133 К Рейнеру Анвину

133 К Рейнеру Анвину

Весной 1952 г. Толкин утратил терпение: «Коллинз» все откладывал и откладывал публикацию его книг, — и объявил издательству, что либо они опубликуют «Властелин Колец» немедленно, либо он забирает рукопись. Издательство «Коллинз», устрашившись объема книги, решило, что рукопись придется отвергнуть заодно с «Сильмариллионом», и вышло из переговоров. В июне Рейнер Анвин написал Толкину, чтобы узнать подробнее о его стихотворении «Приключение», о котором стало известно в «Аллен энд Анвин»; он также поинтересовался, как обстоят дела с публикацией «Властелина Колец» и «Сильмариллиона».

22 июня 1952

Холиуэлл 99, Оксфорд

Мой дорогой Рейнер!

Как любезно с вашей стороны написать еще раз! Я очень виноват перед вами. Вы написали мне 19 ноября[240], а я по сей день молчу. А теперь вот на меня свалилось великое бедствие, но тянуть с ответом и дальше я не могу. Итак, бедствие: меня опять выбрали в председатели экзаменационной комиссии по английскому языку, и ныне удел мой — семидневная рабочая неделя и двенадцатичасовой рабочий день, а продлится эта каторга до самого 31 июля, когда меня, измученного и обессиленного, волна вынесет на августовское мелководье.

Что до «Приключения»: ужасно странное совпадение, что вы о нем спросили. Потому что не далее как несколько недель назад я получил письмо от незнакомой мне леди с тем же самым вопросом. Она сообщает, что приятель недавно записал ей по памяти некие стихи, которые настолько пришлись ей по душе, что она твердо вознамерилась выяснить их происхождение. Приятель узнал их от своего зятя, а тот выучил их в Вашингтоне, округ Колумбия (!): но откуда они взялись, никто не ведал, если не считать смутного ощущения, что стихи как-то связаны с английскими университетами. Будучи дамой весьма настойчивой, она, по всей видимости, обратилась к нескольким вице-канцлерам, и Баура[241] направил ее к моим дверям. Должен признаться, то, что я становлюсь «фольклором», меня весьма заинтриговало. А еще было куда как любопытно получить устный вариант, подкрепляющий мои представления об устной традиции (по крайней мере, на ранних этапах): т. е. что «сложные слова» сохраняются хорошо[242], а более распространенные подвергаются изменениям; причем зачастую нарушается размер.

Некогда существовал один такой студенческо-преподавательский литературный клуб (заправлял там Тэнджи Лин, студент Юнив^{169}.: мы частенько собирались у него)[243]; «Приключение» впервые появилось в записках клуба и, надо полагать, с этой отправной точки и пустилось в странствия из уст в уста. Хотя, сдается мне, строчка, которая вывела на сэра Джона Бернет-Стюарта^{170} [244] и его зятя, возможно (исходя из внутритекстовых свидетельств), заимствована из опубликованной версии, что появилась позже в «Оксфорд мэгэзин» 9 ноября 1933 г. Не исключено, что с вашим источником информации — та же история. Этот вариант можно назвать А.В. Я отослал обратившейся ко мне даме копию такового, и один из И.В.[245], и я так понял, гостившая у нее компания целый день напролет забавлялась тем, что составляла «аннотированный текст», в то время как сама хозяйка (миссис Роберте из Лайтуотер-Мэнор) лежала с переломом руки.

Она пишет, что не может «взять в толк, как это стихи до сих пор не опубликованы», — «О.М.» в расчет не идет! — «ведь столько времени прошло! Боюсь, ваш литагент крайне некомпетентен». Разгадка, конечно же, кроется в том, что я слишком занят делами служебными, чтобы уделять такого рода вещам должное внимание. Но скажу также, что я не раз и не два пытался протолкнуть в печать «Приключение» и всякое такое, да только безуспешно. Одно время «О.М.» (особенно при Ноуэлле Смите)[246] выделял мне местечко для публикации; но более — никто. Конечно же, я буду очень рад предоставить вам всю подборку, как только выкрою время. Но «Приключение» — вещица наиболее заманчивая. Во-первых, написано оно размером, мною же и изобретенным (на основе трехсложных ассонансов или неполных рифм — и размер этот настолько труден, что, за исключением этого одного-единственного образчика, я так и не смог воспользоваться им снова — он просто исчерпал себя единым духом, и все)[247].

Что до «Властелина Колец» и «Сильмариллиона», с ними все по-прежнему. Первый окончен (и конец отредактирован), второй до сих пор не окончен (или не отредактирован); оба пылятся без дела. Я тут время от времени прихварывал, да и бремя всяких дел навалилось, так что до рукописей просто руки не доходили; да и духом пал. Наблюдая, как растет дефицит с бумагой и затраты на производство — все против меня! Однако я отчасти поумерил свои притязания. Лучше хоть что-нибудь, чем вовсе ничего! Хотя для меня эти две книги — одно, и «Вл. Колец» воспринимался бы лучше (и легче) в составе единого целого, я охотно рассмотрю возможность публикации хотя бы части. Годы теперь на вес золота. Уход на пенсию (до которого рукой подать) сулит мне, как я понимаю, не избыток свободного времени, но нищету, так что поневоле придется наскребать на хлеб насущный «экзаменами» и тому подобными приработками.

Как только выкрою минутку-другую, отберу фрагменты «Сильмариллиона», близкие к завершению, — или, скорее, первоначальный набросок, более-менее законченный, и представлю вам на прочтение. Проблема, конечно же, в том, что в силу дороговизны услуг машинисток и нехватки времени на то, чтобы сесть за машинку самому (я сам перепечатал почти всего «Властелина Колец»), лишних экземпляров на выдачу у меня нет. Но как насчет «Властелина Колец»? Возможно ли что-либо сделать, чтобы отпереть двери, которые я сам же и захлопнул? Терзаюсь угрызениями совести на ваш счет. Я знаю, что вы женились. И даже дату знал. И хотя я, конечно же, желал вам всяческого счастья и собирался написать — да вот, так и не собрался. В делах моих по-прежнему царила полная неразбериха, а тут еще в октябре со мной приключился ужасный приступ — фибрит и неврит руки, — так что я целый месяц даже писать (и вообще ничего делать) не мог. С тех пор наверстываю упущенные дни. Кроме того, я вечно откладывал ответ, потому что (наверное) мне хотелось разобраться с моими злополучными литературными делами, равно как и с вашими личными. Великое это благо — назойливые, упрямые друзья, не позволяющие тебе навеки уйти в гробовое молчание. Нет слов, как я вам признателен за ваше повторное письмо. Моя жена и Присцилла шлют вам свой горячий привет. Непременно заходите снова! Я уж выкрою время, чем бы я там ни занимался.

Искренне Ваш, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.

Вкладываю единственный обнаруженный экземпляр И.В. «Приключения».