Реношка
Реношка
В 1927 году Лев Кулешов приехал на дачу в Пушкино на новом «форде». Это был чуть ли не единственный «форд» в Москве, и все с интересом рассматривали машину. Маяковский очень хвалил автомобиль, он вообще восторгался техникой, видя в ней залог будущего прогресса, хотя сам в ней понимал мало и управляться с ней не умел. Ему импонировали технические новинки XX века, и в одном стихотворении он предсказал, что «вечное перо», пишущая машинка и автомобиль станут рабочими инструментами писателя. Интересно, что бы он сказал, узнав про компьютер? Тогда он говорил, что «Пастернак любит молнию в небе, а я в электрическом утюге», образно, конечно, ибо никакая молния в утюге не сверкала — и тем не менее идея автомобиля с того дня запала, особенно в душу Лили Юрьевны.
Во время романа с ЛЮ Кулешов заезжал за ней, и они совершали прогулку по городу. В те идиллические времена было интересно просто кататься по Москве, авто были редкостью, еще процветали извозчики, которые шарахались при виде машин, и ни о каких заторах и пробках никто не имел представления.
Автомобиль стал темой разговоров Маяковского и Лили, было решено накопить денег, и Маяковский обещал подарить Лиле машину. Она стала учиться вождению, успешно сдала экзамен и получила права. Это оказалось легче, чем купить авто, ибо денег было немного, копить было не в их характерах и приходилось рассчитывать лишь на гонорары за границей. Тот же Лев Кулешов принес каталоги автомобильных фирм — «рено», «Ситроена», «Форда»; доступным оказался «рено», да и больше понравился. Лиля очень загорелась, она любила все новое, модное, передовое и удобное, она представляла себя за рулем. «Это будет очень современно», — записала она в дневнике. А Маяковский хотел ее порадовать, он всегда стремился выполнить любое ее желание, любой каприз — тем более теперь, когда любовь ее к нему охладевала, если не охладела.
В 1928 году он ехал в Берлин и Париж.
Сохранилась записная книжка поэта, с которой он ездил в тот раз. Это не та книжка, куда он заносил строки стихов. Другая — Лиля Юрьевна еще в Москве записала в нее поручения, которые обычно пишут жены мужьям, когда те едут за границу. Она была педантична, и все указано точно-точно.
«В БЕРЛИНЕ:
Вязаный костюм № 44 темно-синий (не через голову). К нему шерстяной шарф на шею и джемпер, носить с галстуком.
Чулки — очень тонкие, не слишком светлые (по образцу).
Дррр… — 2 коротких и один длинный. <«Дррр» — так тогда называли молнии-застежки.>
Синий и красный люстрин.
В ПАРИЖЕ:
2 забавных шерстяных платья из очень мягкой материи.
Одно очень элегантное, эксцентричное из креп-жоржета на чехле. Хорошо бы цветастое, пестрое. Лучше бы с длинным рукавом, но можно и голое. Для встречи Нового года.
Чулки. Бусы (если еще носят, то голубые). Перчатки.
Очень модные мелочи. Носовые платки.
Сумку (можно в Берлине дешевую, в K.D.W.)
Духи: Rue de la Paix, Mon Boudoir и что Эля скажет. Побольше и разных. 2 кор. пудры Агах. Карандаши Brun для глаз, карандаши Haubigant для глаз. <Все покупки в Париже помогала выбирать Эльза.>
МАШИНА:
Лучше закрытая — conduite interiere — со всеми запасными частями, с двумя запасными колесами, сзади чемодан.
Если не Renault, то на пробку. < Нарисована фигурка. >
Игрушку для заднего окошка.
Часы с заводом на неделю.
Автомобильные перчатки.
Всякую мелкую автомобильную одежу, если будет машина.
Машина лучше закрытая. Со всеми запасными частями. — Сзади чемодан — Автоперчатки».
Их переписка того периода полна обсуждений этой, ставшей насущной, проблемы.
«Про машину не забудь, — писала Лиля в Париж Маяковскому 14 октября. — 1) предохранители спереди и сзади, 2) добавочный прожектор сбоку, 3) электрическую прочищалку для переднего стекла, 4) фонарик сзади с надписью «стоп», 5) обязательно стрелки электрические, показывающие, куда поворачивает машина, 6) теплую попонку, чтобы не замерзала вода, 7) не забудь про чемодан и два добавочных колеса сзади. Про часы с недельным заводом.
Цвет и форму (закрытую-открытую) на твой и Элич- кин вкус. Только чтобы не была похожа на такси. Лучше всего «бьюик» или «рено». Только не «амилкар»! Завтра утром начинаю учиться управлять».
Маяковский писал, что с гонорарами пока плохо. «Ввиду сего на машины пока только облизываюсь — смотрел специально автосалон».
Лиля: «Телеграфируй автомобильные дела. Целую. Твоя Киса».
Маяковский: «Веду сценарные переговоры Рене Клером. Если доведу, машина, надеюсь, будет. Целую, твой Счен».
И, наконец, 10 ноября приходит долгожданное: «Покупаю Рено. Красавец серой масти 6 сил 4 цилиндра, кондуит интерьер. Двенадцатого декабря поедет в Москву. Приеду около восьмого. Телеграфируй. Целую, люблю. Твой Счен».
Она хотела серый цвет. И женщина, у которой в Париже был роман с поэтом (о ней речь ниже), помогала подобрать подходящий оттенок. «Как велела Лиличка», — уточнял Маяковский. Такова была власть Лили Юрьевны над ним, что он вовлекал в орбиту своего обожания Лили даже тех женщин, за которыми ухаживал!
В январе 1929 года машина прибыла в Москву. Это был четырехместный красавец. Снизу светло-серый до пояса, а верхняя часть и крылья — черные. Маяковский машину не водил, он пользовался услугами шофера Гамазина, в прошлом таксиста. И каждый раз спрашивал разрешения ЛЮ — не нужна ли машина ей? А Лиля Юрьевна управляла автомобилем сама. «Я, кажется, была единственной москвичкой за рулем, кроме меня управляла машиной только жена французского посла. Мостовые были в ужасающем состоянии, но ездить было легко, т. к. транспорта было мало. И тем не менее я ухитрилась сбить на дороге восьмилетнюю девочку. Они с матерью переходили мостовую в неположенном месте, испугались, застыли как вкопанные, заметались, словно куры, и разбежались в разные стороны. Я резко затормозила, но все же слегка толкнула девочку, и она упала. Она даже не ушиблась, но все мы страшно перепугались, а ее мать заголосила, как по покойнице. Вызвали милицию».
Из дневника Лили Брик:
«9.8.29. В милиции мне сказали, что уезжать нельзя, т. к. дело с сшибленной девочкой отправлено в суд».
«3.9.29. В Нарсуде меня оправдали. Вечером мне позвонил лирически один из членов суда. Я растерялась от неожиданности».
Вот так так!
«15.12.29. Все утро просидела девочка, которую я задавила. Надо будет купить ей теплый пуловер».
Лиля Юрьевна увлеклась «Реношкой» со всем-катего- ризмом, свойственным ее натуре. Она сшила специальное платье и костюм для езды, выписала из Парижа шапочку и перчатки. Стала читать автожурнал и завела знакомых автолюбителей.
Александр Родченко несколько раз просил ее позировать — он любил ее снимать и, как известно, делал фотомонтажи, используя ее фотографии. Лиля Юрьевна рассказывала: «Родченко несколько раз просил меня сняться с новой машиной, но все как-то не получалось. А тут Володя уговорил меня сделать несколько фотографий с «Реношкой», я позвонила Александру Михайловичу и сказала, что собираюсь на машине в Ленинград. В Ленинград он со мной не мог поехать, но обрадовался возможности сделать снимки. Мы фотографировались в Москве, я была в одном платье, потом переоделась, заехали на заправку бензина к Земляному Валу, он снимал с заднего сиденья, как-то еще… Мы условились, что отъедем верст двадцать, он поснимает, а потом вернется домой, я же поеду дальше. Но дальше я не поехала, выяснилось, что дорога ужасна, и машина начала чихать, и вообще одной ехать так далеко скучно и опасно. На одной из фотографий я сижу в раздумье на подножке — ехать ли? И решила вернуться.
Володе понравились эти отпечатки, и он жалел, что поездка не состоялась, тогда фотографий было бы больше. Потом мы между собой называли эту серию «Несосто- явшееся путешествие».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.