов и вешать их на стенку. А главным его кумиром был певец Сергей Лемешев.

Что касается отношений с противоположным полом, то, будучи наполовину инвалидом, Валера, в отличие от своих сверстников, был обделен вниманием девушек. Но он по этому поводу сильно не переживал и иногда с друзьями участвовал в самых невероятных хулиганских проделках. Об одной из них В. Золотухин вспоминает следующее:

«Были у нас две сестры Печенкины. Младшая из них — Нина — училась со мной в одном классе. Красивая была! А старшая — вообще красавица, но смотрела на нас как на шпану.

И вот однажды поздно вечером мы решили пойти к ним втроем. А на улице — зима, все занесено…

Худо-бедно, до дома ихнего мы дошли. И что мы сделали? Это было довольно интересное объяснение в любви: мы закрыли на щеколду дверь, чтобы они из дома не выбрались, а потом по очереди насрали им на крыльцо. Причем навалили изрядно. И это было именно проявление любви, и оно было сделано в такой форме не из желания досадить. Я бы назвал это скорее проявлением привязанности к этому дому и к этим девочкам.

Потом мы раскидали весь инвентарь и с чувством выполненного долга собрались уходить. Но в этот момент какому-то дураку из нас пришло в голову постучать им в окно — чтобы как-то дать знать. Отец этих девушек всполошился, но выйти не смог — дверь заперта снаружи. Мы двинулись, но тут он как-то исхитрился выбраться и ка-ак заорет! Конечно, мы рванули наутек, но я же был на костылях. Короче, как срать на костылях — это еще ерунда. А вот как убегать на костылях — это вопрос по существу».

Ходить на костылях В. Золотухину пришлось до 8-го класса; затем он выбросил их и стал учиться танцевать. Учился с таким желанием, что уже в девятом классе на Новый год лихо отплясывал «яблочко». Кроме этого он классно играл на гармошке и пел. Мечта стать артистом ни на секунду не покидала его.

Рассказывает В. Золотухин: «Тем, что я пошел в артисты, я во многом обязан одному человеку. Когда я окончил девять классов, к нам в село приехал «Цирк на колесах». Руководил цирком Алексей Яковлевич Полозов. Им в представлении нужен был «подсадок». Полозов пригласил меня к себе и сказал: «Вот, молодой человек, вы хотите стать артистом, помогите мне в представлении, сыграйте небольшой эпизод». Этюд заключался в следующем: иллюзионист на сцене печет торт. Клоун, то есть Полозов, пытается его пародировать, обращается к зрителям с просьбой дать ему головной убор. Я должен был сидеть в первом ряду, дать клоуну кепку. Тот начинает бить в ней яйца. Мне надо было сыграть возмущение: что такое? Зачем вы портите мою кепку? Потом я бегу за клоуном за кулисы, он мне дает другую такую же кепку, я извиняюсь перед зрителями — и все. Фокус ерундовый.

Я очень волновался. Сел в первый ряд. Вышел иллюзионист, потом клоун, он просит у публики головной убор. Ему, естественно, протягивают. А я сижу. Тут Полозов говорит: «Я возьму головной убор у молодого человека, который сидит в первом ряду». Подходит ко мне, а я выдаю: не дам! И клоун стал «разогревать» зал, сделал так, что зрители обратились ко мне, кричат: «Отдай, что они тебе сделали, это же москвичи». Короче, отняли у меня кепку, клоун стал бить в нее яйца. Я такой визг поднял: да как вы смеете? Что вы делаете? Меня не пускали, а я вырвался на сцену, оставив пиджачок в руках моих притеснителей, схватил эту кепку и вдруг зарыдал настоящими слезами.

Клоун утащил меня за кулисы, где собрались все артисты. Они такого позора не ожидали — нарвались на какого-то кретина, какого-то идиота, причем он слезами плачет всамделишными. Мне отдали новую кепку, попросили выйти и извиниться перед зрителями. Я все сделал. Этот номер имел потрясающий успех. В зале было все: от гнева до хохота, от разочарования до радости. Когда я после представления отдавал клоуну кепку, он мне сказал: «Завтра, молодой человек, приходите ко мне в 10.00». Я всю ночь не спал. Пришел. Получился длинный разговор. Он дал мне свой московский адрес и сказал: «Вы совершите преступление, если не станете драматическим артистом».

В 1958 году Золотухин окончил школу с золотой медалью и сообщил родителям, что собирается ехать в Москву поступать на артиста. Те отнеслись к этому заявлению с удивлением: «Ты же всего год назад на костылях ходил! Какой из тебя артист?!» Однако уговорить юношу изменить свое решение ни родители, ни друзья не сумели. Пришлось отцу продавать корову, а вырученные деньги отдать сыну, чтобы тот в столице ни в чем не нуждался.

До столицы Золотухин добирался несколько дней. Сначала доехал на пароходе до Барнаула, а затем четверо суток трясся на поезде. Все эти дни практически ничего не ел, не пил, чтобы не бегать лишний раз в туалет — боялся оставить без присмотра свои мешки. Родные, напутствуя его в дорогу, предупреждали, что в поездах «жулья видимо-невидимо».

Приехав, наконец, в Москву, сдал все вещи в камеру хранения на Казанском вокзале и, как был в шляпе дерматиновой, в шароварах сатиновых, отправился на поиски театрального института. Искал он его до вечера, но все-таки нашел. На стене возле входа висела внушительная доска с наименованием вуза — Государственный институт театрального искусства имени Луначарского.

Институт был уже закрыт по причине позднего времени. Но уходить от него молодой человек не собирался. Да и идти особо ему было некуда, разве что на вокзал. Поэтому он решил устроиться на ночлег прямо на скамеечке в полисадничке. Там он и провел свою первую ночь в столице.

О том, как Золотухин поступал в ГИТИС, можно написать отдельную главу, что, собственно, сам актер уже и сделал. Согласно этому описанию, его поступление напоминало собой настоящий цирк, от которого у всех, кто это видел, буквально сводило животы. Сначала абитуриент попытался спеть экзаменаторам несколько песен, но все время забывал слова. То же самое случилось и с басней. Когда его попросили рассказать басню своими словами, он и этого сделать не сумел и принялся прилюдно… реветь. Видимо, ревел он так жалостливо, что председатель комиссии сжалился над ним и предложил ему станцевать. И вот здесь он в грязь лицом не ударил. Так стал наяривать, что председатель не выдержал, вскочил из-за стола и сам выбежал в круг. В конце концов в ГИТИС его приняли — на отделение музыкальной комедии.

А вот во ВГИКе эта нахрапистость у Золотухина не прошла. Параллельно с поступлением в театральный он решил попробовать свои силы на актерском факультете главного киношного вуза, но там его остановили на полуслове, даже басню не дали дочитать. Сказали: «С вами все ясно!»

Во время учебы в театральном будущий артист, наверное, был самым чудаковатым студентом на курсе. (Первыми красавцами там были В. Коренев и Ю. Васильев). Одевался он «хрен знает как» (по его словам) — короткие штаны и несусветный пиджак. Когда он в таком виде приходил в ресторан ВТО, с ним не соглашалась танцевать ни одна девушка. А он абсолютно по этому поводу не переживал. Думал: ну, суки, вы же не знаете, кому отказываете! Придет время — локти будете себе кусать!

Однако одна студентка все-таки обратила на него внимание. Причем не какая-нибудь, а одна из красивейших на курсе — Нина Шацкая (родилась 16 марта 1940 года). Вот как об этом вспоминает сам В. Золотухин:

«Она была у нас первой красавицей. Например, за ней ухаживал один студент, так она его заставила прыгать на одной ноге от ГИТИСа до ее дома — в район сегодняшнего спорткомплекса «Олимпийский». И он допрыгал!

Для меня же она была совершенно недосягаемой. Я это знал и поэтому еще больше ее ненавидел. Но все-таки мы сошлись.

Однажды Шацкая просит у меня какую-то лекцию, а я отвечаю: есть, но она в общежитии. Согласилась. А общежитие — это, между прочим, кова-арный плацдарм! Тогда я вопрос ставлю еще лучше: целоваться будем? Будем, говорит.

О коньяке я тогда даже не подумал: этот роман был связан с сушеными бананами. Началось все с того, что мы их поедали — с разных сторон. А потом Нина не приходила в институт дня три: до того нацеловались, что нанесли друг другу физические увечья — губы были искусаны до крови. Правда, этим тогда и обошлось…

Затем она пригласила встретить Новый год в Павлово-Посаде и вот мы ходили по этой деревне — елки, огни, сугробы, любовь… Вернулся я оттуда мужем… Потом познакомился с ее матерью. Я пришел к ним домой в своих коротких штанах, пальто кургузом. Нина сказала: мама, это мой муж… Мать заплакала, и я принял это на свой счет. Но сейчас я понимаю, что она заплакала не столько от моего вида, сколько от заявления дочери.

Мать пошла в магазин, купила бутылку «Старки», мы ее выпили и ушли с Ниной в общежитие, где и прожили четыре года…»

Молодожены окончили ГИТИС в 1963 году и сделали попытку работать вместе: пришли в труппу Театра имени Моссовета. Однако руководство театра согласилось взять только одного Валерия. Но и его пребывание там длилось недолго — в 1964 году он случайно увидел спектакль «Добрый человек из Сезуана», который явился началом нового театра Ю. П. Любимова — Театра дpамы и комедии на Таганке. В 1965 году Золотухин и Шацкая были приняты в его труппу. Первой ролью Валерия на его сцене стал Грушницкий в «Герое нашего времени».

Дебют Золотухина в кино состоялся в 1965 году: в фильме Владимира Назарова «Пакет» он сыграл главную роль — красноармейца Петю Трофимова. Как писала затем критика, «молодой актер озорным и ярким исполнением обеспечил большой успех этому не ахти какому яркому по режиссуре фильму». А через четыре года — летом 1968 года — тот же режиссер пригласит артиста в свою новую картину — «Хозяин тайги».

Стоит отметить, что к тому времени Золотухин стал уже одним из ведущих актеров Театра на Таганке. Прекрасно сыгранные роли в спектаклях «Антимиры», «10 дней, которые потрясли мир», «Мать», «Жизнь Галилея» и других сделали его имя очень популярным в театральных кругах. В 1968 году Золотухин должен был сыграть одну из лучших своих ролей — Федора Кузькина — в спектакле «Живой» по повести Б. Можаева, однако Министерство культуры СССР запретило его премьеру.

Парадоксально, но. факт: потерпев неудачу в театральной постановке повести Б. Можаева, Золотухин сумел наверстать упущенное на съемочной площадке: «Хозяин тайги» ставился по повести все того же писателя. Правда, и здесь поначалу утверждение на роль старшины милиции Сережкина проходило для него со скрипом. В повести Сережкин был изображен эдаким суперменом — внушительного роста, с мощными кулаками. По своим внешним данным Золотухин явно не тянул на этот образ. Поэтому на роль пробовались артисты «солидные» — Вячеслав Невинный, Виктор Авдюшко. Однако режиссер настаивал на том, чтобы роль была отдана Золотухину. И своего добился. Более того, он добился утверждения на другую главную роль еще более «непробивного» актера, лучшего друга Валерия и его коллеги по театру — Владимира Высоцкого.

Отмечу, что для режиссера этот тандем из двух первоклассных актеров таил в себе некоторую опасность. Дело в том, что год назад другой режиссер — Геннадий Полока — снял их в фильме «Интервенция», и картину… положили на полку. Назаров безусловно знал об этом, однако пошел на риск. В июле 1968 года съемки фильма начались — группа выехала в Сибирь, в местечко Выезжий Лог Красноярского края.

В работу над картиной Золотухин включился с большим энтузиазмом, надеясь довести ее до логического конца — выхода на широкий экран. Ведь было обидно: за четыре года, прошедшие со дня его дебюта в кино, у него сорвались несколько ролей в других картинах (не прошел на пробах), а когда его все-таки сняли в главной роли — фильм не выпустили в прокат. Поэтому на этой картине актер собирался наверстать упущенное. Но съемки по большому счету не оправдали надежд Золотухина. В своем дневнике от 21 августа он сделал такую запись: «Высоцкий так определил наш бросок с «Хозяином»: «Пропало лето. Пропал отпуск. Пропало настроение». И все из-за того, что не складываются наши творческие надежды. Снимается медленно, красивенько и не то. Назаров переделал сценарий, но взамен ничего интересного не предложил. Вся последняя часть: погоня, драка и пр. — выхолощена, стала пресной и неинтересной. На площадке постоянно плохое, халтурное настроение весь месяц и ругань Высоцкого с режиссером и оператором. Случалось, что Назаров не ездил на съемки сцен с Высоцким, что бесило Володичку невообразимо. Оператор-композитор: симфония кашеварства, сюита умывания, прелюдия проплывов и т. д. А где люди, где характеры и взаимоотношения наши?..»

Самое удивительное, что даже несмотря на такую нездоровую обстановку, сложившуюся на съемочной площадке, фильм все-таки удалось завершить в срок. Более того, когда в 1970 году он вышел на широкий экран, имел успех и у критиков, и у зрителей, и даже у представителей МВД. Последние расчувствовались настолько, что в день премьеры картины в Доме кино (31 мая 1969 года) наградили Золотухина именными часами, а Высоцкого — почетной грамотой за пропаганду работы милиции.

В прокате 1970 года фильм занял 20-е место, собрав на своих сеансах 26,8 млн. зрителей.

Этот успех подвигнет В. Назарова снять в 1971 году продолжение — фильм «Пропажа свидетеля». Однако продолжение будет пользоваться у зрителей меньшим успехом.

Между тем на рубеже 70-х годов кинематограф, в отличие от театра, крайне пренебрежительно относился к таланту Золотухина. Режиссеры один за другим браковали его пробы на главные и второстепенные роли, предпочитая видеть в своих фильмах других актеров. И лишь после 1970 года в его кинематографической судьбе наметился перелом. Один за другим на экраны страны стали выходить фильмы с его участием, которые принесли ему итслуженный успех у зрителей. Речь идет о фильмах: «Цветы запоздалые», «Салют, Мария!» (оба — 1971), телефильм «Бумбараш», «О друзьях-товарищах» (оба — 1972).

Из всего этого списка самым успешным для Золотухина стал фильм Николая Рашеева «Бумбараш». После него актера иначе чем именем героя этого фильма никто из зрителей уже не называл. Песни, которые Валерий исполнил в этой картине, мгновенно стали шлягерами и даже вышли на отдельной грампластинке. Однако премьера этого фильма, которая состоялась 30 марта 1972 года в Доме кино, была ознаменована скандалом. Причем главным действующим лицом в нем стал… Золотухин. Что же произошло?

Перед началом фильма на сцену была приглашена вся съемочная группа, и некоторые из ее участников обратились с краткими речами к собравшимся. Выступил и Валерий. Однако вместо того, чтобы поблагодарить зрителей за то, что они выбрали время прийти в этот зал, он вдруг пустился в рассуждения о состоянии дел в советском кинематографе. Он заявил: «Фильм «Бумбараш» снят в жанре, в котором я в свое время начинал работать с режиссером Полокой в фильме «Интервенция», который, искореженный чужими руками, до сих пор лежит на полке, и мы все равнодушны к этому и ничего не делаем, чтобы это исправить. Кто же в этом виноват? Кто виноват в том, что три года лежал «Андрей Рублев»? Почему не мы с вами решаем судьбу нашего профессионального труда, а кто-то?»

Весть об этом выступлении довольно быстро дошла до ушей чиновников от кино. Сам председатель Гостелерадио С. Лапин метал громы и молнии, грозя запретить показывать «Бумбараш» на экранах ТВ. Недовольны были и в Госкино. Однако дальше угроз дело все-таки не пошло. Золотухин не стал опальным и продолжал сниматься в кино. В те годы он записал на свой счет еще несколько фильмов, лучшими из которых были: «О тех, кого помню и люблю», «Царевич Проша» (оба — 1974), «Единственная», «Сказ о том, как царь Петр арапа женил» (оба — 1976).

Последний фильм имел неплохую прокатную судьбу: 6-е место, 33,1 млн. зрителей. Однако съемки в нем не принесли Золотухину должного удовлетворения. 27 ноября 1975 года он записал в своем дневнике: «Мучился усталостью на съемке. Никакой радости. Митта (режиссер фильма. — Ф. Р.) с Вовкой (Высоцким. — Ф. Р.) не могут работать, идет ругань и взаимораздражаемость. Я не могу быть союзником ни того ни другого. Когда режиссер недоволен, мне стыдно отстаивать свою позицию слонами. Ввязался я в это дело напрасно: хотел товарищу помочь. Ролью совсем не занимаюсь, она неинтересна для меня, значит, оудет неинтересна и для зрителя. Хотя роль одна из лучших в н ом сценарии. Но нет радости от общения с Миттой. И вообще, or игры нет радости: слишком много забот за спиной и дел, груз суеты и жизни убил радость творчества, радость сиюминутного события».

Не менее активно, чем в кино, работал актер и на сцене Театра на Таганке. Он играл в спектаклях: «Мастер и Маргарита», Гри сестры», «Вишневый сад», «Преступление и наказание» и других. В декабре 1975 года его назначили на роль Гамлета вместо Высоцкого. Это окончательно развело в разные стороны двух замечательных артистов, которые до того были очень близкими друзьями. Во всяком случае, в июне 1970 года в анкете-опроснике Высоцкий именно Валерия назвал своим другом. И хотя Гамлета Золотухин так и не сыграл, холодок отчуждения между ним и Высоцким после этого остался.

Что касается личной жизни, то и здесь произошли изменения: он развелся с Н. Шацкой.

Их брак благополучно длился до середины 70-х. В этом браке у них в июне 1969 года родился сын Денис. Однако в 1974 году, но время съемок фильма «Единственная», Золотухин познакомился с ассистенткой режиссера Тамарой. У них начался роман, который в 1979 году привел к рождению ребенка. На свет появился мальчик, которого назвали Сергеем. После этого Валерий развелся со своей первой женой и женился повторно. А Шацкая стала женой другого актера с Таганки — Леонида Филатова. Стоит отметить, что, несмотря на развод, отношения нывших супругов не испортились и они еще несколько лет работали на одной сцене. Лишь только в начале 90-х судьба развела пч по разные стороны баррикад: Золотухин взял сторону Ю. Любимова, а Филатов и Шацкая ушли к Н. Губенко.

В 1981 году В. Золотухин был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР.

В последующие годы он снялся еще в добром десятке картин, среди которых лучшими были: телефильм «Маленькие трагедии» (1980), «Средь бела дня» (1983), «Как живете, караси?» (1992).

В 1989 году Золотухин решил удариться в бизнес и открыть собственную пельменную (думал, как Жан Габен, выращивать коров и одновременно сниматься в кино). Однако из этой затеи ничего не вышло. В Москву приехал Ю. Любимов и вновь переманил Золотухина на сцену. В том же году на сцене Театра на Таганке состоялась премьера многострадального спектакля «Живой», премьера которого сорвалась 21 год назад. Роль Федора Кузькина исполнил в нем хоть и постаревший, но не растративший таланта В. Золотухин.

В том же году Ю. Любимов поставил «Бориса Годунова» А. Пушкина. В этом спектакле Валерию досталась роль Гришки Отрепьева. Оба спектакля прекрасно были приняты как публикой, так и критикой. Казалось, что Таганка стоит на пороге нового творческого взлета. Однако судьба распорядилась иначе. В 1992 году Театр на Таганке распался на два коллектива, а фактически — развалился.

Сегодня Золотухин редко появляется на страницах печати, еще реже — на съемочной площадке. Зато на театральной сцене он по-прежнему активен, то же самое касается его писательского творчества. В 1992 году вышла его книга «Дребезги», в этом году готовится к выходу роман «Двадцать первый километр», который автор назвал не иначе как «театрально-эротический роман, от которого все шарахаются».

Стоит отметить, что и от самого Золотухина в последнее время многие стали шарахаться. Например, он шокировал почитателей своего таланта откровенным интервью, которое дал скандально известной журналистке Дарье Асламовой в газете «СПИД-инфо». В этом интервью он рассказал о том, как ему приходилось заниматься любовью в тамбуре поезда, туалете, самолете, в междугородном автобусе и даже за кулисами театра. Ничего не скажешь, смелые признания. И редкие, даже для представителя такой профессии, как актерская.

P. S. Судьба сына В. Золотухина от первого брака — Дениса — сложилась необычно. В детстве он посещал музыкальную школу, был увлечен кинематографом. Отслужив армию, поступил во ВГИК, на режиссерский факультет. Однако проучился в нем недолго — всего два года. Затем внезапно бросил кинематограф и совершил неожиданный (даже для близких) шаг: пошел учиться в Духовную семинарию. В середине 90-х он ее окончил и был назначен настоятелем Свято-Тихоновского храма, что в поселке Московский. Однако прослужил он в нем недолго. Денис начал читать своим прихожанам проповеди о монархии, о том, что во главе православной церкви должен стоять царь, а если его нет, то никакая церковная служба не может считаться полноценной. Вскоре об этих проповедях молодого настоятеля пало известно в Московской Патриархии. Его вызвали, потребовали объяснений. Он рассказал все как есть и заявил, что своих взглядов менять не собирается. В конце концов его лишили прихода.

В. Золотухин рассказывает: «Я не могу осуждать его, потому чю он как взрослый человек сделал свой выбор обдуманно, тем оолее заставлять заниматься чем-то другим, если он этого не хочет. Единственно, что я могу и должен делать, — это помогать ему, его семье, двум моим любимым внучкам…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.