Мальчишка с понтами
Мальчишка с понтами
Я считаю, что именно мне среди всех российских журналистов принадлежит право первооткрывателя Путина. В конце мая 97 года я приехала на Старую площадь познакомиться с только что назначенным руководителем Главного контрольного управления президента. Я как всегда опоздала, а когда вошла, в скучном сереньком кабинете, насквозь пропахшем тленом старых цековских документов, за длинным-предлинным столом уже сидели, явно скучая, несколько безликих журналистов. За ними во главе стола был едва заметен маленький скучный серенький человечек. Он почему-то нервно двигал скулами. Моим коллегам было на него явно наплевать, они уныло марали свои блокноты. Первую часть брифинга я даже не пыталась вслушиваться в смысл скучненьких дежурных вопросов и скучнейших на них ответцев, а лишь наблюдала за лицом этого маленького человечка, пытаясь разгадать причину подозрительного диссонанса: циклического нервного передергивания скул и желваков – на фоне бесцветного разговора. В нем явно происходила какая-то внутренняя работа – он то ли боялся какого-то неприятного вопроса, то ли, наоборот, напряженно ждал, чтобы кто-нибудь этот вопрос задал. При этом, впрочем, глаза его оставались не просто бесцветными и безучастными – они вообще отсутствовали. Было невозможно даже понять, куда именно он смотрит, взгляд его как бы растворялся в воздухе, размазывался по лицам окружающих. Этот человек внушал собеседникам ощущение, что его вообще нет, мастерски сливаясь с цветом собственного кабинета.
Мне казалось, что еще минуту, и загипнотизированные им гости из СМИ попадают со своих мест, как заснувшие мухи с потолка. Дело было в субботу, и это еще более усугубляло всеобщую томность. Так что вязкий поток идиотических вопросов о том, намерен ли новый чиновник работать хорошо, и каковы вообще творческие планы Главного контрольного управления, скоро иссяк сам собой.
* * *
Тут-то я и решила развлечься. Намеренно спокойным, повествовательным голосом, подражая всем предыдущим вопросам (чтобы не спугнуть человечка раньше времени), я начала спрашивать его о самой болезненной в то время для Кремля проблеме -Приморье. Причем под прикрытием заунывного тона формулировала я вопросы предельно жестко:
– Губернатор Наздратенко организовывает у себя в крае митинги с требованием отставки Ельцина. Тем временем кремлевская администрация даже после многочисленных проверок, выявивших грубейшие хозяйственные нарушения со стороны Наздратенко, предпочитает сохранять губернатору его пост. Означает ли это, что президентская администрация разделяет антипрезидентские установки приморского губернатора?
Тут я увидела, что попала в точку. Глаза Путина моментально оживились, и он, сначала медленно, будто выходя из анабиоза, а потом все более и более напористо стал раскручивать спираль заготовленных оправданий Кремля и угроз в адрес Наздратенко.
Правда, начал он с мер безопасности в собственном кабинете: после рапорта о решимости Москвы в ближайшее время урегулировать приморский кризис чиновник предусмотрительно объявил следующую часть брифинга закрытой и запретил цитировать его слова в печати.
До этого он мямлил что-то про проверки, проведенные его сотрудниками в регионах, про ударную работу его управления, контролирующего все и вся.
Поэтому я решила дожать его с помощью его же собственного инструментария, предложив на выбор два объяснения кризисной ситуации:
– Если ваши проверки выявляют уголовно наказуемые действия губернатора, но его тем не менее не сажают в тюрьму, это значит, что у него действительно есть крыша либо в Кремле, либо в силовых структурах? Или же это означает, что Кремль больше не контролирует ситуацию в стране?
Предложенные мною версии были одна хуже другой. Но Путин не стал выбирать из двух зол, а предложил вниманию изумленной публики еще более жуткий вариант – их симбиоз.
Он заявил, что Кремль действительно потерял контроль над происходящим в Приморье, и что все предыдущие попытки навести там порядок с помощью правоохранительных структур наталкивались на коррупцию в этих самых правоохранительных структурах. Приморские силовики, по его словам, уже давно были куплены Наздратенко, а все вновь назначаемые из Москвы эмиссары таинственным образом в кратчайшие сроки тоже ассимилировались местным мафиозным кланом. Не избежал этой участи, по словам Путина, и бывший представитель президента в Приморье.
– Теперь, – неожиданно подытожил чиновник, – вся надежда на органы безопасности.
Услышав это, проснулись даже самые флегматичные из моих коллег – ведь только что Путин говорил о коррумпированности всех силовых и правоохранительных органов!
Но тут выходец из спецслужб (как он сам немедленно отрекомендовался) выдвинул самый любимый перестроечный чекистский миф: загнившую страну способно реформировать только КГБ.
– Наши органы, ФСБ, а вернее, – его прародитель, Комитет государственной безопасности, не были напрямую связаны с преступным миром и занималась, в основном, разведкой-контрразведкой. Благодаря этому структуры ФСБ соблюли некоторую чистоту… (Слова напрямую и некоторую звучали особенно искренне.)
Он поклялся, что теперь-то в Приморье все пойдет по-другому, потому что представителем президента туда только что назначен наш человек – генерал-лейтенант Виктор Кондратов, до этого возглавлявший управление ФСБ по Приморью.
Изложив свою красивую теорию, Путин, впрочем, не смог объяснить, что же раньше мешало этим чистым органам не доводить страну до подобного состояния. Или хотя бы, почему указанный товарищ Кондратов не боролся с коррупцией в Приморье на посту главы местного ФСБ.
* * *
Путину уже тогда явно нравились спецэффекты: все грозные фразы он как бы небрежно сцеживал через нижнюю губу, при этом по лицу его пробегала какая-то блаженная, пацанская полуулыбка. Ему явно хотелось казаться тем самым человеком, который вот сейчас, не вставая из-за стола, спокойно, даже не меняя интонации и выражения лица, может своими руками легко стереть в порошок не только какого-то там Наздратенко и российскую коррупцию, но и любого, кто станет на пути у него и его любимых органов. Он совершенно очевидно наслаждался тем эффектом, который производила на аудиторию его неожиданная крутизна, и все больше повышал градус.
Когда я попросила его конкретизировать, насколько жесткие меры администрация готова применить к приморскому губернатору, Путин, все с той же очаровательной мальчишеской полуулыбкой, пообещал:
– Если надо будет посадить – посадим…
И картинно надул губки.
* * *
Все это говорилось настолько легко и невозмутимо и звучало настолько неправдоподобно для той политической ситуации, что непонятно было: то ли это – революция, то ли понты молодого чекиста, который слишком любит производить впечатление на девушек.
Придя в редакцию Коммерсанта, я честно сказала редактору своего отдела, что про открытую часть брифинга писать нечего, а закрытая – это сенсация. Выход был один: звонить Путину и просить об интервью. На мое удивление, Путин тут же взял трубку и согласился дать мне комментарий прямо по телефону.
Бедный неопытный чиновник, – пронеслось у меня в голове, – неужели его мама в детстве не учила: Вовочка, никогда не разговаривай с журналистами… Представляю, какой разнос ему завтра устроит Юмашев после публикации!
Путин охотно рассказал мне под запись, что его управление получило мандат от президента Ельцина на широкомасштабную борьбу с коррупцией. И прежде всего – в министерстве обороны.
– Коррумпированный генералитет сам бороться с коррупцией не в состоянии. Поэтому ясно, что само по себе Минобороны реформировано быть не может…
Новый глава Контрольного управления не без удовольствия в голосе намекнул мне, что именно после результатов проверки оборонного заказа, проведенной его людьми, Борис Ельцин принял решение об отставке старого министра обороны. А еще против нескольких лиц из высшего офицерского состава его стараниями якобы были возбуждены уголовные дела.
Все, что он говорил, очень напоминало объявление войны. Войны, которую номинальная кремлевская власть решилась вести против тех, кто эту власть в стране реально держит.
– Сейчас мы формируем специальные бригады ГКУ, в которые будут включены представители ФСБ, МВД и контрольно-ревизионного управления Минфина. Мы детально проверим, как платежи поступают от Минфина в центральные органы Министерства обороны, через какие банковские структуры деньги переводятся на места Если понадобится, мы дойдем не только до воинских округов, но и до отдельных воинских частей!
Следующими, после Минобороны, клиентами, которым следовало ждать у себя незваных гостей из путинских бригад, он назвал отечественных монополистов – РАО ЕЭС России, МПС и Росалкоголь.
Интервью вызвало в политической тусовке эффект маленькой разорвавшейся бомбочки. Маленькой потому, что с этими заявлениями выступил не президент, не премьер, не глава ФСБ, и даже не глава кремлевской администрации, а какой-то неизвестный широкой публике чиновник, не обладающий никакими властными рычагами.
Впрочем, мои кремлевские источники засвидетельствовали, что никакого разноса Путину за разговорчивость устроено не было. Из чего было логично заключить, что внезапный феерический выход персонального президентского чекиста на политическую арену с воинственными заявлениями был напрямую санкционирован руководством президентской администрации, которая, чтобы хоть как-то компенсировать свою политическую слабость, видимо, решилась на такую пиар-акцию.
* * *
Что же касается тогдашних резких заявлений Путина о Приморье, прозвучавших в кулуарах, то все помнят, что приморская кинопроба генерала Кондратова на роль комиссара Катани всего через несколько месяцев с треском провалилась. А Евгений Иванович Наздратенко пережил на своем губернаторском посту даже президента Ельцина.
Вся эта история чрезвычайно символична. Потому что в ней, буквально как в капле воды, отразился сценарий будущего президентства Путина. Уже тогда было понятно, что, по странному капризу, природа наделила этого амбициозного человека в равной степени как любовью ко всякого рода воинственным спецэффектам, так и неспособностью конструктивно реализовать их на практике.
А что самое интересное – после повышения бывшего главы Контрольного управления Путина до должности президента Евгений Наздратенко был вовсе не посажен в тюрьму (как грозился безвестный президентский чиновник в мае 97 года), а, напротив, оказался демонстративно пригрет на президентской груди – сначала в доходной должности Госкомитета по рыболовству, а потом, несмотря на почти единогласное возмущение политической элиты, еще и повышен до государственной должности замсекретаря Совбеза.
Загадку взаимоотношений Путина с Наздратенко мне удалось разгадать только четыре года спустя. И отгадка еще более ярко характеризует личность нынешнего российского президента.
В 2001 году, когда администрация президента Путина решила отметить его годовалый юбилей началом войны против губернаторов, я прогнозировала в одной из публикаций, что первой жертвой станет именно Наздратенко, и что с ним новый глава государства пожелает расправиться наиболее жестоко. Мой прогноз базировался на той же человеческой слабости Путина: для него было бы логично отыграться на человеке, которого он не смог победить на заре своего кремлевского чиновничества. Кроме того, рассуждала я, Путину должно быть просто по-мужски вдвойне обидно, что тогда, в 1997-м, из-за непотопляемости Наздратенко, он выставил себя пустобрехом перед журналистами.
Однако мой прогноз сбылся лишь наполовину: Путин просто бережно эвакуировал Евгения Наздратенко из шатающегося губернаторского кресла в более надежное министерское, а потом совбезовское.
– Наш президент таким образом демонстративно объясняет элите новые правила игры, – покорно пояснил мне тогда Анатолий Чубайс, – Путин показал, что с тем, кто играет по правилам (а Наздратенко сыграл по правилам, потому что в конце концов согласился добровольно уйти в отставку из Приморья), будут обращаться как со своим и не тронут. А с теми, кто не согласен играть по правилам, будут обращаться со всей строгостью закона…
Но даже не эта вполне бандитская этика, наглядно продемонстрированная новым российским президентом, поражала больше всего. А то, что как поведал мне Анатолий Чубайс (который во времена Ельцина долго и безуспешно мерился с Наздратенко всем, чем только можно), на самом деле, именно Владимир Путин в свое время по негласному приказанию Валентина Юмашева отдал распоряжение ФСБ заблокировать все уголовные дела против Наздратенко и убрать в дальний ящик весь компромат, найденный на приморского губернатора. Почему? Да просто потому, что в тот момент юмашевская администрация воевала против команды Чубайса за какой-то очередной кусок собственности. И Юмашеву было невыгодно политическое усиление Чубайса, неминуемое в том случае, если бы ему удалось разрулить приморский кризис в свою пользу. И тот самый Путин, которому было так приятно играть на публике непримиримого борца с коррупцией, приказ Юмашева беспрекословно выполнил.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.