Номер 37. Филип Рот. Обыкновенный человек (2006)

Номер 37. Филип Рот. Обыкновенный человек (2006)

Эта сатира — попытка набросать портрет обыкновенного человека («Everyman»). Кто такой нормальный человек? Тот, кто всю свою жизнь вынужден приспосабливаться. Примирять противоречия. Разрешать парадоксы. Человек — создание хрупкое, вечно его терзают беспокойства: нежные груди, влажные промежности, томные взгляды, гибкие спины, упругие ягодицы. Мешает ли человеку стремление к наслаждению любить? Жестокий и лаконичный, этот роман относится к числу моих любимых у Филипа Рота; его краткость делает читателя свободным (так же, как в «Обмане» или «Умирающем животном»). Эти маленькие романы, блестяще простые, не нравятся поклонникам великого писателя из Ньюарка и автора «Людского клейма» и «Американской пасторали». А ведь все это — один и тот же проект: и Коулман Силк из «Людского клейма», и Левов из «Пасторали», они оба те самые everymen, вынужденные столкнуться с жизненными разочарованиями. Плюсы «краткого» Рота — это смех и эффективность воздействия, сопоставимая с силой кулачного удара. Его «толстые» романы кажутся более разбавленными, а иногда даже складывается впечатление, что они неоправданно затянуты (особенно «Заговор против Америки» и «Призрак уходит»). Накануне 80-летия он больше не может позволить себе ходить вокруг да около. Ну и конечно, сознаюсь: я ленивый читатель. Я люблю книги объемом до 152 страниц. Иными словами, сытному второму блюду предпочитаю десерт.

Быть «обыкновенным человеком» трудно. Книга начинается с похорон героя — безропотного рекламщика, горячо любившего свою дочь Нэнси, изменявшего всем своим женам и скончавшегося от долгой и мучительной болезни. Какой грустный реквием… Кроме того, Рот приводит цитату из душераздирающего стихотворения Китса («Где седина касается волос, / Где юность иссыхает от невзгод»[77]), словно предупреждая нас: жизнь — увлекательное приключение с плохим концом, завершающееся в тиши больницы. Вот «обыкновенный человек», мечтавший о карьере художника и ставший преуспевающим рекламным дизайнером, задавившим в себе живописца, — все мы таких видали. «Его окружали тела, рожденные жить и умирать по правилам, установленным другими телами, жившими и умершими до них». В тональности Рота все больше преобладают серьезность и безнадежность. Что это, новая разновидность Уэльбека? Да ничего подобного. Критики настойчиво подчеркивали патологически нездоровый пафос романа, с чем я категорически не согласен. Для Рота рассуждения о смерти — не более чем способ вознести хвалу жизни. В самом начале книги вторая жена «обыкновенного человека» с грустью произносит на его похоронах: «Вспоминая о нем, я все время вижу, как он плавает в заливе». Тон задан: «РЕБЯТА, ПОЛЬЗУЙТЕСЬ МОМЕНТОМ». «Надо держаться и принимать жизнь такой, какая она есть». Вы только что перенесли операцию на сердце, в котором теперь пять штук шунтов? Трахните медсестру! Спите с бабами, хватайтесь за любую возможность и не давайте себе передышки — это единственное, о чем вам не придется жалеть! (Еще в «Людском клейме» профессор Коулман Силк в свой 71 год трахался с замужней 34-летней женщиной.) Забудем клише: Филип Рот — отнюдь не еврейский писатель, доведенный до невроза Нью-Джерси; он — ученик издателя Хью Хефнера.

Я долго размышлял над тем, почему Рот, несмотря на все свои недостатки (чрезмерное внимание к деталям, психологическая усложненность, неровная манера повествования), стоит выше своих собратьев-писателей. Почему после отвращения, вызванного «Театром Шаббата», я с такой радостью проглотил его «Обыкновенного человека»? Точно не из-за юмора — сегодня каждый кому не лень пытается хохмить. И не из-за реализма, потому что этого слишком мало. Потом я догадался. Из-за его ума. У Рота каждая страница блещет умом. Глупость рядом с ним кажется пятном.

//- Биография Филипа Рота — //

Филип Рот давным-давно заслужил Нобелевскую премию, так что, думаю, ждать ему осталось недолго. Он родился в 1933 году в зажиточной семье и рос в еврейском квартале Ньюарка. Начиная с написанного в 1959 году романа «Прощай, Коламбус» («Goodbye, Columbus») Филип Рот выступает критиком новой еврейской буржуазии. Развивая идеи Беллоу, в 1969-м он публикует скандальный роман «Случай Портного» («Portnoy’s Complaint»), герой которого, сексуально озабоченный еврей, рассказывает психоаналитику о своей матери. Затем он создал Натана Цукермана — свое alter ego. Впервые этот персонаж появляется в романе «Призрак писателя» («The Ghost Writer», 1979), после чего мы встречаем его в романах «Освобожденный Цукерман» («Zuckerman Unbound», 1981), «Урок анатомии» («The Anatomy Lesson», 1983), «Пражская оргия» («The Prague Orgy», 1985), «Другая жизнь» («Counterlife», 1986), а также в трилогии «Американская пастораль» («American Pastoral»), «Мой муж — коммунист» («Married a Communist») и «Людское клеймо» («The Human Stain»). В промежутке он поведал нам о смерти своего отца («Наследие», «Patrimony: a True Story», 1991) и о честном лгуне («Операция „Шейлок“», «Operation Shylock», 1993), а также воссоздал подобие постаревшего Портного в «Театре Шаббата» («Sabbath’s Theater», 1995). Кто самый великий из ныне живущих американских писателей? Подражая Андре Жиду, высказавшемуся в адрес Виктора Гюго, я мог бы заявить: «К сожалению, это Филип Рот!»