142

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

142

да и областных городов. Но это оказалось ошибкой. Город есть одноэтажный, в рослых деревьях. Он тянется очень далеко, и мы не достигли его окраины. Это город коттеджей. Большинство коттеджей стары, но встречаются и ультрасовременные: просто, строго, удобно, красиво – весь разум и опыт времени.

В гостинице на двери мужской уборной, помимо надписей на четырех языках, всемирно известные вензеля: WC*, прибито пластмассовое мужское лицо, с ярко-красными губами вурдалака; над женской уборной – пластмассовое женское лицо, розовое, синеглазое и тоже яркогубое. Эти лица обещают что-то большее, чем простые кишечные радости.

Вечером после ужина остались послушать будапештский джаз. Девка с голой, худой спиной низким голосом пела, орала, хрипела, шептала, плакала какие-то джазовые псалмы, она даже свистела губами и в два пальца. Потом пел красивый, какой-то налакированный парень и тоже здорово. Я запомнил один куплет:

Оле, оле на контрабас,

Пора, пора пуститься в пляс -

или что-то в этом роде.

Двое суток в таком номере, как у меня, способны заставить человека многое пересмотреть в себе и в окружающем.

Мне по-настоящему нескучно только на даче, в близости письменного стола, родных людей и собак.

Был на кладбище. Мощные медные деревья. На многих гранитных и мраморных плитах покойники объявлены впрок. Например: «Елизабет Папп 1889 -… Остается лишь заполнить пропуск. Один старичок, похоронивший жену в 1936 году, вот уже двадцать четыре года оставляет место пустым. Сейчас ему сто пять лет. У бедных над могилами какие-то деревянные грибки. Много свежих цветов и ужасные искусственные венки и бутоньерки в виде сердец.

Большим спокойствием и ясностью веет от этого кладбища. Мне, по правде говоря, было бы скучно жить, если б я был

____________________

* WC – Water closet.- Примеч. ред.

143

уверен, что непременно умру и непременно в Дебрецене. Как ни тихо живешь, а всё рассчитываешь на какую-то неожиданность.

А потом мы были в музее, где вся человеческая культура предстает в какой-то пошлой, захолустной миниатюрности. От скелета неандертальца до пейзажей местных абстракционистов путь тут необычайно короткий: минут семь, три зала.

Еще были в больнице, где прекрасный парк. Запах осенней листвы, чистые красивые халаты на больных и врачи, переезжающие из корпуса в корпус на велосипедах.

Университет. Великолепное белое здание с рекреационным залом на дне глубочайшего, но очень светлого каменного колодца – нечто вроде внутреннего двора среднеазиатских домов. Красивые, нарядные, очень юные студенты. Курить можно во всех коридорах, в стену вделаны железные пепельницы, воздух свеж, отличная вентиляция. От молодежи веет незамороченностью, неотягощенностью противоестественными условностями. От них требуется одно – хорошо учиться. Предполагается, что моральная основа у них и так есть.

27-го утром отъезд в Мишкольц. Скучная дорога, мутная и широкая Тисса. Равнинно и грязновато. Мишкольц – полугород, полудеревня, воздух полон копоти и серной вони. В вестибюле гостиницы – аквариумы с золотыми рыбками. Нетерпеливое ожидание обеда. Вообще я заметил: трапезы во время путешествий едва ли не самое привлекательное и волнующее. Понятно, почему Гончаров так много писал о жратве в своем «Фрегате „Паллада"».

У стойки бара старуха пила пиво, деловито взбалтывая осадок.

Стоит задуматься над тем быстрым изживанием отчаяния, которое уже не в первый раз происходит со мной. В душевной жизни, как нигде, надо придерживаться талейрановского принципа: поменьше рвения. Не торопись складывать свою жизнь к чьим-либо ногам. Погоди, оглянись, может, это не обязательно.

Все остальные записи использованы в «Венгерских рассказах».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.