VII Некоторые впечатления

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

VII

Некоторые впечатления

Портовым городом провинции Наталь является Дурбан, его называют также ПортНаталь. Там и встретил меня Абдулла Шет. Когда пароход подошел к причалу и на палубу поднялись друзья и знакомые прибывших, я заметил, что с индийцами обращались не очень почтительно. Я не мог не обратить внимания на то, что знакомые Абдуллы Шета проявляли в обращении с ним какое-то пренебрежительное высокомерие, Меня это задело за живое, а Абдулла Шет привык к этому. На меня смотрели с некоторым любопытством. Одежда выделяла меня среди прочих индийцев. На мне был сюртук и тюрбан наподобие бенгальского пагри.

Меня провели в помещение фирмы и показали комнату, отведенную для меня рядом с кабинетом Абдуллы Шета. Он не понимал меня, Я не мог понять его. Он прочел письма, которые я привез от его брата, и недоумение его возросло. Он решил, что брат прислал к нему «белого слона». Моя манера одеваться и образ жизни поразили его, и он подумал, что я расточителен, как европеец. Какого-нибудь определенного дела, которое он мог бы мне поручить, не было. Процесс проходил в Трансваале. Сразу же посылать меня туда не было смысла. Да он и не знал, в какой степени можно было положиться на мое умение и честность. Ведь его самого не будет в Претории, чтобы наблюдать за мной. В Претории находились ответчики, и, насколько ему было известно, они могли предпринять попытки воздействовать на меня в нежелательном направлении. Но если мне нельзя делать работу в связи с процессом, то что же мне можно было поручить, ибо все остальное гораздо лучше меня выполнят его служащие? Если клерк ошибется, его можно призвать к ответу. Можно ли сделать то же самое в отношении меня, если мне случится допустить ошибку? Таким образом, если мне нельзя дать работу в связи с процессом, то от меня вообще не будет никакого прока.

Абдулла Шет в сущности был неграмотен, но у него был богатый жизненный опыт. Он обладал острым умом и знал это. Он научился немного говорить по-английски. И этого было достаточно, чтобы вести все дела: столковаться с директорами банков и европейскими купцами, а также объяснить свое дело юрисконсульту. Индийцы очень уважали его. Фирма его была самой крупной или, по крайней мере, одной из самых крупных индийских фирм. При всех своих достоинствах он имел один недостаток — был по натуре подозрителен.

Он с уважением относился к исламу и любил рассуждать о философии ислама. Не владея арабским языком, он тем не менее прекрасно знал Коран и был хорошо знаком с исламистской литературой вообще. Примеров он знал великое множество, и они всегда были у него наготове. Общение с ним дало мне возможность получить великолепный запас практических сведений об исламе. Познакомившись ближе, мы стали вести долгие беседы на религиозные темы.

На второй или третий день после моего приезда он повел меня в дурбанский суд. Здесь он представил меня некоторым лицам и посадил рядом со своим поверенным. Мировой судья пристально разглядывал меня и, наконец, предложил снять тюрбан. Я отказался и вышел из здания суда.

— Тот, кто носит мусульманскую одежду, — сказал он, — может оставаться в тюрбане, все же остальные индийцы при входе в суд как правило должны его снимать.

Для того чтобы такое тонкое различие было понятно, необходимо остановиться на некоторых подробностях. За эти два — три дня я понял, что индийцы разделены на несколько групп. Одна из них, называвшая себя «арабами», состояла из купцов мусульман. Другую составляли «индусы». И еще одна группа были клерки-парсы. Клерки-индусы не примыкали ни к одной из этих групп, если только не связывали свою судьбу с «арабами». Клерки-парсы называли себя персами. Эти три группы находились в определенных социальных отношениях друг с другом. Но наиболее многочисленной была группа законтрактованных или свободных рабочих — тамилов, телугу и выходцев из Северной Индии. Законтрактованные рабочие приехали в Наталь по договору и должны были отработать пять лет. Их называли здесь «гирмитья», от слова «гирмит» исковерканное английское «эгримент» (agreement). Первые три группы вступали с этой группой только в деловые отношения. Англичане называли этих людей «кули», а так как большинство индийцев принадлежало к трудящемуся классу, то и всех индийцев стали называть «кули», или «сами». Сами — тамильский суффикс, встречающийся в виде добавления ко многим тамильским именам и представляющий не что иное, как санскритское «свами», что в переводе означает господин. Поэтому, когда индиец обижался, что к нему обращаются «сами», и был достаточно остроумен, он старался возвратить комплимент следующим образом: «Можете называть меня «сами», но вы забываете, что «сами» означает господин. А я не господин ваш!» Одни англичане принимали это с кислой миной, другие сердились, ругали индийцев, а при случае даже били их: ведь «сами» в их представлении было презрительной кличкой, и выслушивать от «сами» объяснение, что это слово означает «господин», казалось им оскорбительным!

Меня стали называть «адвокат-кули». Купцов называли «купец-кули». Таким образом, первоначальное значение слова «кули» было забыто, и оно превратилось в обычное обращение к индийцам. Купец мусульманин мог возмутиться и сказать: «Я не кули, а араб», или «я купец», — и англичанин, если он был учтив, извинялся перед ним.

При таком положении вещей ношение тюрбана приобретало особое значение. Подчиниться требованию снять тюрбан было для индийца все равно, что проглотить оскорбление. Поэтому я решил распрощаться с индийским тюрбаном и носить английскую шляпу. Это избавило бы меня от оскорблений и неприятных пререканий.

Но Абдулла Шет не одобрил моего намерения. Он сказал:

— Если вы так поступите, это будет иметь плохие последствия. Вы скомпрометируете тех, кто настаивает на ношении индийского тюрбана. К тому же тюрбан вам очень к лицу, а в английской шляпе вы будете похожи на официанта.

В его совете была практическая мудрость, патриотизм и в то же время некоторая узость взглядов. Мудрость совета была очевидна; но только чувство патриотизма побудило его настаивать на индийском тюрбане. Намекая на то, что английскую шляпу носят лишь индийцы лакеи, он обнаружил узость своих взглядов. Среди законтрактованных индийцев были индусы, мусульмане и христиане. Христианство исповедовали дети законтрактованных индийцев, обращенные в христианство. В 1893 году их было уже много. Они носили английское платье, и большинство из них зарабатывало себе на жизнь, служа лакеями при гостиницах. Именно этих людей имел в виду Абдулла Шет, ополчившись против английской шляпы. Служить лакеем в гостинице считалось унизительным. Это мнение многие разделяют и поныне.

Вообще совет Абдуллы мне понравился. Я написал письмо в газеты, где рассказал об инциденте со своим тюрбаном и настаивал на праве не снимать его в суде. Вопрос этот оживленно обсуждался в газетах, которые называли меня «нежеланным гостем». Таким образом, инцидент с тюрбаном неожиданно создал мне рекламу в Южной Африке уже через несколько дней после приезда. Некоторые были на моей стороне, другие сурово осуждали за безрассудство. Фактически я носил тюрбан все время, пока жил в Южной Африке. Когда и почему я вообще перестал надевать головной убор в Южной Африке, увидим ниже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.