Не надо задавать вопросы

Не надо задавать вопросы

Ф. Г. рассказала мне что-то, а я спросил:

— Ну и что?

— Как — что? — переспросила она.

— Я не понял, какой в этом смысл, — пояснил я.

— Никакого, — помолчав, сказала Ф. Г. — Или всеобщий. Всеобщий. Вы испорчены, как и все мы. И я тоже. Ищем постоянно смысл. Расшифровываем простые фразы. Или пытаемся расшифровать. Ищем потаенный смысл там, где ничего искать не надо. Вот это слово, — Ф. Г. протянула мне открытую ладонь, — берите его. Оно ценно само по себе. И ничего не ищите. Просто? Так почему же мы отвыкли от простоты? Нас отучили или мы сами стали такими? Вот что меня мучит.

В Харькове я любила гулять по парку. Молодая, как мне казалось, изящная, в модной шляпке, закрывающей лоб, легком одноцветном платье по фигуре и с неизменной сумочкой на длинной цепочке. Я не искала никаких встреч. Харьковский парк стал местом, где отдыхаешь душой. После репетиций или за час до спектакля. Лужайки, аллеи, ручей — и «не слышно шума городского».

Здесь я всегда встречала пожилую женщину. Она сидела на одной и той же скамейке. В руках — книга. Иногда она читала ее, а чаще застывала над открытой страницей. Сидела недвижно, смотря вдаль. Я чувствовала: беспокоить ее нельзя.

Но однажды, не выдержав, спросила:

— Может быть, я могу быть чем-нибудь полезна вам? Она молчала, не улыбаясь. Взглянула на меня. Скорее — сквозь меня. Такого взгляда я не знала. И снова я:

— Отчего вы так грустны?

Она ответила очень спокойно. В голосе — никаких красок, ровная интонация. Протокольная фиксация событий:

— Мой мальчик дышал пыльным воздухом дворов, лишенных зелени. Он играл в замощенных булыжниками переулках…

— Вы не можете привести его сюда?

— Не могу: его нет со мной. Ему восемнадцать лет. Он погиб на фронте. Я хочу привести его сюда. К ручью. На зеленую поляну. Пусть он увидит это, а не я. Все бы отдала, чтоб такое случилось…

Ф. Г. замолчала, а потом вдруг мне:

— Только умоляю, никаких вопросов!