История с географией
История с географией
Есть известное стихотворение Михаила Светлова «Гренада», ставшее гимном нескольких поколений советских людей.
Трудно сказать, были ли знакомы поэт Светлов и разведчик-диверсант Патрахальцев. Скорее всего, нет. Но судьба «мечтателя-хохла», описанная в стихотворении, настолько схожа с реальной жизнью Николая Патрахальцева, что невольно спрашиваешь себя, а может с него писал образ любимый поэт? Там ведь все на удивление совпадает — Украина, «испанская грусть» хлопца…
Патрахальцев родился в Киеве, учился в коммуниверситете в Харькове. А как он стремился в Испанию, как мечтал о своей «Гренаде»! И когда в апреле 1937 года его пригласил к себе комиссар полка и под большим секретом лишь намекнул о возможности поехать «туда», он с радостью согласился. Николай к тому времени многое знал и умел. К тридцать седьмому году он — не тот зеленый взводный двухлетней давности, а разведчик-диверсант, командир диверсионного отряда.
Правда, у него не было еще практического боевого опыта, но потому он и рвался в Испанию «постичь поскорей грамматику боя, язык батарей».
Да, он мечтал попасть в Испанию. А в следующем месяце того же 1937 года жена должна была родить ребенка. Он любил жену, думал о сыне (верил, что их первенцем будет именно мальчик), но прежде всего он любил Родину.
Право же, это удивительное поколение 30-40-х. Лейтенант Патрахальцев даже не мог себе представить, что он откажется от поездки за тридевять земель, в далекую Испанию, где, кстати говоря, мог запросто повторить судьбу светловского «мечтателя-хохла» и сложить голову за землю в Гренаде, оставив сиротой сына и вдовой жену.
К счастью, этого не случилось. Он вернулся живым. Но сколько натерпелась его семья… Ведь официально он уехал в Москву на курсы командиров саперно-маскировочных рот. Уехал — и пропал, как часто бывало в том, проклятом 1937 году, когда вдруг неожиданно «исчезли» командиры. Словом, исчез и он. И кое-кто уже поторопился зачислить семью Патрахальцева в число «врагов народа». Жене предложили побыстрее убраться из военного городка. Об этом она и написала в Москву мужу, на курсы ротных командиров. Пожаловалась, что скоро они окажутся на улице.
Знала бы она, на каких курсах сейчас ее муж! Разумеется, письмо Николай не получил, но неожиданно из Москвы пришел строгий приказ — семью Патрахальцева оставить в покое и даже выделить отдельную квартиру. Что и было сделано незамедлительно в течение суток.
Однако возвратимся в апрель 1937-го. После вызова к комиссару полка и согласия ехать в Испанию, дело закрутилось, его стали готовить к отъезду.
Испания стала первой войной Николая Кирилловича. Первой, но далеко не последней. Позже будут Халхин-Гол, оперативная группа Северо-Западного фронта, а иначе говоря, война с Финляндией, Великая Отечественная.
Каждая по-своему памятная, оставившая глубокие зарубки в душе, но об Испании — разговор особый.
В личном деле генерала Николая Патрахальцева есть две даты. Их не сразу найдешь, сопоставишь, задумаешься. А задуматься есть о чем.
Вот одна из них.
«Убыл в Испанию 13 мая 1937 года».
А вот другая.
«Сын — Патрахальцев Николай Николаевич, родился 13 мая 1937 года».
Что это? Возможно, это ответ на вопрос, как жило поколение Патрахальцевых, почему в 45-м они победили того, кого не в силах был победить никто в мире.
…Итак, 13 мая 1937 года. Лейтенант Патрахальцев отвез жену в роддом, а сам убыл в командировку в Испанию.
В этот день родился сын — первенец, и жена назвала его Николаем в честь отца.
А отец, прибыв в Москву, явился в разведуправление, доложил. Здесь и была сформирована небольшая группа из трех человек. Потом — короткий, но жесткий инструктаж. Ни в коем случае не попадать в плен. А если это случится, даже под пытками не признаваться, что вы — советские военнослужащие. Мол, прибыли в Испанию добровольно.
Задача — обучать испанских бойцов, а также интербригадовцев, прибывших из других стран. Самим в тыл противника не ходить.
Группу Патрахальцева вскоре отправили в Севастополь. Там в порту под погрузкой стояло испанское судно. На нем и предстояло разведчикам-диверсантам добраться до пункта назначения. Однако, едва успев приехать в Севастополь, они были отозваны обратно в Москву. Причин возвращения никто не объяснял.
В разведуправлении разработали новую легенду для их отправки в Испанию. Теперь они — молодые инженеры, едут во Францию на международную промышленную выставку.
Из Франции в Испанию их переправят французские антифашисты по своим каналам.
В Москве Патрахальцеву и его товарищам вручают советские загранпаспорта с германскими визами. И — прощай Советский Союз!
В Берлине поезд «Москва-Париж» стоял два часа. Выходить из вагонов немцы не разрешали, да и в родном разведуправлении прогулки по столице Германии не одобрили бы. Но на то они и разведчики-диверсанты. Не могли они сидеть в вагоне. Они ехали воевать с фашизмом в Испанию. И поэтому должны были увидеть лицо фашизма. И они его увидели. Словом, группа покинула поезд, они схватили такси и покатались по улицам Берлина.
Берлин произвел на них гнетущее впечатление. Угрюмый, темный город. Улицы освещены плохо. Видимо, Гитлер, готовясь к войне, экономил на электричестве, — так решили они.
Эту догадку подтвердил и ужин в вагоне, после возвращения с прогулки — им подали по чашечке суррогатного кофе и тоненький, словно бумажный лист, кусочек хлеба.
На вокзале, в городе было много людей в униформе, военных. Даже зная любовь немцев к форменному обмундированию, чувствовалось засилие военных. Тогда же, впервые в жизни, Николай Патрахальцев увидел людей с нарукавными повязками со свастикой.
Вернувшись в вагон на свои места, они долго молчали. Говорить не хотелось. Николай запомнил то первое чувство встречи со столицей фашизма. От этого коричневого города веяло опасностью. Страшной опасностью.
До начала Великой Отечественной было еще четыре года. Тогда в Берлине в 37-м он не мог предвидеть будущего, но тревога долго не оставляла его.
Бельгийскую и французскую границу они пересекли без приключений и вскоре прибыли в Париж. Там их встретили работники советского консульства. Во всяком случае, так они представились. Всю группу поселили в недорогой гостинице, на следующий день отвели на промышленную ярмарку: легенда, разработанная в разведуправлении, должна быть подтверждена фактами.
Еще через два дня всем троим вручили железнодорожные билеты на поезд Париж-Тулуза. Назвали номер дома на одной из улиц Тулузы. У этого дома они должны были расплатиться с таксистом, и, когда тот уедет, пройти полквартала вперед. Увидев маленькое кафе с приоткрытой на окне шторой, дождаться, пока их встретят и проводят.
Однако все получилось иначе. Таксист, прочитав на бумажке адрес, кивнул, не говоря ни слова, и пригласил в машину. Попетляв немного по городу, он остановился не у дома, указанного в записке, а прямо у кафе с приоткрытой шторой. Выйдя из машины, он сам постучал в окно кафе, а пассажирам указал пальцем, мол, сюда, ребята. Видимо, он не впервой привозил сюда подобных «гостей».
Из кафе вышел француз, пригласил пройти внутрь. Патрахальцев посмотрел на часы — было три часа утра.
Француз знал всего несколько слов по-русски. На столе уже дымились чашечки с кофе и лежал приготовленный заранее большой пакет с бутербродами.
— Быстро, быстро, — сказал француз, — чай, кофе, бери пакет кушать и айда самолет Испания…
Едва успев дожевать бутерброды, разведчики увидели, как у кафе на противоположной стороне улицы затормозил старый автомобиль. Сидевший за рулем человек вышел из машины, пересек улицу и оказался на пороге кафе. Он без всяких слов сунул каждому из троих в карманы плащей паспорта, и опять разведчики услышали единственное русское слово: «Быстро, быстро…»
Слегка подталкивая их вперед, он посадил группу Патрахальцева в машину, и все двинулись в путь. Через полчаса автомобиль выехал за город и помчался к аэродрому. Это был небольшой полевой аэродром, приспособленный для приема легких самолетов. Там стояли всего два маленьких самолета.
В один из них усадили разведчиков, и самолет, пробежав по взлетной полосе, оторвался от земли.
«Ну и денек, — подумал Патрахальцев, — вспоминая лица, имена, города, улицы. Хотелось верить, что этот самолет доставит их в пункт назначения, в Валенсию. Во всяком случае, так им обещали советские консульские работники в Париже.
Минут через сорок посадка, снова какой-то аэродром. Оказалось, они уже в Испании.
Правда, как выяснилось позже, не в Валенсии, а в Барселоне.
Французский летчик передал их из рук в руки какому-то испанцу. Тот лишь спросил: "Советика?" Разведчики кивнули "Да".
И вновь автомобиль, городские кварталы, и на этот раз — железнодорожный вокзал. Вот тут и стало ясно, что они в Барселоне, и им еще следует добраться до Валенсии.
Испанец с трудом втиснул их в битком набитый людьми вагон, крикнув на прощание: "Валенсия…"
Паровоз медленно тащил за собой маленький состав — всего четыре пассажирских вагона. Он то и дело останавливался, замирал, и тогда слышалось, как где-то впереди франкистские самолеты заходили на бомбежку. Судя по всему, франкисты бомбили железную дорогу, и разведчикам оставалось только гадать — доедут ли они до Валенсии, или нет.
Положение их было незавидно: без знания языка, страны, с непонятно какими паспортами они ехали непонятно куда. А если поезд застрянет в дороге, не доедет, попадет под бомбежку? Что делать дальше? Кто они вообще, и что делают в этой далекой чужой стране? Да, из Одессы, из Москвы интернациональная помощь виделась совсем по-другому.
Николай Патрахальцев вспомнил жену, сына, которого так и не успел увидеть, и вдруг понял — мысли о семье, унылый паровозик, переполненный вагон, вой вражеских самолетов, — это и есть его первая встреча с войной.
А чего, собственно, он ждал в истекающей кровью стране — рукоплещущих делегаций на перронах, цветов, хлеб-соль? Сколько людей занимались только ими тремя — в Москве, во Франции, в Испании. А таких, как они — тысячи. И всех надо переправить, пусть и под дружеское "быстро, быстро", но с кофе и бутербродами, организовать машины, самолеты, поезда. Если эти люди, передававшие их по цепочке, даже в условиях другой страны, в военной обстановке, так заботились о них, — значит, они нужны сражающейся Испании.
На исходе вторых суток паровоз доставил вагоны до Валенсии. На вокзале их встретил чернобровый красавец с завораживающей улыбкой. По началу разведчики не поняли, кто он, испанец, русский? "Ксанти", — представился он на чистейшем русском языке. Это был Хаджи-Умар Мамсуров, офицер военной разведки. Ксанти — его испанский псевдоним.
Пожимая руку Ксанти, Николай Патрахальцев еще не знал, что вся последующая жизнь в разведке пройдет бок о бок с этим человеком. Хаджи будет его начальником, учителем, другом, спасителем.
Мамсуров отвезет их в гостиницу "Метрополь", и здесь состоится первая откровенная беседа.
— Ты зачем сюда приехал? — спросит Ксанти Патрахальцева.
Николай смутится, но ответит прямо и четко, как, собственно, инструктировали его в Москве, в разведуправлении.
— Приехал учить испанских товарищей тактике действий в тылу врага…
— Учить? — удивился Мамсуров, — А ты воевал?
— Нет, не приходилось…
— Так как же ты будешь учить испанцев, которые уже год воюют в тылу врага? У них хороший опыт. А у тебя?
Патрахальцев не нашелся, что ответить.
— Тогда слушайте внимательно: всех троих я назначаю в отряды, которые действуют в тылу врага. Свои теоретические знания вы будете передавать испанцам в ходе совместных действий. Подчеркиваю — совместных действий в тылу врага. Конечно, и сами практики поднаберетесь.
Разведчики переглянулись. Это не ускользнуло от внимания Мамсурова.
— Есть какие-то проблемы?
Что поделаешь, надо говорить. За всех ответил Патрахальцев.
— Товарищ Ксанти, но в Москве нас предупредили — в тыл врага ни в коем случае не ходить…
— Знаю, — сказал Мамсуров, — но здесь я командир. Вы будете посылать других в бой, а сами отсиживаться?
Желваки заходили на его скулах.
— Мы должны быть примером для испанцев. Показать, что значит советский командир — смелый, грамотный в военном деле, бесстрашный в боевой обстановке. Кто со мной не согласен, возвращайтесь домой.
Разведчики молчали. Они были согласны с Ксанти. Тот, в свою очередь, не теряя времени, показал каждому на карте позиции размещения отрядов, назначил переводчиков, водителей автомашин, коротко охарактеризовал боевую обстановку.
Уже на следующее утро все выехали в свои подразделения. Николай Патрахальцев попал в недавно сформированный отряд, который располагался в деревне на берегу реки Тахо.
Командиром отряда был крестьянин по имени Мохин. Он плохо представлял свои обязанности, не знал, с чего начинать и как руководить людьми, и несказанно обрадовался "советико" Николаю».
Как складывались события дальше, вспоминает сам Николай Патрахальцев: «Первейшей задачей Франко было взятие Мадрида, у стен которого он сосредоточил большие силы.
Фашисты предприняли четыре попытки захватить столицу Испании. Три раза город штурмовали самые отборные войска франкистов — бойцы Иностранного легиона и марокканские наемники. В четвертый раз, в битве под Гвадалахарой, Франко вновь терпит поражение.
Для республиканцев сражение за Мадрид имело огромное значение. В сущности, это было сражение за сохранение республики. Все понимали, что падение столицы подорвет веру в возможность победы над фашистами и их пособниками. К Мадриду с надеждой обращал свои взоры весь испанский народ.
В декабре 1937 года республиканские войска провели крупную военную операцию за г. Теруэль, грозившую расчленить мятежные силы.
Франко был вынужден перебросить дополнительные войска под Теруэль. Он снял их из-под Мадрида. В боях за Теруэль и мне пришлось выполнить важное боевое задание, за что я был награжден орденом Красного Знамени».
Остается только добавить, что в личном деле Николая Кирилловича Патрахальцева за этот период сделана запись: «1937-1938 гг. Испания. Советник 14 корпуса. Подготовка диверсионных актов».
Что это был за 14 корпус? Вот как о нем рассказывал в одном интервью известный диверсант Илья Старинов: «В Испании было множество партизанских отрядов. Руководили ими два ведомства — О ГПУ и ГРУ. И каждый руководил как мог. И, наконец, нашему отряду, которым командовал Доминго Унгрия, у которого я был советником и инструктором, удалось под Кордовой пустить под откос поезд со штабом итальянской авиационной дивизии и уничтожить и командира, и штаб.
Это вызвало фурор, известие дошло до республиканского Генерального штаба. И Генеральный штаб впервые утвердил батальон специального назначения. Причем в этом батальоне был установлен полуторный оклад, летный паек. Без лимита отпускался бензин.
Батальону была поставлена задача вместе с другими подразделениями перерезать пути сообщения между южной армией противника и мадридской группировкой, вывести из строя железнодорожные и шоссейные пути вдоль реки Тахо.
Нам удалось это сделать при помощи массовых установок мин замедленного действия, а также подрыва моста через реку Аликанте».
Позже батальон «вырос» в корпус, в котором насчитывалось около 3000 человек. Он получил наименование 14-го корпуса. Диверсанты совершили сотни диверсионных актов и засад.
После поражения республиканцев бойцы корпуса захватили корабль и переправились в Алжир, а оттуда в Советский Союз.
Другая часть перешла испано-французскую границу и была интернирована. А когда французское правительство решило передать их фалангистам, бойцы бежали из лагеря и укрылись в горах. Они стали основой будущих партизанских бригад. Именно диверсанты 14-го испанского корпуса впоследствии повесили Дуче. Освобождали от фашистов Марсель и Париж. Позже четверо бойцов корпуса вместе с Фиделем Кастро высадились на Плайя Хирон. Большинство из них были учениками Ильи Старинова, Хаджи Мамсурова, Николая Патрахальцева.
Вот такая история с географией!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.