4. Пол и «Кворримен»
4. Пол и «Кворримен»
Ребенком Пол не проявлял к музыке особого интереса. И Майкл, и Пол взяли два или три урока фортепьяно, тем дело и кончилось.
– Мы сделали ошибку, что начали учить их музыке летом. Учитель приходил к нам домой, а в дверь беспрерывно стучали ребятишки и звали Пола и Майкла выйти погулять. Тогда я заставил сыновей ходить к учителю домой, но это продолжалось недолго.
Джиму хотелось также, чтобы Пол пел в Ливерпульском кафедральном хоре.
– Я послал его туда, но он нарочно дал петуха во время прослушивания. Правда, потом Пол недолгое время пел в хоре церкви святого Барнабаса, неподалеку от Пенни-лейн.
Но вскоре дядя подарил Полу старенькую трубу, и он научился подбирать на ней разные мелодии. Музыкальный слух он унаследовал от отца. В детстве Джим самостоятельно научился играть на рояле. Среди всех родителей «Битлз» только отец Пола обладал каким-то музыкальным опытом.
– Меня никто никогда не учил, - говорит Джим. - Я просто сидел и подбирал что-то на плохоньком пианино - кто-то подарил его нам еще в Эвертоне, когда мне было лет четырнадцать. Пианино привезли из «Северного музыкального магазина», как сейчас помню эту марку - «НЕМС» [«North End Music Stores» («NEMS») - «Северный музыкальный магазин» (расположенный в северной части города, на северной окраине) (англ.)]. У меня было хорошее чувство ритма, и я мог справиться с любой мелодией. Во всяком случае, ни разу не опозорился.
Вскоре после того, как Джим начал работать, он собрал небольшую группу рэгтайм, чтобы играть на танцах. Это было в 1919 году, когда Джиму исполнилось семнадцать лет.
Первое публичное выступление группы состоялось на танцах в зале святой Екатерины на Вайн-стрит в Ливерпуле.
– Мы хотели выкинуть что-нибудь эдакое, натянули на физиономии черные маски и придумали себе название: «Мелодии в масках». Но не прошло и половины концерта, как мы совершенно взмокли и черная краска потекла. Так родилась и умерла группа «Мелодии в масках».
Мы сменили название на «Группа Джима Мака». Участники выступали в смокингах, бумажных манишках и бумажных манжетах.
Отличная штука. За пенни можно купить двенадцать пар. А разницы с настоящими никакой. Я руководил этой группой четыре или пять лет, но не постоянно. Я считался боссом, но на самом деле мы все были более или менее равны.
Однажды мы сопровождали первый местный показ фильма «Царица Савская». Понятия не имели, что играть. Во время гонки на колесницах мы наяривали популярную тогда песенку «Thanks for the Buggy Ride», а когда царица Савская умирала, мы играли «Horsey, Keep Your Tail Up».
Началась вторая мировая война, у Джима была уже семья, и он забросил свою исполнительскую карьеру, хотя дома частенько садился за пианино.
– Пол никогда не проявлял интереса к моей игре, но обожал слушать музыку в наушниках, лежа в кровати. И потом вдруг, в четырнадцать лет, потребовал гитару, Не знаю, чем было вызвано это желание.
Его гитара обошлась в 15 фунтов, и поначалу Пол не мог извлечь из нее ничего вразумительного. Подумали даже, что все дело в том, что он - левша. Тогда он дернул гитару торговцу и добился, чтобы ее переделали.
– Трубу я не очень любил. Гитара же мне страшно понравилась, потому что было достаточно выучить несколько аккордов, и играй себе на здоровье, да еще и петь можно одновременно.
Как и большинство его друзей, Пол начал следить за эстрадной музыкой с двенадцати лет. Первый концерт, который он посетил, состоялся в ливерпульском театре «Эмпайр», - выступала группа Эрика Деланея. В ту пору Полу было двенадцать лет. А в четырнадцать он уже выстоял целый час в очереди, чтобы увидеть Лонни Донегана, и это вместо обеда!
– Помню, он опоздал. И для заводских девчонок написал коротенькие записочки, в которых объяснял, что они задержались по его вине.
Обычно мы топтались у дверей артистической и ждали, чтобы кто-нибудь вышел и помог нам раздобыть автограф. Однажды, я стоял в очереди, чтобы получить автограф Уи Уилли Харриса. Пол ходил также в театр «Павильон». - Там шли шоу с раздеванием. Они устраивали на сцене полный стриптиз, догола. Некоторые были ничего себе. Странно, что нас на это пропускали. Впрочем, это было всего лишь развлечение, нормальное, хоть и грязноватое.
Как и прочие, и Джон среди них. Пол испытал на себе влияние периода скиффла, а также ранних роков Билла Хейли. Но - и вновь это было похоже на путь Джона - сразил его наповал лишь Элвис Пресли.
– Это было потрясающе здорово. Если я был в плохом настроении, то ставил пластинку Элвиса и сразу же чувствовал себя великолепно, изумительно, - я не понимал, как делаются эти пластинки, просто волшебство какое-то. «All Shook Up!» Ox, до чего же здорово!
Когда у Пола появилась гитара, он стал пытаться подражать Элвису и другим знаменитостям. Лучше всего имитировал он Малыша Ричарда.
– В жизни не слыхал ничего отвратительнее, - признается Джим. - Ужас какой-то. Уши вянут. И только много лет спустя, когда в одном концерте с «Битлз» я услышал Литтл Ричарда, то понял, как превосходно подражал ему Пол.
– В ту минуту, когда он взял гитару, - говорит Майкл, - все было кончено. Он пропал для всех. У него не оставалось времени ни думать, ни есть. Он играл на гитаре в уборной, в ванной, везде.
Примерно в это же время появилась гитара у школьного приятеля Пола, Йена Джеймса, из Дингла. Йен и Пол вместе шатались теперь со своими гитарами.
Они играли, обучая один другого тому немногому, что умели.
– Мы приходили на ярмарку, - говорит Пол, - слушали самые последние мелодии на игральных автоматах и пытались их подобрать. Старались заодно подцепить каких-нибудь пташечек, но у нас ни разу ничего не вышло. Я не умею знакомиться с ходу.
И Пол, и Йен Джеймс носили совершенно одинаковые белые спортивные пиджаки в крапинку с накладными карманами, что, несомненно, явилось следствием популярности песий «A White Sports Coat». А также черные «дудочки».
– Мы разгуливали повсюду вместе, одинаково одетые, и считали себя неотразимыми. Причесывались под Тони Кертиса. Немало часов тратили, чтобы привести себя в должный вид.
Джим Маккартни пытался отговорить Пола от такой манеры одеваться, но у него ничего не получилось.
– Пол был очень хитрый, - вспоминает Майкл, - когда он покупал себе брюки, то прежде всего показывал их отцу, чтобы он воочию убедился, какие они широкие, и одобрил покупку. Потом Пол уносил их и переделывал. И если отец замечал изменения, Пол клялся на Библии, что уже показывал ему эти брюки и отец разрешил ему носить их.
– Я очень боялся, что из него получится настоящий «тедди-бой», - говорит Джим. - Мне снились страшные сны. Я снова и снова запрещал ему ходить в узких брюках. Но он добился своего. У него были длинные волосы, уже тогда. Он возвращался из парикмахерской точно такой, какой уходил, и я спрашивал: «Что, закрыто, что ли?»
Девушками Пол интересовался не меньше, чем гитарой. - Близость с женщиной я познал впервые в пятнадцать лет. Думаю, это все же рановато. В классе я испытал это первым. Она была старше и крупнее меня. Все произошло у нее дома. Она должна была присматривать за ребенком, пока мама куда-то ушла. На следующий же день я, конечно, разболтал все в школе, всем и каждому. Оказался настоящим предателем.
Пол хорошо помнит летний день 1956 года, когда Айвен сказал, что хочет сходить в приходскую церковь Уолтон повидаться с ребятами из группы, в которой он иногда выступает, хотя в тот день играть с ними не собирался. Пол сказал, что и он с удовольствием пойдет посмотреть на них, - хорошо бы еще девчонок каких-нибудь прихватить.
– Они неплохо играли, - говорит Пол. - Джон играл на гитаре - соло, как на банджо, с типичными для банджо аккордами; видно, ничего другого он не умел.
Остальные вообще ничего не понимали, бренчали как попало, и все. Они исполняли такие вещи, как «Maggie May», слегка изменив слова. Джон сам их придумал, потому что не знал настоящих.
Выступление проходило на открытом воздухе, посреди большого поля. Во время игры Джон внимательно наблюдал за слушателями. Он сказал мне потом, что в тот день впервые попытался оценить и почувствовать аудиторию, понять, как лучше стоять: например, боком к публике или лицом.
Я был, как обычно, в своем белом блейзере и черных дудочках. Правда, во время обеденного перерыва в школе я сузил их еще сильнее. Они меня так обтягивали, что все просто обмирали.
Потом я зашел в церковный холл, чтобы познакомиться с ними. Поболтал, похвастался немного. Показал им, как надо играть «Twenty Flight Rock», и напел слова. Они их не знали. Потом я исполнил им «Be Вор a Lula» - эту песенку они тоже знали с грехом пополам. Изобразил им кусочек из моего шоу «Литтл Ричард» - короче говоря, познакомил их со всем своим репертуаром. Помню, как во время моей игры один тип, от которого разило пивом, придвигался все ближе и ближе, дышал мне прямо в затылок. «Что делает этот старый пьянчуга?» - подумал я. Потом он сказал, что «Twenty Flight Rock» - его любимая вещь. И я понял, что это настоящий знаток.
Знатоком оказался Джон. Он только что выпил несколько банок пива. Ему было шестнадцать, а мне всего четырнадцать! Настоящий взрослый мужчина. Я научил его еще нескольким аккордам, которые знал. Вообще-то мне их показал Йен Джеймс. Потом я ушел. Я чувствовал, что произвел на них впечатление, они поняли, что я за птица.
Пит Шоттон, однако, не припоминает, чтобы Пол произвел на группу Джона особенно сильное впечатление. Но, начисто лишенный всякой музыкальности, Пит вряд ли был в состоянии оценить «Twenty Flight Rock» даже в самом блестящем исполнении. - Во время той первой встречи я не обратил на Пола особого внимания, - говорит Пит. - Он показался мне очень тихим, но ведь так всегда бывает, когда человек впервые встречается с группой незнакомых парней. Я не ревновал к нему, во всяком случае в тот первый раз. Он был настолько моложе! Я не видел в нем будущего соперника. Мы с Джоном были самыми близкими корешами. Я всегда дружил с ним. Только из-за того, что любил его.
Джон вспоминает, что после встречи с Полом долго думал, прежде чем на что-то решиться. Это было совершенно не похоже на него - думать вместо того, чтобы немедленно принять решение.
– Наверное, оттого, что я был раздосадован, - говорит Джон. - И это замедлило мою обычную реакцию.
«Twenty Flight Rock» в исполнении Пола жутко на меня подействовал. Он явно умел играть на гитаре. Я сказал себе: ведь он не хуже меня. До сих пор я был королем. А если я его возьму, что будет? Если брать его, - рассуждал я, - придется держать парнишку в узде.
Но он был так хорош, что взять его стоило… Да еще и вылитый Элвис! Мне он годился по всем статьям.
Примерно через неделю Пол поехал на велосипеде к Айвену по Менлов-авеню. Он катил из Аллертона мимо поля для гольфа. На обратном пути Пол встретил Пита Шоттона.
– Пит сказал, что они говорили обо мне. «Хочешь в нашу группу?» Я сказал: «О’кей, договорились».
Первое публичное выступление Пола как участника группы «Кворримен» состоялось на танцах в «Консерветив клаб» на Бродвее. Пол в этот вечер собирался исполнить собственное небольшое соло, может быть «Twenty Flight Rock», но что-то помешало этому.
После танцев Пол сыграл Джону несколько собственных мелодий. Он пытался сочинять с того времени, как начал играть на гитаре. Первая песня, которую он показал Джону в тот вечер, называлась «I Lost My Little Girl». He желая ни в чем уступать Полу, Джон немедленно стал тоже сочинять. Он уже давно начал обрабатывать и приспосабливать чужие слова и мелодии для своих целей, но собственных мелодий не сочинял, пока не появился Пол со своими. Не то чтобы первые песни Пола, да и Джона, чем-нибудь поражали. Как правило, их сочинения были довольно простыми и неоригинальными. Но когда они сошлись вместе, подначивая друг друга, их осенило вдохновение и они решили отныне сочинять песни только сами. И с того дня никогда уже не отступали от этого решения.
– Я начал развиваться в совершенно другом направлении, - говорит Пол. - Когда я узнал Джона, все изменилось. Дружба с ним стала счастьем. И хотя он был на два года старше меня, а я был совсем ребенком, мы думали обо всем одинаково.
В последующие месяцы Пол и Джон были всецело заняты тем, что узнавали друг друга. Они проводили вместе каждую свободную минуту. Вместе прогуливали школу, шли домой к Полу, пользуясь тем, что отец был на работе, ели яичницу и учили гитарные аккорды. Пол показал Джону все аккорды, которые знал. Все, чему научила Джона Джулия, владевшая банджо, оказалось совершенно бесполезным. Пол был левшой, и Джону приходилось дома заниматься перед зеркалом, чтобы приобрести правильные навыки.
Пит Шоттон почувствовал, что постепенно отходит в тень. - Мои выступления в группе вскоре прекратились, - говорит Пит. - Мы играли где-то на вечеринке. Какую-то муру. Мы с Джоном гоготали как сумасшедшие, покатывались от смеха, рассказывали анекдоты. А потом он взял мою стиральную доску и треснул ею об мою башку. Я свалился и лежал, обливаясь слезами, а вокруг шеи валялись обломки доски. Больше мне не захотелось играть в группе. Я и раньше неловко себя чувствовал, мне не нравилось стоять на виду у всех. Я стеснялся.
Айвен Вон давно уже расстался с группой, хотя продолжал дружить с Джоном дома, а с Полом в школе.
Пол все больше и больше склонялся к тому, чтобы привести в группу одного своего школьного друга. Этот парнишка примерно в то же время, что и все остальные, увлекся скиффлом, роком и Элвисом, но преуспел во всем этом больше, чем другие мальчишки. Пол подумывал о том, чтобы познакомить его с Джоном. Он был еще моложе, чем Пол, но, думал Пол, это неважно, поскольку парень очень уж хорош.
Айвен Вон пришел в раздражение. Он первым привел к Джону из «Института» Лена Гарри и Пола Маккартни. Деятельность этого рода он считал своей прерогативой. Ему не понравилось, что Пол тоже хочет кого-то привести.
Этот новый друг был не только гораздо младше, он не напускал на себя умный вид, как это делал Пол. Джордж Харрисон - так звали нового мальчика - был записной «тедди-бой». И Айвен совершенно не понимал, какой интерес он может представлять для группы «Кворримен».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.