Глава восемьдесят третья

Глава восемьдесят третья

После Сталина. Победа и катастрофа. Опыт, который еще не осмыслен

История распада триумвирата выходит за рамки этой книги. Напомним, что Берия был арестован 26 июня 1953 года и расстрелян в декабре того же года. Маленков был уволен с поста премьера в феврале 1953 года, а руководителем СССР стал первый секретарь ЦК КПСС Хрущев.

Двадцать пятого февраля 1956 года Хрущев выступил на XX съезде КПСС с докладом «О культе личности и его последствиях», в котором Сталин изображался диктатором, инициатором репрессий, виновным в поражениях Красной армии в начальный период войны, назван трусом, организатором послевоенных «дел».

Тридцать первого октября 1961 года саркофаг с телом Сталина был ночью удален из мавзолея и захоронен возле Кремлевской стены; памятник на могиле установили лишь в 1970 году.

В общественном сознании сегодня прочно укоренилось, что борьбу с «культом личности» начал Хрущев, и это считается его главным достижением на пути к демократизации Советского Союза. На самом же деле все не так.

Первыми изменять сталинскую политику стали Маленков и Берия. Уже 10 марта 1953 года на заседании Президиума ЦК Маленков, касаясь советской печати, заявил: «Считаем обязательным прекратить политику культа личности». Только вчера он выступал на траурном митинге на трибуне мавзолея перед гробом вождя, а на следующий день у него поворачивается язык говорить такие кощунственные речи! Но сказал — и ничего не случилось.

Новые руководители хотели скорее выйти из сталинской тени. Еще 20 февраля, при обсуждении вопроса о плачевном состоянии животноводства, Сталин предложил увеличить налоги на деревню на 40 миллиардов рублей. Он явно считал деревню безграничным ресурсом, тогда как положение на селе было близко к катастрофическому. Маленков знал об этом лучше всех: он курировал сельское хозяйство. Уровень экономического давления на деревню (сельхозналог) с 1940 по 1951 год вырос в пять раз⁶⁴⁴. Вместе с тем к 1952 году советские люди питались лучше, чем в 1940 году. Хотя за продуктами стояли очереди, а магазинов было мало, люди не голодали. Однако государственные финансы не выдерживали огромных расходов. Надо было пересматривать всю бюджетную политику и более того — сокращать расходы в Восточной Европе, на армию, ядерные исследования, ВПК в целом и тяжелую промышленность.

Требование Маленкова «прекратить политику культа личности» хотя внешне и относилось к области пропаганды, но в основе своей было нацелено на пересмотр всей политики. Это означало, что финансовая система находилась на грани краха. При этом магазины и колхозные рынки были завалены продуктами, а 1 апреля 1953 года произошло шестое после войны снижение розничных цен, что дало населению 53 миллиарда рублей экономии только за один год. Дело в том, что наряду с ростом промышленности шла деградация сельского хозяйства.

Инициативу взял на себя Берия. Возглавив объединенное МВД (слились в одно министерство МГБ и МВД), где было много чужих для него сотрудников, он приказал начать пересмотр всех послевоенных дел. 2 апреля Берия направил в Президиум ЦК письмо об обстоятельствах убийства Михоэлса. В нем говорилось, что связь с Михоэлсом была причиной обвинения в террористической и шпионской деятельности врачей М. С. Вовси, Б. Б. Когана, А. М. Гринштейна, жены Молотова Полины Жемчужиной. Берия утверждал, что обвинения против Михоэлса бездоказательны. Инициатором убийства назывался Сталин, организаторами-исполнителями — Абакумов, Огольцов, Цанава.

Третьего апреля Президиум ЦК принял решение о полной реабилитации арестованных врачей и членов их семей, о привлечении к уголовной ответственности работников бывшего МГБ, виновных «в фабрикации этого провокационного дела». Бывший министр ГБ Игнатьев был освобожден от должности секретаря ЦК и выведен из членов ЦК.

Ранее Берия предложил провести амнистию заключенных по неопасным для общества преступлениям. Он сообщил в ЦК, что в стране содержится 2 миллиона 526 тысяч 402 заключенных, из них особо опасных — 221 тысяча 435. По его предложению 27 марта 1953 года Президиум Верховного Совета амнистировал более одной трети заключенных.

Четвертого апреля 1953 года Берия издал приказ «О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия». Он предложил ликвидировать экономическую структуру ГУЛАГа, передав в ведение соответствующих министерств строительные, гидротехнические, рудные, лесные и прочие подразделения МВД.

На этом заканчивалась героическая и трагическая история «великих строек», продолжение «гулаговской» колонизации Севера и Дальнего Востока.

Реформируя МГБ, Берия взял под личный контроль 1-е Главное управление (разведка) и 2-е Главное управление (контрразведка), 9-е (охрана правительства), 10-е (комендатура Кремля), управление кадров, шифровальное, следственную часть, контрольную инспекцию и некоторые другие.

Кроме того, Берия стал активно заниматься внешней политикой. Он предложил (реанимируя сталинские идеи 1945 года) отказаться от затратного процесса строительства социализма в ГДР, объединить Германию в единое нейтральное демократическое государство, нормализовать отношения с Югославией, перевести связи со странами народной демократии в прагматическое русло.

Берия первым пытался ослабить давление на экономику СССР (и приобрести при этом лидерство).

Его инициативы в национальном вопросе (повышение роли местных кадров в республиканских органах власти) при общем укреплении положения Российской Федерации в СССР свидетельствовали о глубине понимания проблем государственного устройства.

В отношении партии Берия стремился сократить полномочия партаппарата. Фактически он становился самым сильным руководителем, не считался с Хрущевым, подчеркивал независимость органов МВД от местного партийного руководства и даже стал собирать компромат на Маленкова. Энергия, воля и бесцеремонность Берии поставили его партнеров перед выбором: уступить или начать с ним опасную борьбу. Сплотились все члены Президиума, только Микоян говорил, что Берия «еще непотерянный человек».

В итоге заговора Берия был арестован в Кремле, что было для него совершенно неожиданно. В подготовке операции решающую роль сыграла позиция военных. Маршал Жуков лично возглавил арест своего недруга. В аресте Берии участвовал и Брежнев.

У Маленкова был более спокойный и основательный план преобразований, вытекавший из его (и Сталина!) идей, высказанных на XIX съезде. Как видим, для реализации стратегического замысла нашего героя потребовался его уход из жизни, то есть снятие главного ограничителя.

Восьмого августа 1953 года Маленков, выступая на сессии Верховного Совета СССР с докладом «О неотложных задачах в области промышленности и сельского хозяйства и дальнейшем улучшении благосостояния народа» объявил о значительном уменьшении налогов на село, поддержке личных подсобных хозяйств (в селах, поселках, небольших городах) и, самое главное, — изменении в экономической политике, увеличении объемов финансирования легкой промышленности. Были повышены закупочные цены: на скот и птицу более чем в 5,5 раза, молоко и масло в 2 раза и т. д.

Идея Маленкова заключалась в постепенном экономическом укреплении большинства населения, развитии мелкотоварного производства. Его экономические и политические взгляды того времени: резкое увеличение приусадебных участков, обеспечение крестьян кредитами на покупку техники, семян, стройматериалов, удобрений и т. д.; развитие малого и среднего бизнеса в городах, снятие всех запретов и ограничений на хозяйственную и кооперативную деятельность, кредитование государственным банком частного бизнеса, сокращение затрат на тяжелую промышленность и ВПК, — в целом это был постепенный переход к рыночной экономике под контролем государства.

Не все замыслы были озвучены Маленковым в 1953 году, но их направление он подтвердил много лет спустя, в 1987 году, когда Советским Союзом руководил М. С. Горбачев. Маленков высказался о нем достаточно определенно: «Поначалу я ему симпатизировал, а сейчас вижу: он ушел в политическую игру, вместо того, чтобы заняться экономикой. Прежде всего экономикой. Может наломать дров»⁶⁴⁵.

Еще одно принципиально важное решение Маленкова больно задело партийную номенклатуру, тот слой, которого Сталин всегда опасался. Маленков отменил «конверты», неафишируемую ежемесячную доплату к официальной зарплате, и повысил зарплату государственным служащим. Этим решением явно понижалась руководящая роль партаппарата, к чему Маленков давно стремился. Однако уже через три месяца Хрущев восстановил «конверты» и даже выплатил из средств ЦК КПСС недополученное вознаграждение, за что члены ЦК были ему безмерно признательны, а Маленкову — не простили.

Можно считать, что именно Маленков попытался реализовать идеи Конституционной комиссии 1936 года о расширении политической базы правящего класса, но был в итоге разгромлен партаппаратом, который довел сталинскую модель управления (в известном смысле — антисталинскую) до окостеневшего и бесконтрольного господства партийных чиновников.

За время руководства страной Маленковым число заключенных (на 1 января 1954 года) уменьшилось вполовину (на 53,6 процента) по сравнению с 1 января 1953 года. Можно сказать, СССР сбрасывал тяжести предыдущего периода.

Итак, Берия и Маленков выражали две тенденции, одна из которых должна была стать доминирующей: быстрые политические реформы или медленные экономические преобразования. Причем обе таили в себе угрозы партийному аппарату и военным.

Но в жизни победила третья тенденция, причудливая смесь первой и второй, и руководителем страны стал Хрущев, заставивший вспомнить, что в молодости он был сторонником идей Троцкого о быстрых социальных преобразованиях и неизбежности мировой революции.

После 1953 года Сталина много раз, образно говоря, вырывали из могилы и выбрасывали из истории как нечто страшное, позорное и ненужное. В итоге вышло так, что человеческий образ нашего героя заслонил его опыт, который остался вне общественного анализа.

Его называют тираном, диктатором, что совершенно точно отражает природу его тотальной власти, но ничего не говорит о масштабе личности, размерах сделанного, о том, почему такой руководитель появился в России. Ведь Сталин не выскочил из ниоткуда. Он — производное от европейской либеральной традиции и российских исторических обстоятельств. Когда российские конституционные демократы в борьбе с властями призывали на помощь «реку ада», они не подозревали, что из этого получится. Этот волевой, аскетичный, интеллектуальный, жестокий лидер появился как революционное возмездие за ошибки и преступления имперской элиты, разрушившей Российское государство. Сталин — оборотная сторона незавершенных преобразований Витте и Столыпина. Он воссоздал государство и сделал его сверхдержавой, опираясь на исторические традиции России.

Оценки, данные Сталину Мао Цзэдуном («70 процентов правильных действий, 30 процентов — ошибочные») и Черчиллем («он принял Россию с деревянной сохой, а оставил с атомной бомбой»), — это оценки со стороны. Оценки же Хрущева на XX съезде — это фактор политической борьбы, а не анализа.

Вот оценка «Британской энциклопедии» (Т. 21. С. 301–303): «проявил необычайную силу воли, стойкость и хладнокровие», «был создателем плановой экономики», «в основе странного культа были несомненные достижения Сталина», «он был „отцом победы“», «его достижения были искажены деспотизмом и жестокостью его натуры», «одна из самых сложных, могущественных и противоречивых фигур мировой истории».

Правда, Черчилль сказал глубже: «Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени, в котором протекала его жизнь» (Речь в английском парламенте, 23 декабря 1959 года).

О небывалых достижениях Советского Союза под руководством Сталина и о страшных грехах нашего героя известно, кажется, всё. А на самом деле это не так.

Обратим внимание на выводы академика Е. Варги: «Может показаться циничным, но если смотреть на дело с точки зрения исторической перспективы, страдания миллионов несправедливо посаженных в лагеря людей, преждевременная смерть, вероятно, доброго миллиона прекрасных коммунистов — исторически преходящий эпизод»⁶⁴⁶.

Это умозаключение сталинского оппонента близко к истине. Как ни печально, страдания никогда не были главным обстоятельством в оценках исторического процесса. Величие целей и духа — вот что всегда стояло на первом месте, начиная с античных времен. Поэтому, размышляя над уроками сталинской жизни, нам не обойти огромную вершину коммунистической утопии, основанной на стремлении к справедливости.

Ошибки Сталина назвал Мао Цзэдун: чрезмерное развитие тяжелой промышленности в ущерб легкой, чрезмерное экономическое давление на крестьянство, чрезмерная концентрация власти в центре в ущерб регионам. Но и эти ошибки для истории — пустяк.

Главная ошибка, а может быть, и больше, чем ошибка, — это перерождение СССР в бюрократическое государство, управляемое бюрократическими кланами. Сбылся прогноз посла Бахметьева о трансформации сталинизма: «Кулак, нэпман и спец, которые придут к власти, когда сталинская группа будет свергнута»⁶⁴⁷. Хотя сталинская группа не была свергнута, она эволюционировала в указанном направлении.

Советские кланы в конце концов разрушили Советский Союз при Горбачеве. Это были третьи похороны Сталина.

Что же осталось? Почему его образ до сих пор будоражит Россию и мир? Эта память связана с историей государства, от князя Владимира Святого до Петра Великого, которые в жизни были далеко не ангелы и пролили много крови. До сих пор трудно понять, как смог анархичный, не имеющий внятного государственного идеала народ создать такое великое государство? Кажется, это были два народа: один создавал державу, а другой уходил от нее и боролся с ее железным давлением. На какой-то миг Сталин объединил их, создав, как и Петр, новую элиту. Она опиралась на сильного союзника, рабочий класс, дав ему возможность на первых порах участвовать в управлении, массово делегировать своих представителей в органы власти и поддерживала его социальное творчество.

Новая элита во многом состояла из представителей низших и средних слоев старой, готова была вобрать всех, от поповских детей до генералов. Но как только началась модернизация, элита стала закрываться: свободные, дискутирующие и претендующие на иные истины люди, обладавшие опытом разрушения государства, стали ненужными.

Они очень разные — элиты российская и советская. Весьма удивительно история продемонстрировала этот разрыв элит на примере родословной белогвардейского генерала Петра Николаевича Врангеля, который находился в родстве с великим поэтом Пушкиным. Бабушка генерала по отцовской линии, Дарья Александровна, урожденная Трауберг, была внучкой дочери Абрама Петровича Ганнибала Софьи, в замужестве Роткирх, приходилась Пушкину троюродной сестрой. А. П. Ганнибал был воспитанником Петра Великого и дедом поэта.

Поэтому и символична и трагична эта усмешка российской истории, демонстрирующая, что Санкт-Петербургская великая империя, покончив жизнь самоубийством в 1916–1917 годах, была возрождена сыном сапожника.

Итак, Сталин — строитель державы, равный Петру.

И он же — разрушитель, так как построенное им образованное общество не согласилось жить в условиях, которые ему диктовала закрытая политическая верхушка 1930-х годов, опирающаяся на патриархально-цезаристскую традицию. Механизм разрушения был заложен им в фундамент государства. («Грех Сталина, который никогда нельзя искупить, состоит в превращении „рабочего государства с бюрократическими извращениями“ в государство бюрократии, — это произошло… вследствие отмены „партмаксимума“, распадения советского общества на классы и слои с огромными различиями в доходах. Идеи равенства, самоограничения, самоотверженности подвергались осмеянию, произошло обуржуазивание образа жизни слоев с более высокими доходами, прежде всего бюрократии…»⁶⁴⁸)

Это обвинение только отчасти справедливо. Потому что Сталин должен был быстро создавать советскую элиту, выделять ее в привилегированный слой и тем самым создавать «„буржуазную“ угрозу государству рабочих и крестьян».

Время от времени он регулировал ситуацию репрессиями. На короткое время это оказалось эффективным, но в итоге так и не был создан механизм, регулирующий баланс интересов в обществе. После неудачной попытки демократизации в 1936 году Сталин больше не вернулся к идее альтернативных выборов: война, потом фронда генералов, атомная угроза, раздел Германии, корейская война… Не успел, жизни не хватило.

По сути, Сталин почти прошел политический путь Николая II от абсолютной монархии к конституционной. Его венценосный предшественник потерпел поражение от демократической Думы, а наш герой этого избежал. Зато политические правнуки Сталина, рванувшись к демократии, не удержали власти и разрушили СССР. Таким образом, дважды в XX веке Россия разбивалась на крутом спуске от абсолютизма (тоталитаризма) к реальной выборной демократии.

Сталин мог бы обеспечить безопасность этого перехода, но его историческое время закончилось.

Настоящего анализа до сих пор нет, и это очень опасно. Не потому, что нет понимания роли этой личности, в конце концов она уже принадлежит истории, а не нам, а потому, что неосмысление его деятельности, привязанной к условиям того времени, не дает России возможности осознать свое положение и перспективы в постоянной борьбе стран и народов за мировые ресурсы, за собственное выживание и право жить согласно своим культурным традициям.

Дело не в Сталине, а дело в России как мировом явлении, которая пережила за тысячу лет несколько катастроф и смогла подняться. Отвергая Сталина с его безжалостной рациональностью, Россия не захотела знать обстоятельств его появления и поплатилась за это.

Сталинское восприятие страны как единой экономической системы и как геополитического явления выразилось во множестве решений, которые работают и в постсоветское время. Перечислим некоторые: Северный морской путь, «второй» экономический центр России (Урал — Сибирь), выход советского Дальнего Востока в Тихий океан через глубоководный пролив (Курильские острова), создание Северного флота, создание высокотехнологичной промышленности, развитие образования и науки, освоение природного потенциала. И еще, конечно, модернизация всей экономики и создание огромного слоя образованных людей, который и являлся стержнем советского общества.

Говоря о Сталине, обычно на первое место ставят насилие и жестокость его правления. По-человечески это можно понять, но если смотреть на Сталина как на историческое явление, подобное Петру Великому, Наполеону, Кромвелю, Бисмарку или Мао Цзэдуну (а так только и надо смотреть), то надо исходить из формулы Маркса «насилие — повивальная бабка истории».

Поэтому, говоря о главных выводах, мы выдвинем на первое место два обстоятельства — его заслуги в государственном строительстве и его катастрофу (неспособность перейти от тоталитаризма к демократии). По сути, Сталин отразил судьбу Петра Великого, создавшего для управления империей интеллигенцию, которая в 1917 году, не получив должных прав на участие в управлении страной, обрушила имперский строй. Сталинская интеллигенция (ее дети и внуки) проделала это в 1991 году и осудила великую коммунистическую реформацию, не осмыслив ее. А осудив без осмысления, Россия осудила и себя. («Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, оно не унесло своих последствий». — В. Ключевский.)

Судьба этого человека печальна: несчастливая личная жизнь, самоубийство жены, несложившаяся жизнь детей. Созданного им государства больше нет. Песок истории равнодушно засыпает его дела. И только одно его дело — коммунистический Китай — процветает.

Поэтому вспомним давнюю историю. В 1901 году после подавления народного восстания в Китай вошли войска России, Англии и Германии. На переговорах в Пекине во дворце императрицы Цы Си английский дипломат иронично заметил китайскому министру иностранных дел, глубокому старику, что, мол, зачем вы с нами спорите, ведь вы фактически побежденная страна. На это китаец ответил: «Давайте вернемся к этому разговору через сто лет».

Возможно, этот китаец был собратом нашего героя.

Известно, что любимым писателем Сталина был Антон Павлович Чехов, который, как и наш герой, поднялся из самых низких слоев населения исключительно благодаря своему таланту и воле. Именно чеховские рассказы наизусть читал Сталин юной гимназистке Наде Аллилуевой, чем (вкупе с героическим обликом революционера) и очаровал ее сердце.

Также известно, что Сталин спокойно относился к другим гениям русской литературы, а Достоевского считал вредным, так как тот обличал революционеров.

Поэтому, заканчивая это жизнеописание, воспользуемся нравственной мерой Чехова для оценки духовной сущности данной исторической личности. Юридических доказательств такого подхода у нас, конечно, нет, но мы исходим из того, что гении выразили свое время наиболее полно и дали нам метод его познания. А Чехов и Сталин — дети XIX века, породившего все нравственные катаклизмы века последующего.

Вспомним повесть «Дуэль», где главные герои, фон Корен и Лаевский, представляют две ипостаси человеческой натуры — рационалистичному деятельному фон Корену противостоит слабовольный и неспособный к положительной деятельности Лаевский. В известном смысле это калька прекраснодушного Обломова и прагматичного Штольца из романа «Обломов» И. Гончарова, где милый Илья Ильич Обломов оказывается непригодным для деятельной жизни.

Но у Чехова все тоньше и поднимается к вопросу о христианских ценностях бытия, а это именно то, что нам и нужно. Так, фон Корен считает Лаевского вредным для общества, а его устранение — благом, так как устраняется отжившее и ненужное. Он намерен убить Лаевского на дуэли, и только по случайности этого не происходит.

Зато случается другое: Чехов осуждает умного, твердого, прогрессивного фон Корена, который дерзнул взять на себя миссию Господа. И здесь Чехов будто поворачивает к нашему герою волшебное зеркало.

Молодой дьякон, один из немногих симпатичных персонажей повести, пытается раскрыть фон Корену глаза на его главную ошибку: «Вот вы все учите, постигаете пучину моря, разбираете слабых да сильных, книжки пишете и на дуэли вызываете — и все остается на своем месте, а глядите, какой-нибудь слабенький старец Святым Духом пролепечет одно только слово или из Аравии прискачет на коне новый Магомет с шашкой, и полетит все у вас вверх тормашкой, и в Европе камня на камне не останется… Вера без дела мертва есть, а дела без веры — еще хуже, одна только трата времени и больше ничего».

И что бывший семинарист Сталин видит в этом зеркале? То, что он страшный грешник? Так все исторические деятели страшные грешники.

Вопрос в другом. Было ли что-то, что может искупить вину? Была ли вера? Был ли промысел Божий?

Перед этим вопросом кажутся мелкими его оценки Черчиллем и Мао Цзэдуном. Хотя неизвестно, есть ли вообще на него ответ.

Он, безусловно, верил, что революционным насилием и идеалом земной справедливости можно осчастливить людей. В этом смысле Сталин — человек идеи, даже, скажем, ее апостол. Потом, когда началось государственное строительство вокруг этой идеи, а он стал прорабом и игуменом, он понял, что страна, доставшаяся ему, не поддается линейному трансформированию. Остальное — понятно: социальная инженерия, вмешательство государства во все сферы жизни, геополитическая борьба с более сильными соперниками. И при этом — отсутствие для полноценной борьбы необходимых ресурсов, живущее преимущественно в архаичной культуре большинство населения, подавление частных свобод во имя блага государства, что вылилось в неуважение к человеческой жизни. И что раздавило даже его детей.

Все это так. Но он почти реализовал Великую мечту, дал поколениям людей 1930—1940-х годов всего мира новое измерение человеческого существования.

Повторим его мысль: Сталин — это СССР.

Поразительные взлеты, жестокая цена, распад государства и вечное существование в мировой истории — это он, Сталин Иосиф Виссарионович. Аминь.

Июнь 2004 — март 2009

Данный текст является ознакомительным фрагментом.