272
272
она никого не любит, кроме – не себя даже,- а производимого ею впечатления. Они оба с Женей – на вынос, никакой серьезной и сосредоточенной внутренней жизни. Я долго думал, что в Жене есть какая-то доброта при всей его самовлюбленности, позерстве, ломании, тщеславии. Какой там! Он весь пропитан злобой. С какой низкой яростью говорил он о ничтожном, но добродушном Роберте Рождественском. Он и Вознесенского ненавидит, хотя до сих пор носится с ним, как с любимым дитятей; и мне ничего не простил. Всё было маской, отчасти игрой молодости.
Жуткое и давящее впечатление осталось у меня от этого застолья.
22 октября 1972 г.
И еще перевернулась страница жизни – одиннадцать дней Норвегии. Прекрасной, сказочной Норвегии, в которой я ни черта не понял в свой первый приезд в 1965 году. Мещанство, бюргерство?… Неужели ты еще не устал от окружающего разбоя, неужели не хочешь немного тишины, чистоты, порядка, честности? И такие ли уж они мещане? И у нас, и в Америке мещане куда страшнее, с привкусом уголовщины. А сколько тут свежих, заинтересованных, даже страстных людей! Нансен, Амундсен, Свердруп, Хейердал, Гамсун, Нурдаль Григ, Борген, ближе к истинной сути норвежцев, чем трезвые, спокойные, расчетливые мещане, которых здесь хватает, как и в любой стране. Поэзия есть и в пьянице Хельмебаке, страстном политике, честном плохом писателе и борце за справедливость, в доценте Стейнере Гилле с неслышным голосом, и крепыше-переводчике Бьёрне, в полусумасшедшем поэте, переводчике, журналисте Мартине Наге, во многих студентах и преподавателях. И ни разу не ежились у меня лопатки в ожидании ножа.
Опасность исходила лишь от моего спутника, главного финансиста Госкомитета кинематографии, из-за которого я чуть было не остался в Москве. У него, как и у всех наших бездельников, было почему-то два отпуска, которые он хотел провести до последнего дня в Гагре. За это время у меня кончилась выездная виза, что обнаружилось только на аэродроме. Меня не пустили, а Финансист, которому в Норвегии делать ровным счетом нечего, улетел. С огромным трудом мне сделали новую визу и поздно вечером вытолкнули из Москвы с каким-то случайным финским самолетом. В Осло Финансист сразу и крепко запил. Он никуда не ходил, ничем не интересовался, а тянул в номере представительский коньяк и водку. Ко всему еще морду ему раздуло флюсом, и он говорил,
Данный текст является ознакомительным фрагментом.