ЗМЕЯ

ЗМЕЯ

Учитель (улыбаясь). Что ты об этом думаешь, Нарендра?[294] Люди, живущие в миру, часто судят строго о тех, кто посвящает себя богу. Когда слон идет своей дорогой, множество собак и других животных всегда бегут за ним, визжа и лая. Но он прикидывается, что не слышит их, и продолжает свой путь. Предположи, мой мальчик, что люди говорят о тебе дурно за твоей спиной. Что ты сделаешь?

Нарендра (с презрением). Я сочту их уличными собаками, лающими на меня!

Учитель (смеясь). Нет, мое дитя, никогда не следует заходить так далеко. Знай, что бог живет во всех вещах, одушевленных и неодушевленных. Значит, все должно быть предметом нашего внимания. В наших сношениях с людьми все, что мы можем сделать, – это стараться бывать в обществе хороших и избегать общества злых. Правда, что бог даже в тигре. Но из этого не следует, что мы должны броситься к нему на шею и прижать его к сердцу.

(Ученики смеются.)

Нарендра. Не оставаться же спокойным, если мерзавцы оскорбляют нас?

Учитель…На одном поле, где маленькие пастухи стерегли скот, жила страшная ядовитая змея. Однажды святой отшельник проходил мимо. Дети подбежали к нему и закричали: «Святой отец, не проходи здесь, берегись змеи!» «Дети мои, – сказал святой старец, – я не боюсь вашей змеи. Я знаю такие молитвы, которые защищают от всякого зла». Говоря это, он продолжал свой путь… Змея видит его и приближается, поднимая голову. Святой отец шепчет заклинания, и змея падает к его ногам, бессильная, как земляной червь. «Почему же ты так живешь, причиняя зло другим? – сказал святой отец. – Я тебе назову священное имя (господа), и ты будешь повторять его и научишься любить бога; в конце концов ты увидишь его, и желание делать зло покинет тебя». Он шепчет на ухо змее священное имя. Змея склоняет голову и говорит: «О учитель, что я должна сделать, чтобы достигнуть спасения?» «Повторяй священное имя, – сказал святой отец, – и не делай зла ни одному живому существу. Я приду посмотреть, как ты ведешь себя». И, сказав это, святой отец удаляется…

Прошли дни. Маленькие пастухи заметили, что змея перестала жалить. Они бросали в нее камни. Один из мальчишек схватил змею за хвост и стал вертеть ее над головой, потом несколько раз ударил ее о камни. Змея потеряла много крови, ее оставили, думая, что она мертва. Ночью она пришла в себя, тихо-тихо притащилась к своей норе; все тело у нее было разбито. Через несколько дней она превратилась в скелет. Боясь детей, она выходила только ночью. После посещения ее брахманом она перестала причинять зло божьим тварям. Она старалась жить кое-как, питаясь листьями и разными сухими травами.

Святой отец возвратился. Он смотрел во все стороны и искал змею. Дети сказали ему, что ее больше нет в живых. Брахман удивился: он знал, что имя господне, повторяемое змеей, имело духовную силу сделать смерть невозможной до разрешения проблемы жизни, то есть до лицезрения бога. Он принялся за поиски и несколько раз позвал змею по имени. Змея вышла из своей норы и склонилась перед своим наставником. Завязался диалог.

Святой отец. Ну! Как живешь?

Змея. О учитель! Благодарю вас. Милостью божьей живу очень хорошо.

Святой отец. Почему же от тебя остались только кожа да кости? Что случилось?

Змея. О учитель, слушаясь вашего приказания, я старалась не причинять вреда никакой твари. Я питалась листьями и прочими травами. Поэтому возможно, что я исхудала.

Святой отец. Боюсь, что не только пища привела тебя в такое состояние. Есть что-то еще. Ну-ка расскажи мне!

Змея. А!.. Возможно… Да, конечно… Я знаю, в чем дело. Однажды маленькие пастухи обошлись со мною весьма жестоко, они меня взяли за хвост и несколько раз ударили о камни. Бедные! Они не представляли себе, какая во мне произошла перемена. Как могли они знать, что я никого не укушу!

Святой отец. Какие глупости! Какие глупости! Нужно быть идиотом, чтобы не знать, как помешать своим врагам так обращаться с собою. Я запретил тебе только кусать какую-либо тварь. Но почему же ты не зашипела на тех, кто хотел убить тебя, чтобы испугать их?..

И Рамакришна, глядя на своих учеников смеющимися глазами, закончил:

– Итак, выпускайте жало… Но не кусайтесь!.. Человек, живущий в обществе, и в особенности гражданин, отец семейства, должен делать вид, что сопротивляется злу для своей защиты, но в то же время он должен быть осторожен, чтобы не платить злом за зло…[295]

Я не отвечаю за превосходство жизненного и морального рецепта, весьма-близкого к «Si vis pacem, para bellum», в западню которого мы, увы, попадались. Но я удерживаю в памяти только лукавую улыбку умелого рассказчика, напоминающего мне Ла-фонтена. И в самом деле, нужно думать, что метод Рамакришны в барке действия, качающейся в опасности с борта на борт под напором двух противоположных ветров, восстановит под мощным давлением здравого смысла равновесие между двумя крайностями.[296]

Совершенно ясно, что он сам осуществляет в жизни и проповедует Ах им су («несовершение зла»), так же как и Ганди. Он ясно выражает это много раз по отношению не только к человеку, но и к каждому живому существу.

Но, отличаясь большим юмором и большей душевной тонкостью, чем Ганди, он вовсе не стремится указать единое правило, и, охватывая одним взглядом за и против, он – страстный поклонник Абсолюта – чутко ощущает в этом мире Майи золотую середину. И, как Мать, бросая, подобно бумажному змею, души в пучину неба, он возвращает их на землю, потягивая веревку здравого смысла. Час еще не настал для них, чтобы улететь…

Они должны остаться в миру, чтобы поучать его. И прежде всего нужно, чтобы они учили самих себя. Они должны точно разобраться в своей собственной природе, в существах, окружающих их, в божественной сущности, пронизывающей всех. Большинство достигнет этого только длительной работой, последовательной и непрерывной. Эта работа должна производиться ими самими, их же собственными средствами, конечно, при отеческой помощи гуру; но ни в коем случае воля гуру не должна подменить их волю; он тут для того, чтобы направлять их. Лишь в исключительных случаях он соглашается вмешаться.[297] и влиять на их волю в первом периоде, когда они должны быть сами мастерами своего развития. Он только питает их своим внутренним огнем, удесятеряя их энергию. Вообще же только на последней стадии их развития, когда они честно завоевали самостоятельными усилиями свое счастье, достигнув стоянки, ожидающей их на верху горы, учитель соглашается дать им последний толчок, ведущий к озарению. Тогда достаточно немногого – одного слова, взгляда, прикосновения. Это подобно молнии Благодати. Она всегда падает на подготовленные души, на вершины, уже достигнутые. Это – не открытие нового знания[298] Но все, что было уже познано, все медленно приобретенное ведение становится осязаемой жизнью и живой действительностью.

– Итак, вы убеждены, что все вещи живут, как и вы, в боге. Вы становитесь will power (волей к власти) и сознанием всего, что есть. Ваша воля становится волей всей Вселенной…[299]

Это еще не последняя стадия, ибо вне этого временного откровения есть еще высшее познание, абсолютное Тождество, достигаемое в Нирвикальпа самад-хи (наивысшем экстазе). Но оно предназначено только для людей, исполнивших свое назначение в жизни. Это наивысшее запретное наслаждение – ибо после него не возвращаются те, кто не обладает исключительными свойствами, выпавшими на долю Рамакришны. Несмотря на просьбы учеников, он отказывался дать им возможность испытать его: они еще не имеют на это права. Он слишком хорошо знает, что эти «соляные куклы»,[300] едва прикоснувшись к первым волнам океана, растаяли бы. Тому, кто хочет достигнуть тождества с Единственной действительностью, необходимо чудо, чтобы получить обратный билет.

Ученики должны оставаться здесь, внизу, на предпоследней остановке, которая является состоянием единения со всеми живыми существами, со всею реальностью,[301] и это в настоящем смысле Озарение. Мы все можем к нему стремиться и вести к нему других. Мы должны это делать…

А что иное мы делаем, мы, свободные умы Запада, постигшие разумом или любовью единство живых существ? Не является ли это постоянной целью наших усилий, страстью, согревающей нас, нашей глубокой верой, дающей нам жизнь и носящей нас по окровавленным волнам людской ненависти, не смачивая даже подошвы наших ног? Не в этом ли наше стремление, которое рано или поздно осуществится, объединит нации, расы, религии? И не являемся ли мы в этом, не ведая того, учениками Рамакришны?