1996
1996
12.01.
Холодно. Подарков не подарили. Нет света и воды.
Хава приходила, моя подруга. Хава стащила карты у старшего брата. Я ей сказала, что брат пожалуется родителям, а Хава говорит:
– Не пожалуется!
Я удивилась. Как не пожалуется?!
– Это вот какие карты! – показала Хава.
А там, на картах, все женщины голые без одежды.
– Я их стащила! Теперь – мое! – и Хава хотела подарить мне одну, где тетя без трусов. Но мама меня прибьет. Я не взяла.
Хава ушла.
20.01.
Мама торгует пирожками на Центральном рынке. Я торгую товаром: расчески, иголки, ножницы. Мы берем товар под реализацию у азербайджанцев. Они из города Баку. Торгуют тут. У них свои торговые ряды.
Холодно. Но я целый день стою на морозе. Надо работать. Сказку не дорисовала.
Ухает. Опять где-то стрельба.
01.02.
В городе стреляли. Я напугалась. Была на рынке. А машина взорвалась у памятника. Сидела под столом, пока стреляли. Все испугались. Дышала по йоге. Хорошо, потом затихло, и я продолжила торговать.
Дома боюсь быть одна. Дети новых соседей начали бить окна палками и стучать в дверь. Кричат оскорбления. На двери написали “русская сука”. Мама дверь мыла. Руслан ругался. Тетя Марьям сказала, что не знает, кто из детей написал.
Дети новые. По-русски не говорят.
В собак стреляют. Убили собак во дворе.
Поля
09.02.
Торговала. Ужасно стреляли со стороны, где Президентский дворец. Все с рынка бежали.
Мама ходила искать бабушку Элизабет в районе Минутки. Но многоэтажный дом, где жила моя бабушка по отцу, разбит бомбами. Сказали, что все погибли. Никто не выжил.
Поля
07.03.
Идут бои. Пулеметы, автоматы. Самолеты летают, стреляют.
Мы прибежали с нашей остановки “Нефтянка” на остановку “Березка”. Там живет подруга мамы, Иля. Они вместе работали когда-то.
Война проснулась. Тетя Иля по радио слышала, что командир Гелаев и его люди пришли в Грозный, а российские солдаты их не пускали.
13.03.
Убило ребенка. А его маму не убило. Снаряд разорвался во дворе.
Мы стараемся не выходить на улицу. Много убитых.
Видели бабу Стасю с ведром воды. Эта старая бабушка дружит с бабой Ниной. Живет в нашем дворе.
07.04.
Тетя Амина сказала, что в селе Самашки убиты военными много жителей. У нее там брата убило и всю его семью: жену и детей.
Мама сидит и курит сигарету. Как я терпеть не могу сигареты! Она меня бьет полотенцем, если я их ломаю. И тетя Амина сидит и курит. И обе плачут.
А дядя-армянин по имени Эдик исчез. Просто пропал. В его дом поселились какие-то люди. Нерусские.
24.04.
Опять я на рынке торгую. А что делать? Надо жить дальше! С утра наторговала немного. Купила пирожок с картошкой.
Учу чеченский язык. По-русски теперь мало кто говорит. Книжку мне тетя Марьям дала. Там есть слова:
“Ха це ху ю?” – Как тебя зовут? “Хо ху дешь ю?” – Что ты делаешь? И другие.
16.05.
Мамин день рождения! Купила ей бусы. Она обрадовалась.
Хава в гости зашла. Аленка была. Я им рассказала сон. Мне приснилось, будто я хожу по базару “Березка”. Зима. Снег. А навстречу мне идет Дудаев-президент. Он одет в красный длинный плащ и военную зеленую форму. Дудаев меня увидел, засмеялся. Сказал:
– Мы еще повоюем!
23.05.
За домом в садах бывает странное. Вечером туда никто не ходит. Не из-за стрельбы. Ислам и сын Умара, видели там призраков. Не знаю, врут или нет.
Еще на садах сгорели папа Аленки и мальчик Вадик.
А чуть раньше у Аленки умер кот. Черный такой. Мурик звали. Он долго мучился. Отравился. И умер в тазу. Тетя Валя его закопала под черешней. И все.
А потом, мы смотрели у тети Вали телевизор. Я, мама, тетя Валя, Аленка, дядя Валера, баба Надя и тетя Фатима. И еще тетя Амина. Вдруг свет отключился, гроза. И кот как мяукнет. Страх, аж пот полился. Это ЕГО голос! Больше нет котов у тети Вали. Он невидимо ходил и орал по квартире. Все замерли от страха. Никто не знал, как быть. Я плакала и уши закрыла. Кот-призрак ходил по комнатам и орал. Баба Надя стала читать молитву “Отче наш”. Но он не ушел! Тогда моя мама говорит:
– Мурик! Мы тебя любим. Но ты умер. Мы тебя под черешней закопали. Иди туда. Иди! Ты кричишь – дети боятся, плачут. Иди, милый. Мы тебя не видим!
И мяуканье тихо-тихо ушло. И пропало. Все еще полчаса сидели и пошевелиться не могли. Но, слава богу, Мурик нас больше не пугал. Ушел.
03.06.
Попали под обстрел! На базаре “Березка”. Кто-то танк взорвал. Потом военные хватали людей и тащили в машины. Женщины дрались. Не давали забирать. Мама предупредила Варю из дома напротив, чтобы она Башира и Мансура из дома не выпускала.
Башир такой злой стал. Камни в меня кидал, обзывал “русской тварью”. А у самого мама русская. Но он гордится, что у него фамилия папы!
Аленка пришла. Пока!
14.06.
Воды нет. Ходили за водой на огороды. Там колодцы. Я ключи от квартиры уронила.
Не миновать мне тумаков от мамы! Спасибо, Хава и Аленка помогли проволокой ключи достать. Полдня возились. Но достали.
Я до сих пор в косынке хожу. Еще волосы не отросли.
19.06.
Как надоели коровы и козы! Появились стада коз и коров во дворе. Утром люди из частного сектора выпускают их на улицу. Они ходят всюду и срут. Козы сожрали все кусты, маленькие деревья. Коровы все топчут. Их сотни!
Мама поругалась с одной теткой, что ее козы все пожрали. А эта тетка стала угрожать, кричать, что всех русских надо убивать. Дура какая! Никого не надо убивать!!!
Живет эта “крыса” за Красным садом, по дороге на базар “Березку”. Тетя Валя сказала, что русским житья нет – всех гонят, квартиры отбирают. Но дядя Адам тихо сидел и уехал даже на время.
А бабушку Вовки избили и тетю Клару. Они уехали из Грозного. Теперь в их квартире другие живут.
Поля
23.06.
Мы семечки продаем. Приходил Васька. Его мама Дуся и папа Петя живут на третьем этаже, в другом подъезде.
Они не хотят из Грозного уезжать!
Васька принес печенья. Мы проигрыватель слушали. Он старый и там пластинка вертится. Это проигрыватель дедушки Анатолия.
Мансура нет. Говорят, он в тюрьме. Забрали для разбирательства.
Сосед дядя Иса сказал, что русские солдаты друг в друга стреляют иногда. Друг друга ненавидят.
Поля
27.06.
Стрельба! Лежали на траве. А на остановке “Березка” убило тетю и девочку. Прямо у подъезда. Они воду несли в ведрах, а снаряд разорвался.
01.08.
Выходных у меня нет. Торгую. Просыпаюсь в 6.00, ем и собираюсь торговать. На рынке до 18.00. Ем пирожок, если наторгую, если нет – ничего не ем. Потом иду домой и убираю, стираю. Воду приношу с огородов. Потому что в доме воды нет. Аленку не вижу. Мама орет, ругается. Тетя Марьям защищает.
Поля
06.08.
Сегодня около 4.00 утра стали стрелять в нашем Старопромысловском районе. На остановке “Нефтянка”. Сначала далеко, потом близко. Именно – автоматы.
Соседи сначала тихо сидели. Я подушку на голову положила и лежала. Потом соседи стали стучать к нам и в квартиру тети Марьям. Мама поставила табуретки. Все дети сели. Патошка пришла, ее сестра Ася и их бабушка Зина. Они – аварцы. Живут на третьем этаже, в нашем подъезде. За ними пришли к нам соседи со второго этажа, а к тете Марьям с четвертого этажа пришла тетя Тамара, ее дети и племянники.
И так сидим. Опять говорят – война. О, бухнули за окном из пушки!
07.08.
Прибегала Румиса. Чеченка, что живет в доме рядом. Боится, чтобы соседи боевикам не сказали – ее брат спас русского солдата, летчика. Они в армии вместе служили. Теперь его дома прячут. Он сильно ранен. Его зовут Иван. Они называют его “Рамзан” – врут, что он немой брат мужа. Ведь он по-чеченски ни гу-гу!
Мама дала ей валерьянки.
08.08.
Пришла война. Всюду боевики. Они русских военных прогоняют из Чечни. В нашем районе боевиков где-то сто человек. У них есть командир. Маленький такой дядька, шустрый.
Все зовут его “Батя”. Это прозвище. Еще у них есть один боевик лет двадцати. Нахальный. Пошел и где-то мыло украл. А люди пожаловались Бате. Ох, и досталось умнику!
Батя перед всеми во дворе его поставил и давай орать:
– Мы воюем с русскими захватчиками! – потом по-чеченски чего-то, а потом: – Аллах, как мне стыдно за тебя! Харам! Ты не воин, ты – вор!
(Харам – это грех.)
А боевик молодой руки в боки и отвечает:
– Я двоюродный племянник Дудаева. Не смей мне орать! Пошел!
Вот Батя разозлился! Как стал орать на русском и чеченском вперемежку. Но смысл такой: если еще чего тот украдет, Батя не посмотрит, чей он племянник, а выгонит его из отряда с позором! Все соседи обрадовались. Батю благодарили. Остальные боевики тише воды сидят. Никуда не лазают.
А еще боевики в основном поселились в квартиры. Люди их принимают у себя! Кормят.
В первом подъезде живут на первом этаже. Хава прибегала, радовалась. Они с мамой уедут в Ингушетию – там мир, а папа Султан останется вещи сторожить. Ее папа мне нравится. Он никогда не ругает Хаву, все ей прощает. Очень любит!
У тети Марьям в квартире девушка спит. Ее Лайла зовут. У нее длинная коса, а сама она худая-худая. Без платка. Мама и тетя Марьям давали ей еды. Она отказалась. Только кофе выпила чашку. Лайла – боевик. Ей 19 лет. Русские солдаты пытали ее мужа и убили. Они бросили его и других людей на заводе в известь. Мама говорит, кошмар! Сожгли заживо.
И Лайла все узнала. Она оставила ребенка двух лет с бабушкой и дедушкой и взяла автомат. Никогда не держала в руках оружия, а когда убили ее мужа ни за что, она взяла. И теперь воюет.
Еще есть два боевика в отряде шестнадцати лет. Они надели шляпы, как пираты. Перед ними вертятся дворовые девчонки по пятнадцать лет. Одна из них дочка Тамары, с нашего подъезда. Ее прозвище Пушинка. Она ходит легко, как танцует. А другая девчонка из дома напротив. Ее зовут Рита. У нее волосы кудряшками. Они прибегают к этим боевикам, шутят с ними. Хохочут. Вареньем угощают. Варенье на хлеб мажут и дают бутерброд.
А мама сказала боевикам в шляпах:
– Вы – дети! Чего вы шляпы надели и перья на них прицепили? Домой идите!
А боевики в ответ пищат:
– Тетенька, нас все равно убьют. Мы специально оделись красиво. Мы хотим, чтобы нас красивыми запомнили!
Мама моя покачала головой и ушла, а я сижу, записываю. Солнечно! Стрельба всюду, пули летают, а девчонки хохочут с боевиками в шляпах. Варенье едят. Очень нравится Пушинке синеглазый. Его зовут Ратмир.
П.
09.08.
Ночью пошли за водой взрослые. А меня не взяли. Я очень боялась. В квартире тети Марьям сидела с Лайлой. Все боевики куда-то ушли, а Лайла осталась почему-то.
Во дворе много жителей. Детей! А стреляют снарядами прямо по двору. Дети маленькие не понимают, что нельзя выходить.
Я выходила днем и видела Ваську. Он на год младше меня. Играл на улице. Тут стали стрелять, и мы в их подъезде сидели. Дедушка Идрис сказал, что война скоро закончится, и дал нам пряник. Мы пряник поделили.
Видела мальчика Ислама из переулка. Он был с мамой. Они, пригибаясь, бежали под обстрелом мимо забора.
Я взяла мамины духи и побрызгалась. Мама унюхала и так меня избила! Руками и полотенцем. Больно. Сказала, чтобы я ничего у нее не брала. За меня папа Васьки вступился. Но она и на него кричала. Мама кричит и дерется. Почему?
Поля
10.08.
Взрывы во дворе. Я сижу на кухне. Наш дом горит. Все верхние этажи. Дым. Но я не ухожу. Я вздрагиваю, когда залетает снаряд в верхние этажи, но сижу. Не двигаюсь. Не иду в коридор или на улицу.
Мамы нет. Она ушла с людьми на рыбную базу. Там в ящиках рыба. Мама обещала принести рыбы старикам со второго этажа и из дома напротив. Им нечего есть. Мама пошла с другими тетями.
Я сижу на кухне. Я не знаю, как придет смерть, и мне не страшно только когда пишу. Я думаю, что делаю что-то важное. Я буду писать.
К нам на днях приходил дядя Адам. Извинился. Мама ему все сказала за тетю Валю. Адам извинился, сказал, что ему стыдно. Он думал: Валю напугает, и она убежит, а ему – квартира и вещи!
– Я убить не хотел, – сказал дядя Адам. – Только напугать.
Он тоже ходил на базу за рыбой, но никому не дал без денег. Продавал!
Пожар потушили в нашем подъезде, а дом № 88 горит. Ох, горит! Дым черный валит. Всюду стрельба. Куда-то Лайла исчезла. Боевики куда-то делись. Русские солдаты наступают?
Ранило мальчика в среднем подъезде. Ему 7 лет. Все ноги в осколках. Опухли.
Пришла мама. Раздала рыбу. Бесплатно. Нам две рыбки оставила. Мама и соседки попали под стрельбу.
11.08.
Ингуши, родственники тети Марьям, сказали, что пойдут в беженцы. Вертолеты и самолеты стреляют по “коридору”, когда люди идут. Многих убило. Женщина с ребенком долго лежала на трассе, раскинув руки. Тетя Марьям видела.
Мама сказала, мы не пойдем по “коридору” в беженцы. А Барт и Зулва с ребенком, пойдут. А нам они свои ключи дали. Сказали у них в частном доме подвал, чтобы все люди, кто хочет, шли в их дом и прятались. Всю их еду можно брать и есть.
С нами решили пойти Юрий Михайлович и его жена. Они очень боятся бомб из самолетов.
Тетя Валя и Аленка пошли к деду Паше и дяде Саше. У тех частный дом в переулке. Дядя Саша – друг погибшего папы Аленки. Он добрый! Всегда детям раздает подарки, конфеты, когда его зарплата. Мы с Аленкой ждем этот день. Нам он много чего покупал.
Убило стариков в пятиэтажке. Ее ночью обстреляли из танков. Она горела. Люди бежали. Старики не успели.
Полина
21.08.
Буду все писать по порядку. Последние недели самолеты летали кругами. Бросали бомбы. Вертолеты тоже!
Я смотрела на небо и думала, что нам дали 48 часов. Столько по радио сказали – потом всех убьют.
Мы сидели в маленьком подвале. Там не укрыться от “глубинных бомб” – это бомбы, которые стирают в пыль дома и людей. Какая-то сволочь придумала нас убить ими. Мы сидели в темном, душном подвале: я, мама, дедушка Юрий Михайлович и его жена, бабушка Наташа, и ждали смерти.
Дом частный, тех самых людей, которых мы и не знаем толком. Они в беженцы пошли. Пешком. Дорогу обстреливали. И никто не знает, живы они или нет. Мы ели борщ из капусты. Пекли лепешки на костре, когда стреляли тише.
А еще что случилось! Мы с мамой пошли к нам в квартиру вечером – воды принести для цветов. На улице светло было. Там много соседей у подъезда. Затишье. Тетя Тамара, ее дети, и дядя Адам, и много соседей. Песни пели и семечки грызли. Мы сказали “Здрасте!”, и пошли к себе. Только дверь закрыли. Такой взрыв! Меня швырнуло до кухни, через весь коридор. Я полетела на пол! Мама упала. В подъезд снаряд залетел. Откуда-то боевики прибежали. Наверное, с садов – во дворе их давно не было. Они прибежали, стали раненых людей вытаскивать. Гарь, дым в подъезде! Крик ужасный! К нам залетели, кричат:
– Дайте бинты! Куча людей ранена, соседей ваших! Мама схватила простыню, стала рвать ее. Потом видит у боевика нож за поясом.
Кричит:
– Ножом быстрее!
Они стали резать простыню и соседей перевязывать. Я лежала на полу. В ушах звенело. Потом мама говорит:
– Я еще простыни принесу! И жгут. Сильно течет кровь!
И зашла назад в квартиру. И тут еще один страшный взрыв. Это второй снаряд прилетел в подъезд. Все, кто на помощь прибежали, ранены или убиты стали. А мама чудом зашла.
Крики стояли страшные. Наша дверь от взрыва перекосилась. Мы же на замок не закрыли. Она не вылетела поэтому совсем. Я поползла в подъезд, а там… ТАМ части тел людей – куски от них и крови много. И кровь густая, темная-темная. Дядя Адам кричит. Под нашей дверью головой бьет пол. Ему стопу оторвало. Он же в подъезде для соседей на гармошке играл! Выпивший.
Юная Пушинка держится за живот и кричит:
– Ратмир!
Тетю Жанну, соседку, на куски разорвало, а тетя Тамара кричит: ее ранило, а сына ее убило. Ее сын у подъезда сидел. Оказалось, убило Ратмира в шляпе, того, что нравился Пушинке. Он людям на помощь прибежал. Другие соседи ранены.
Мама дяде Адаму, соседу со второго, из нашей грелки жгут на ногу завязала. Он кричал:
– Лена, убей меня! Убей! Мне больно!
А мама:
– У тебя четвертый ребенок на днях родится. Придется жить. Адам, терпи!
Потом какие-то ополченцы-боевики погрузили наших раненых соседей в машины и повезли в больницы. Конечно, они могли так и не делать. Соседи же обычные люди. Но они не бросили их. Затем я пошла по ступенькам, и мои ноги были по щиколотку в крови. Я вся была в крови! Вся!
Во дворе несколько боевиков сделали живой щит из себя и всех женщин и детей (меня и маму тоже) вывели со двора. Из зоны обстрела. Они прикрывали нас собой! Причем мы их раньше никогда не видели!
Дедушка-сосед Юрий Михайлович испугался, когда меня увидел – думал, я сильно ранена. Но все мои вещи были в чужой крови.
Не могла писать сразу. Я просто лежала и смотрела в потолок.
А тут 48 часов объявили власти России. И все. Вот и все. Нам конец.
Боевики на следующий день, после того как разорвались снаряды и в нашем дворе убило много мирного народа, постучали в дом. Тут, где мы живем, частный. Мама пошла открывать. Они не зашли. Просто сказали:
– Мы знаем, ребенок у вас (это я-то ребенок!) и старики. Мы молока принесли.
Поставили две пластиковых бутылки с молоком на землю и ушли. У них еще ящик молока был – они всюду, где дети и старики, разносили молоко.
Мы добрели до Аленки и тети Вали. Они у деда Паши и дяди Саши. Дядю Сашу хотели расстрелять. Он вел дневник, как и я. Писал матом ругательства про военных. Боевики дневник нашли, про себя прочитали и хотели его пристрелить. А он им сказал:
– А вы про русских военных почитайте!
И перевернул страницу. Те почитали, и давай хохотать – такие там ругательства. Отпустили дядю Сашу. Но дневник не отдали. Себе забрали. На память!
Тетя Валя дала нам вареников с картошкой.
Поля
23.08.
Рассказывают, что некоторые русские солдаты перешли на сторону боевиков. И воюют за Чечню. Когда нас перестанут бомбить самолеты? Когда?! Когда нам перестанут давать по 48 часов перед тем, как убить?
Подумала и написала стихи России:
Мне бы росту поболе,
Мне б потверже шаги.
Поле, русское поле!
Мы с тобой не враги.
От твоих колоколен,
Так чиста благодать.
Кто-то сыт и доволен.
А кому – умирать.
Но цветы здесь не хуже!
Небо – даже синей!
Почему мы не дружим?
Вся земля – для людей!
Эту боль, эту память.
Эти роскошь и хлам
Я терзать не позволю,
И топтать не отдам!
Мне бы плечи пошире,
Мне бы руки сильней.
Я для друга могилу
Отыщу средь камней.
И с его автоматом,
Через лес уходя,
Я лесным стану братом.
Я забуду тебя!
28.08.
У нас живет девочка Кристина. Ее сильно ранило. Танки стреляли снарядами. Ей сделали операцию. Другого ребенка не спасли. Мы знаем маму Кристины, тетю Оксану. Она на базаре картошкой торгует. Кристина у нас пока живет. Ей 7 лет. У них в квартиру прямое попадание. Их дом на остановке “Ташкала”.
Мы дверь свою починили.
Сосед Адам в больнице. Ему ногу оторвало от снаряда. У Пушинки осколки в животе, а у тети Тамары в коленке. Еще соседей ранило – кого в голову, кого в ноги. Стреляли с русской части, говорят. Остальных похоронили, кто не выжил.
Поля
02.09.
Хочу учиться. У нас будет школа?
Мама узнала, что ее знакомого убило в августе. Он в своем дворе был. Его звали Алауди. Меня нянчил, когда я была маленькая. Мама расстроилась.
Кто-то убил котят, что жили под лестницей. Расстреляли по одному на глазах у кошки. Я видела их трупики. Тетя Фатима и мама хоронили котят.
11.09.
У моих друзей, Сашки и Эрика, убило папу. Их папа был азербайджанец, а мама русская. Его убило в доме. Когда стреляли и русские, и боевики.
Эрику – 14 лет, а Сашке – 10 лет. Эрик побежал в госпиталь и в него стрелял снайпер. Но он добежал. А его папа все равно умер. Теперь у них только мама и бабушка остались.
Сашка боится стрельбы. Если стреляют, он лежит в коридоре и голову закрывает руками.
Поля
01.10.
Дети меня ненавидят в школе. Камни бросали в меня и Аленку, когда мы шли домой. Я даже их не знаю. Просто они узнали, что у нас русские фамилии, и кричат: “Русские свиньи”. Это новая школа – мой шестой класс.
Один мальчик из десятого класса подошел и при всех меня ударил. Мы стояли в зале – мой класс и учителя. Я от удара упала на пол. На мне белая кофточка вся испачкалась. Он сказал: “Ты русская сука!” – и ушел.
А все отвернулись. Никто мне не помог подняться. Даже учительница ничего ему не сказала.
Я не знала, как быть. Мне стало так стыдно! Я совсем не умею защищаться. И быть “русской” плохо. А раньше так не было.
Поля
09.10.
Меня хвалили из-за сочинения. Его читали перед всем классом. Я написала про парусник. Парусник плывет в океане. На земле войны, а на нем мир. И там все те, кто не хочет воевать. Мне поставили пять с плюсом за сюжет и три с минусом за орфографию. Когда я пишу, то делаю кучу ошибок.
Еще приходил другой учитель. У всех детей спрашивали: кто в их семье боевик? Обещали награду и курорт. Дети говорили, а это все записывали на листочке. Потом раздавали подарки. Мне не дали ничего.
На физкультуре я пошла на улицу, а дети из нашего класса взялись за руки и давай орать:
– Мы не будем с тобой играть! У тебя русское имя! Пошла вон! Убирайся! Русская!
Учитель промолчал. А у меня внутри пусто стало. Почему они со мной так? И я ушла. Сидела одна на скамейке среди деревьев. Недавно там обнаружили труп мужчины в куртке. Его объела собака. Он тут несколько дней лежал.
Поля
14.10.
Сегодня мне впервые признались в любви. Я читала Блока, мое любимое “Демон”:
Иди, иди за мной покорной
И верною моей рабой.
Я на сверкнувший гребень горный
Взлечу уверенно с тобой…
А тут Сашка постучал. Сын тети Али. Постучал и говорит:
– Я тебя люблю, Поля!
Он младше меня на год.
Поля
16.10.
Конечно, я не сказала. Но мне больше нравится его старший брат Эрик. Он очень храбрый. Он бегал спасать папу.
А Сашка маленький.
Когда моя мама орет на меня, ругается, Сашка стучит к нам, будто зовет меня вынести мусор. У нас огромная свалка за домами, похожая на гору Эверест крысиного масштаба. Никто мусор машиной годами не вывозит. Мы берем ведра и идем туда. Так он спасает меня от мамаши и ее тумаков.
28.10.
Я у тети Вали и Аленки. Они живут у деда Паши в частном секторе.
Я пришла домой со школы: дверь открыта, ключи в замке, а мамы нет. Нигде. Побежала до тети Вали. Она говорит:
– Маму твою убили! Всех русских режут, убивают. Пошли искать ее тело.
Мы вернулись к нам домой. Тетя Валя говорит:
– Открывай шкафы! Ищи. Русские военные сдали Грозный – теперь нас всех убьют. Всех.
А я ее слушаю, и у меня руки трясутся. Почему маму убили? При чем тут моя мама? Как мне эта проклятая война надоела!
Мы открывали все шкафы – искали. Тетя Валя сказала, что маму расчленили и в шкаф спрятали. Потом тетя Валя меня к себе забрала. Говорит, что в детдом не отправит. Будем с Аленкой как сестры жить. Уедем в Россию!
Мама пришла. Она на базаре была. Ключи в дверях забыла просто. Как же мы напугались! Я плакала. У меня что-то в горле занемело, и я задыхаюсь.
Мама сказала, что она ходит в платке и у нее длинный кавказский нос – никто не станет ее убивать. А тетя Марьям сказала, чтобы она все-таки осторожнее была.
Тетя Валя хочет уехать, но квартиру не покупают.
Поля
16.11.
Убили стариков-армян. Повесили. Кто-то из-за квартиры это сделал. Убили русскую семью: папу, маму и троих детей на остановке “Автотрест”. Зарезали даже малыша в кроватке. Я думала: как так можно? Наверное, это очень плохие люди пришли и всех убивают.
Почему мы не можем уехать? Мама говорит: некуда – близких родственников нет, жилья нигде больше нет, тут квартиру не купят, идти некуда. Что же делать?
В школе издеваются и обзывают каждый день.
Мама торгует на рынке, чтобы купить еду. Нервная стала такая.
Поля
26.12.
Семья Эрика и Сашки уехала из Чечни. Внезапно. Поехали к своим родным в Россию. Может, те примут?
Не выгонят?
Как же они бросили меня? Одну. Бог мой, я уже начала скучать! Любимые мои соседи. С вами я сидела без света, без воды, в холодном доме. Но как мне было радостно от вас. Как тепло! Возвращайтесь в Грозный!
31.12.
Руслан, мой отчим, уехал в село. Мы с мамой едем к тете Лейле. Она живет в общежитии. Позвала нас справлять Новый год.
Мы дружим. Моя тетя Лейла – ингушка. Они с мамой работали вместе. Стреляют повсюду из оружия и кидают хлопушки. Бог мой, как же я ненавижу эти взрывы! Хлопушки! Это противно. Это – зло!!!
В школе стараюсь с учителем в класс зайти. И за учителем выхожу. Платье порвали. Тетради и портфель одноклассники бросают с третьего этажа через окно. Обзывают. Друзей нет. Аленка в другом классе. Учится редко. Тоже боится.
Я стараюсь читать больше книг по йоге и буддизму.
П.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.