Бутылка одиннадцатая. 1992

Бутылка одиннадцатая. 1992

Весь 92-й год Кох занимался любимой работой – продавал госсобственность. Свинаренко – тоже любимой: работал в газете, командовал отделом преступности. В этой главе также научно разъясняется, отчего развалилась Российская империя. Главной ее сверхзадачей, как известно, было создание великого Славянского государства со столицей в Константинополе. В 1917 году стало ясно: к проливам нас Европа никогда не пустит. И Стамбул мы не получим ни за что. Когда наступила ясность, империя и развалилась – а на кой она тогда, в самом деле? После, когда мы проиграли «холодную войну», развалился и Советский Союз. Зачем кормить огромную армию, если она не побеждает? А без армии – какая ж империя…

Зато теперь, когда нас никто не заставляет решать мировые проблемы, можно заняться собой, домом и семьей.

– 1992-й – это первый год России.

– Да, первый год чисто России. СССР уже ж не было.

– Горбач в декабре отдал чемодан – и был таков.

– Смешно: я нашел в Интернете постановление ЦК КПСС «О подготовке к празднованию 80-летия создания СССР». Это у нас на декабрь 92-го намечалось. Неплохо!

– Да.

– Итак, самое начало года: 2 января – либерализация цен, начало проведения реформ. А десятого числа – отмена фиксированных цен на хлеб и молоко. То есть сначала оставили на хлеб и молоко твердые цены…

– А потом быстро сообразили, что херня это все. И освободили вообще все цены.

– Мне в 96-м Немцов, когда был губернатором в Нижнем, по тогда еще довольно свежим следам рассказывал, что он именно в том январе договаривался с командованием военного округа – завезти в город полевые кухни. Тогда реально боялись, что народ с голоду начнет пухнуть, бить витрины и грабить склады. Но, в общем, как-то обошлось без полевых кухонь.

– А мне Немцов рассказывал, что полевые кухни он таки выкатил…

– Это он тебе, может, как частному лицу говорил. Для прессы же он более ответственно высказывался. А ты сам помнишь это все? Ты где вот был тогда? Это ты, кстати, цены освободил?

– Это не я. Это Егор Тимурович.

– А ты был кто тогда?

– Я в Питере был заместителем председателя городского комитета Госкомимущества.

– А тебе заранее сказали, что цены освободят?

– Это и так ясно было. Они еще в ноябре об этом предупредили и даже цифры назвали… Это ни для кого не было неожиданностью.

– Это для тебя не было.

– И для тебя не было. Просто ты уже забыл. Там же история такая, что люди кинулись снимать с книжек деньги, а им не выдают, потому что Павлов заморозил счета.

– Да… Я помню, что колбаса была три рубля, что ли, – а стала десять.

– Но стала. Стала! В том-то же и дело, что она появилась!

– Да, все лежало-продавалось. Это, значит, и было конкретно началом реформ.

– Да.

– Все. Сказали – хватит шутить.

– Да. Хватит шутить! И приватизация началась. Мы разработали за январь-февраль городскую программу приватизации. Потом в марте ее затвердили в совете. И в апреле уже первые аукционы пошли. Так же, как в Нижнем. Магазины мы начали продавать. На аукционах. Пригласили опытных аукци-онщиков, которые еще в «Союзпушнине» в советские времена мех продавали западникам. И с их помощью вместо соболиных шкурок магазины продавали. Много продали! Почти все. Народ сначала бухтел, а потом начал покупать. Там важно было разъяснить трудовым коллективам, какие у них льготы. Они участвовали в этих аукционах и выигрывали. Было весело! А потом ваучерная началась. Вот тут уже нам крови попили, конечно, с ваучерами.