1. «Актрисой себя почувствовала в пятилетнем возрасте»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. «Актрисой себя почувствовала в пятилетнем возрасте»

Что интересно: многие ли из нас помнят себя в таком — пятилетнем возрасте? В этом еще одна уникальность Фаины Раневской: она не только помнит себя, но и помнит, кем чувствовала. Впрочем, за этим кроется ее способность характера к самому глубокому переживанию.

Дело в том, что, как таковой, самой по себе памяти не существует. Человеческая память хранит не все какое-то прожитое время, а события из того времени. Разве же не так у вас? Вы помните события какого-то дня, а вот весь ход того дня вы можете разве вспомнить всегда? Тем более что касается наших юных лет: память хранит, впечатывает в себя те или иные моменты, в которых мы переживаем сильнейшие эмоциональные потрясения.

Для Фаины Раневской в ее пять лет таким потрясением стала смерть брата. Он был маленьким, Фаине было его на самом деле очень жаль. Она помнит, что очень плакала в те минуты. И тут — внимание! — она украдкой поглядывала на себя в зеркало: а как я выгляжу, когда плачу?

Главным чувством, которое заставило память сохранить этот кусочек из жизни, безусловно, было горе. А вот это подглядывание за собой отложилось как попутное чувство. Лично для меня оно является очень важным. И вот почему.

Любоваться на себя в зеркало — дело совсем обычное для маленьких девочек. Но девочка Фаина зеркал не любила. Потому что она на самом деле в детском возрасте была некрасивым, неуклюжим ребенком. Вот ее старшая сестра Изабелла была красавицей. Это бесспорно. А Фаина — нет. И эту свою некрасивость она не просто чувствовала сама — об этом ей прямо и косвенно доводилось слышать и от своих сверстников, и от жестоких взрослых. Дело в том, что ее отец, Гирша Фельдман, был не только богатым евреем, но и, как бы сказали сейчас, видным общественным деятелем для Таганрога, где они жили. Как известно, у таких людей сколько друзей, столько и завистников. Вот и приходилось Фаине не единожды слышать за спиной: «Бедненькая… такая некрасивая… А вот сестричка…»

У маленькой Фаины был еще один недостаток — она заикалась. И чем больше волновалась — тем больше. Все это в определенной мере обособило девочку даже в родительском доме. По-настоящему защищенной она находила себя только с матерью, а вот отец был привязан больше к ее старшей сестре Белле.

То самое первое воспоминание о себе, как об актрисе, не было единственным проявлением ее таланта в детстве. Чуть позже маленькая Фаина нашла для себя и своих домашних развлечение. В их дом часто заходили нищие, юродивые — просили подаяние. Как правило, их провожали на кухню, где немного кормили, давали продуктов с собой. И вот когда вечером вся семья собиралась в доме, маленькая Фаина преображалась в нищенку. Для этого ей служил один-единственный платок служанки. Она так мастерски умела перевоплощаться, так меняла свой голос, интонацию, что в доме в первый раз стояло немое удивление и восхищение. А когда «нищенка Фаина» зашла на кухню и стала просить кухарку дать ей хлебца кусочек, та тут же протянула ей ломоть хлеба, полностью уверенная, что перед ней действительно чужая бедная девочка.

Фаина каждый день ожидала прихода нищих — она запоминала новые движения, мимику, жесты, слова, интонацию. А вечером — маленький театр в доме. Причем изо дня в день она изображала маленькую нищенку с все большей реалистичностью, и отец однажды попросил прекратить эти спектакли: он вдруг увидел в них дурное предзнаменование.

Что ж, Фаина загрустила, но ненадолго. Отправлялась ли она гулять на улицу, или сидела дома — она впитывала, как губка воду, поведение и характеры ее окружающих. А потом… Потом в родительском доме вдруг появлялся бакалейщик с соседней улицы, почтальон, пекарь…

Был случай и куда курьезнее. Однажды маленькая Фая вместе со служанкой как-то попала в кабак. Ее настолько потрясло увиденное, разговоры, поведение подвыпивших и откровенно пьяных людей, что некоторое время она стояла, остолбенев. А потом… потом эта ненасытная душа вбирала в себя все увиденное, услышанное, прочувствованное. Пришел вечер, и тут перед домашними появился новый спектакль: Фаина показывала кабак. Не зная и не понимая значения матерных слов, выговаривая их наполовину неправильно, она изображала подвыпившую публику кабака, изображала так натурально, что мать испугалась: она подумала, что девочка в самом деле чего-то выпила и захмелела. Когда же поняла, что Фаина изображает пьяных, немедленно надавала девочке по губам. Отец на некоторое время потерял дар речи: в его доме, в его присутствии из уст его маленькой дочери звучали такие матерные слова, которые здесь никогда не произносились.

Шок взрослых скоро прошел. Фаина увидела, что сделала что-то очень плохое, но она не могла понять чувства родителей. Мать бросилась объяснять ей, что сказанные ею слова — очень-очень плохие…

Этот театральный талант, умение проникнуть в чужую жизнь, сыграл немалую роль в жизни уже в детском периоде Фаины Раневской.

И вот что здесь я бы хотел подчеркнуть. Уже тогда, в детстве, в Раневской отобразилась ее исключительная черта игры — она не играла, она жила в образе.

Хотите посмотреть, как это было на самом деле?

Итак, маленькая Фаина Фельдман вырастает до того возраста, когда нужно идти в гимназию. Для самого Гирши Фельдмана, человека, который в свое время получил право своим исключительным талантом финансиста и экономиста жить там, где бы хотел; человека, пробившегося в высшие слои общества (пусть то и было только в Таганроге); для еврея Гирши Фельдмана гимназия значила многое. Она для такого человека была доказательством его истового желания и возможностей устроить будущее своих детей. Он был горд тем, что его дети учились вместе с другими в лучшем городском образовательном учреждении. К слову заметим, гимназия тоже была необыкновенна счастлива иметь у себя в учениках детей одного из богатейших людей города. К тому же очень отзывчивого и щедрого. Гирша Фельдман был меценат по своему духу. К черту всякие глупые убеждения, религиозные и идеологические, когда речь идет о реальном благополучии одних и реализованном, вполне человеческом желании других. И это правильно.

Маленькая Фаина боялась гимназии. Ее юная душа, уже успевшая рядиться в самые разные одежки и понявшая подсознательно богатейший духовный мир человека, противилась уже единой форме гимназисток, единому распорядку, единым правилам для всех. Но с этим, может быть, девочка Фаина и справилась бы. Но два момента делали ее жизнь, учебу в гимназии невыносимой: ее некрасивость, угловатость и заикание.

Ко всему прочему оказалось, что Фаина не любит учиться. То есть науки давались ей с трудом.

Я бы заметил в скобках, что пресловутое утверждение, будто Фаина Раневская была неспособна к наукам, мягко говоря, не соответствует истине. Все в Фаине Раневской было, что называется, на месте. Просто условий для развития не было.

Например, письмо. Писала девочка Фаина в самом начале неаккуратно и неграмотно. Из чего тут же был сделан соответствующий вывод многочисленными авторами биографических книг. Но, позвольте, вот что пишет сама Фаина Раневская о письме: «Орфографические ошибки в письме — как клоп на манишке».

Чуть поясним. Манишка — это в то время некая часть одежды, вроде воротника, который выпускался спереди, над костюмом. И, как правило, был исключительно бел и накрахмален.

А клоп — это жирное, красное или темно-красное насекомое, паразит, сосущий кровь. Признак бедности, антисанитарии, бескультурья.

Теперь вам понятна вся глубокая образность Фаины Раневской? И как, после этого вы будете считать, что она в действительности не имела способностей к грамоте?

Иное дело, что обстановка в гимназии действовала на нее угнетающе. Не в вину детям, но все дети людей — страшные, эгоистичные, самые жестокие из живых существ. Спорить с этим бессмысленно. Ибо они в действительности не понимают, что творят, даже когда заклевывают до смерти своего собрата. Жестокость детей не позволяет им прощать слабости другим детям. Потому что если сам проявишь слабость — сожаление, то неминуемо попадешь в разряд тех, кого унижают, уничтожают. Маленькую еврейку Фаину, заику и нескладную, никто защищать не хотел. И она осталась одна. Чем дальше — тем страшнее было в классе. И дело не в том, что одноклассники стали жестче, нет, они, может, и успокоились уже. Дело в том, что сама девочка стала расти и понимать все глубже свое состояние почти отверженной.

Она умоляла мать и отца. Она плакала перед гимназией. Она замыкалась в себе. В конце концов отец сдался. Пусть, разрешил он, Фаина обучается на дому.

И здесь произошло неожиданное.

Для маленькой Фаины не грамматика и чистописание были главными трудностями в обучении — как только она получила возможность иметь домашних учителей, дела мгновенно пошли в гору. Но вот математика… Эти все цифры, эти суммы и разности, умножения и деления… Девочка просто не понимала: зачем это нужно!

Между прочим, это не такой уж и редкий случай. Если человек не понимает назначения того или иного обучения, он просто подсознательно противится ему. Вот так и Фаина: она не понимала смысла во всех этих математических действиях, которые к тому же усложнялись от занятия к занятию.

Помог случай. И талант актрисы.

Однажды Фаины была у отца на работе и как-то заглянула в кабинет, где сидел бухгалтер. Она увидела этого бухгалтера за работой: как он считал, как он складывал все эти всевозможные цифры, просто огромные, как пыхтел, как блестели капельки пота на его лбу, какой он был весь ужасно серьезный, сосредоточенный…

Фаина пришла домой, уселась делать домашнее задание по математике и всем объявила, что она — бухгалтер. И она смогла так вжиться в образ, что поняла суть и назначение этих циферок, поняла, насколько они важны для реального, живого человека.

Я особенно выделяю этот момент из биографии Раневской, потому что мы имеем перед собой уникальный случай. Не понимание игры в театре через понимание жизни, а понимание неких жизненных законов через театр! Это здорово, это впервые, это — превосходно.

И теперь уже наука пошла совсем легко. Ну, не так, чтобы Фаина блистала по всем предметам исключительными знаниями, но в сумме ее знания были достойны того, чтобы она могла в конце обучения получить аттестат о среднем образовании.

Гирша Фельдман резонно считал, что этого аттестата будет вполне достаточно для одной и второй дочери. Их будущее для него рисовалось привычно и в приятных красках: замужество, приданое, хороший брак…

Но в маленькой Фаине Фельдман таился талант иного рода. И не один. Во-первых, талант бунтаря-одиночки. Уже в десятилетнем возрасте она показала, что способна на неординарные поступки, которые пусть и идут вразрез с ее воспитанием, но продиктованы только ее устремлениями души. Во-вторых, талант актерский. И в-третьих, главное, без чего не состояться актрисе: умение чувствовать, сострадать. И одновременно со всем этим — великая сила эго, сила самолюбия, жажды собственной реализации. Нет, не ради доказательства чего-то перед кем-то, а реализация прежде всего собственного убеждения: «Я могу!»

Всего этого в маленькой Фаине было предостаточно. В этой некрасивой еврейской девочке жила душа чуткая, готовая сострадать, но и рвущаяся вверх.

Отдадим должное матери Фаины, Милке Фельдман: она нашла для своей дочери выход для всех качеств ее души и познакомила с прекрасным. С литературой, с музыкой, с театром и кино. И маленькая еврейская девочка не просто поняла, но прониклась искусством от пяток до кончиков своих блестящих черных кудряшек: искусство — это ее стезя.

Фаина Раневская о своем детстве

В нашем городе очень любила старика, доброго, веселого, толстого грузина-полицмейстера. Дни и ночи мечтала, чтобы полицмейстер, плавая в море, начал тонуть и чтобы я его вытащила, не дала ему утонуть и за это мне дали медаль, как у нашего таганрогского дворника.

Всегда завидовала таланту: это началось с детства.

Чтение повергало меня в трепет.

Ребенка с первого класса школы надо учить одиночеству.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.