Леонид Утесов, О.Л.Книппер-Чехова

Леонид Утесов, О.Л.Книппер-Чехова

Из календаря от 14 июля 1951 года: «Когда возвращалась из лавки, встретилась с Леонидом Утесовым».

Дело было на Николиной горе, дачном поселке, где Лиля Юрьевна снимала дачу в пятидесятых годах. Леонид Утесов приехал к кому-то в гости и, гуляя с хозяевами после обеда, встретил Лилю Юрьевну. С ним был его зять Альберт Гинделыптейн. Оба они буквально бросились на нее, словно не видели ее сто лет, что, вероятно, так и было. Долго восклицали, а потом решили, что увяжутся за ней, а хозяева пойдут готовить ужин. «И повкуснее!» — крикнул им вслед Утесов.

Альберт говорил ЛЮ, как давно он ее любит, но Леонид Осипович заметил, что все же в два раза меньше, чем он, ибо Альберт в два раза моложе его.

Я же еще увивался вокруг вас в Одессе в двадцатых годах. Помните?

Не помню, ибо никогда не была в Одессе.

Были! Были! Вы же приезжали туда с этим — как его? — у вас с ним был роман, и останавливались вы в «Лондонской». Об этом говорил весь город!

Да, действительно. И «Лондонскую» помню, и пляж, и как у вас сидели до утра, тоже вспомнила, а вот поклонника не помню.

Все засмеялись. Мы шли мимо дач, Утесов много шутил и было весело. Подошли к дому ЛЮ (она снимала дачу у Гольдиной-Семашко), и она пригласила всех зайти поесть ягод. За столом на террасе ЛЮ сказала, что Кирсанов подарил ей пластинку с песней Утесова на слова Семы (так они его звали) — «Есть город, который я вижу во сне».

Я прослушала ее три раза, так она мне понравилась.

Спасибо. Но больше этот босяк ничего для меня не пишет, сколько я его ни прошу. А когда он только приехал в Москву, то все время торчал у меня — ведь мы одесситы. Его папа написал мне, чтобы я не дал сбиться с пути его чаду. Сын добропорядочного портного — и вдруг эта московская богема…

Ну, он попал в хорошие руки, за ним смотрели и вы, и Маяковский.

А что вы думаете? Конечно, ему повезло.

Вы должны помнить, как Сема картавил, когда приехал в Москву, и его чудовищный акцент. Но он все время рвался читать стихи на эстраде. Володя сказал ему, что он должен любой ценой избавиться от этих недостатков, ибо его пафос неумолимо превращается в гротеск. Я отвела его к моему дальнему родственнику, логопеду, который лечил от заикания, и попросила его наладить Семину речь. И он стал давать ему уроки дикции.

А вышло как в анекдоте с попом и евреем?

Вовсе нет. Сема перестал картавить, акцент исчез, и он стал выступать публично. Правда, читал он похоже на Есенина, невольно ему подражая, но это было заметно тогда, когда есенинское чтение было у всех на слуху. Сегодня этого никто не помнит, да это уже и не играет роли. Тем более, что он давно читает по-другому. Он поэт талантливый, а некоторые его стихи я считаю блестящими. Его жену Клаву вы помните?

Смутно.

Я-то ее помню хорошо. Она была из деревни, но очень быстро цивилизовалась, заразилась Семиным снобизмом, была умница, симпатичная, очень хорошенькая и даже элегантная. Страстно хотела ребенка и умерла от родов. А Вова, их сын, вырос толковым парнем, занимается наукой. Доктор наук.

Вскоре пришла девочка и пролепетала, что дедушка велел идти ужинать, в том числе и всем нам. Мы не пошли, а Утесов с Лилей Юрьевной прощались так, будто они опять не увидятся в ближайшие сто лет. Что, в сущности, и произошло.

Там же, на Николиной горе, Лиля Юрьевна очень весело общалась со всеми Михалковыми, они жили напротив, и Сергей Владимирович заходил к ним чуть не каждый день, он был замечательный рассказчик. По вечерам часто пили чай с Капицами. К Асеевым ходили редко. Однажды О.Л.Книппер-Чехова пригласила Лилю Юрьевну на пятичасовой чай. Она уже почти ничего не видела, но была красиво причесана, с маникюром, в стеганой китайской пестрой куртке. Пили чай из самовара, ЛЮ принесла трюфели. Книппер ругала нынешний МХАТ, говорила, что он изжил себя, что театры умирают, как люди.

Ну, я не хотела бы умереть, как МХАТ, такая скука, — заметила ЛЮ.

Нет, МХАТ надо закрыть, в его помещении открыть другой театр, с другими принципами, другой манерой и репертуаром, другой режиссурой. Актеров можно оставить прежних, но не всех, не всех. Ведь есть гениальные, а есть…

И она махнула рукой. Чем все это кончилось, мы видим.