Глава девятнадцатая. Освобождение Белоруссии и Украины

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава девятнадцатая.

Освобождение Белоруссии и Украины

В течение трех лет Белоруссия изнывала под гнетом вражеской оккупации. Гитлеровцы разграбили все общественное достояние белорусского народа, опустошили города, сожгли 1 200 тысяч строений в селах, превратили в развалины 7 тысяч школ. Более 2 200 тысяч мирных жителей и советских военнопленных было уничтожено. Не было почти ни одной семьи, которая жестоко не пострадала бы от гитлеровцев. Но, как ни тяжка была ее доля, Белоруссия не склонила головы перед врагом, народ не пал духом, не опустил руки в борьбе с оккупантами.

Зная, что Красная Армия уже разгромила немецкие войска на Украине, отбросив их на запад, белорусские партизанские силы готовились к решающим операциям.

К лету 1944 года в Белоруссии действовало свыше 143 тысяч хорошо вооруженных партизан, объединенных в крупные отряды, части и соединения.

Общее руководство осуществляли подпольные организации Коммунистической партии республики во главе с первым секретарем ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко, который одновременно являлся и начальником Центрального штаба партизанского движения Советского Союза.

За несколько дней до начала действий Красной Армии по освобождению Белоруссии партизанские отряды под руководством партийных органов республики и областей провели ряд крупных операций по разрушению железнодорожных и шоссейных магистралей и уничтожению мостов. Это парализовало вражеский тыл в самый ответственный момент.

В предыдущей главе я уже частично касался узкого апрельского совещания в Ставке, где Верховным Главнокомандованием было принято принципиальное решение о плане операций на летний период. Здесь мне хотелось бы подробнее рассказать о разработке плана Белорусской операции.

Вскоре после совещания в Ставке А. М. Василевский прислал Верховному Главнокомандующему свои соображения, в которых давалась краткая оценка общей обстановки и излагались основные предложения на летний период 1944 года.

С какими итогами мы подходили к летней кампании 1944 года?

Продолжая один на один сражаться с главными силами фашистской Германии и ее сателлитов, зимой 1944 года Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам тяжелое поражение. Были полностью уничтожены 30 дивизий и 6 бригад, 142 дивизии и 1 бригада потеряли от половины до двух третей боевого состава. Для пополнения своих войск немецкому командованию пришлось перебросить на советско-германский фронт 40 дивизий и 4 бригады из Германии и других стран Западной Европы. Красная Армия освободила колоссальную территорию почти в 330 тысяч квадратных километров, на которой до войны проживало около 19 миллионов человек.

Однако немецко-фашистские войска все еще представляли большую силу.

В июле 1944 года германская промышленность достигла высшей точки развития за годы войны. За первое полугодие заводы выпустили более 16 тысяч самолетов, 8,3 тысячи тяжелых и средних танков и штурмовых орудий[136].

Выжимая последние силы из страны и народа, лихорадочно стремясь отсрочить неминуемое поражение, гитлеровское руководство проводило мобилизацию за мобилизацией, нанося огромный ущерб немецкой нации. В составе армий фашистской Германии насчитывалось 324 дивизии и 5 бригад.

По-прежнему основная часть наиболее боеспособных соединений находилась на советско-германском фронте. Здесь нам противостояло 179 хорошо укомплектованных немецких дивизий и 5 бригад, а также 49 дивизий и 12 бригад сателлитов. В этих войсках было 4,3 миллиона человек, 59 тысяч орудий и минометов, 7,8 тысячи танков и штурмовых орудий, около 3,2 тысячи боевых самолетов.

В рядах действующей Красной Армии было около 6,6 миллиона солдат и офицеров, фронты имели 98,1 тысячи орудий и минометов, 7,1 тысячи танков и самоходно-артиллерийских установок, около 12,9 тысячи боевых самолетов[137].

История не знает примеров, чтобы страна, ведя колоссальные сражения на всем стратегическом фронте, одновременно восстанавливала столь высокими темпами и в таком масштабе разрушенное хозяйство. Зимой и весной 1944 года Советский Союз достиг значительных результатов в увеличении своей экономической мощи. В первом полугодии было произведено 16,3 тысячи боевых самолетов, 10,2 тысячи средних и тяжелых танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше 119 миллионов снарядов, авиабомб, мин. Усилия народа, объединенного партией, обеспечивали все необходимое для разгрома врага.

В конце апреля И. В. Сталин принял окончательное решение о проведении летней кампании, в том числе и Белорусской операции, и дал указание А. И. Антонову организовать в Генштабе работу по планированию фронтовых операций и начать сосредоточение войск и материальных запасов фронтам.

1-му Прибалтийскому фронту передавался 1-й танковый корпус, 3-му Белорусскому – 11-я гвардейская армия и 2-й гвардейский танковый корпус. На правом крыле 1-го Белорусского фронта сосредоточивались 28-я армия, 9-й и 1-й гвардейские танковые корпуса, 1-й механизированный и 4-й гвардейский кавалерийский корпуса; 5-я гвардейская танковая армия (резерв Ставки) сосредоточивалась в полосе 3-го Белорусского фронта.

В середине мая вернулся в Москву А. М. Василевский. В это время в Генштабе заканчивалась разработка проектов всей документации к плану операции «Багратион» (такое кодовое наименование получила Белорусская операция) и ее материально-техническому обеспечению.

20 мая Верховный вызвал в Ставку А. М. Василевского, меня и А. И. Антонова, чтобы окончательно уточнить решение Верховного Главнокомандования по плану летней кампании. Предусматривалось, как я уже упоминал, развернуть наступление сначала в районах Карельского перешейка войсками Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота, а затем – во второй половине июня – в Белоруссии.

После рассмотрения в Ставке плана «Багратион» Верховный приказал вызвать командующих фронтами И. X. Баграмяна, И. Д. Черняховского и К. К. Рокоссовского, чтобы послушать их соображения и дать окончательные указания о разработке планов фронтов.

22 мая Верховный Главнокомандующий в моем присутствии принял А. М. Василевского, А. И. Антонова, К. К. Рокоссовского, а 23 мая И. X. Баграмяна и И. Д. Черняховского. Командующие фронтами, информированные Генштабом о предстоящих операциях, прибыли в Ставку с проектами планов действий вверенных им войск.

Поскольку, как это бывало при подготовке крупных операций, разработки планов в Генштабе и штабах фронтов шли параллельно, а командование фронтов, Генштаб и заместитель Верховного Главнокомандующего поддерживали между собой тесный контакт, проекты планов фронтов полностью соответствовали замыслам Ставки и были тогда же утверждены Верховным Главнокомандующим.

Затем А. М. Василевскому и мне было приказано взять на себя координацию действий войск фронтов. А. М. Василевскому поручались 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский, мне – 1-й и 2-й Белорусские фронты. В помощь мне Ставка посылала на 2-й Белорусский фронт начальника оперативного управления Генштаба генерала С. М. Штеменко с группой офицеров.

4 июня А. М. Василевский выехал в войска, чтобы на месте готовить операцию «Багратион», а я на сутки позже, 5 июня в 8.00, прибыл на командный пункт 1-го Белорусского фронта.

Существующая в некоторых военных кругах версия о «двух главных ударах» на белорусском направлении силами 1-го Белорусского фронта, на которых якобы настаивал К. К. Рокоссовский перед Верховным, лишена основания. Оба эти удара, проектируемые фронтом, были предварительно утверждены И. В. Сталиным еще 20 мая по проекту Генштаба, то есть до приезда командующего 1-м Белорусским фронтом в Ставку.

Нелишне здесь заметить также, что в советской военной теории никогда не предусматривалось нанесение одним фронтом двух главных ударов, а если оба удара по своей силе и значению были равноценными, то их обычно называли «мощными ударами». Я подчеркиваю это для того, чтобы не вносилась путаница в оперативно-стратегическую терминологию.

На основе утвержденного оперативно-стратегического плана операции «Багратион» и заявок фронтов Генштабом при участии А. А. Новикова, Н. Н. Воронова, Н. Д. Яковлева, А. В. Хрулева, И. Т. Пересыпкина, Я. Н. Федоренко и других видных специалистов и военачальников был увязан план материально-технического обеспечения войск, принимавших участие в операции. 31 мая командующие фронтами получили директиву Ставки, во исполнение которой и началась конкретная подготовка войск к действиям в предстоящей операции.

Планом Ставки предусматривалось нанесение трех мощных ударов:

– 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов в общем направлении на Вильнюс;

– 1-го Белорусского фронта – на Барановичи;

– 2-го Белорусского фронта во взаимодействии с левофланговой группировкой 3-го Белорусского фронта и правофланговой группировкой 1-го Белорусского фронта в общем направлении на Минск.

Ближайшей задачей 1-му Прибалтийскому и 3-му Белорусскому фронтам ставился разгром витебской группировки, ввод в прорыв танковых и механизированных войск и развитие главного удара на запад с охватом своей левофланговой группировкой борисовско-минской группы немецких войск.

1-му Белорусскому фронту ставилась задача разгромить жлобин-бобруйскую группировку и, введя в дело подвижные войска, развивать главный удар на Слуцк–Барановичи, охватывая частью сил с юга и юго-запада минскую группировку вражеских войск.

2-й Белорусский фронт должен был нанести удар на могилевско-минском направлении.

Линия переднего края обороны немецких войск группы армий «Центр» к началу наступления проходила от Полоцка на Витебск и далее, по линии Орша–Жлобин–Капаткевичи–Житковичи и по реке Принять. Города Полоцк, Витебск, Орша, Могилев находились в руках врага.

Эти крупные города плюс реки Днепр, Друть, Березина, Свислочь и ряд мелких, сильно заболоченных рек и речушек составляли сильную основу глубоко эшелонированной обороны противника, которая прикрывала важнейшее западное варшавско-берлинское стратегическое направление. Несмотря на то что для разгрома группы армий «Центр» Ставка сосредоточивала значительные силы, все же мы считали, что для успеха операции нужна особо тщательная подготовка войск, участвующих в операции «Багратион».

Перед отъездом на фронт мы встретились с А. М. Василевским и самым внимательным образом обсудили все сильные и слабые стороны обороны противника, а также те мероприятия, которые нужно было провести в штабах и войсках. С А. И. Антоновым, временно исполнявшим должность начальника Генштаба, мы договорились о контроле за сосредоточением войск, материальных запасов и резервов Ставки, а также по вопросам связи и ориентирования нас в мероприятиях Ставки на других направлениях.

Фронтам нужно было в сжатые сроки дать громаднейшее количество снарядов, мин, горюче-смазочных материалов, продовольствия, фуража.

По предварительным расчетам Генштаба, для обеспечения операции «Багратион» в войска надлежало направить до 400 тысяч тонн боеприпасов, 300 тысяч тонн горюче-смазочных материалов, до 500 тысяч тонн продовольствия и фуража. Нужно было сосредоточить в заданных районах 5 общевойсковых армий, 2 танковые и одну воздушную армии, а также соединения 1-й армии Войска Польского. Кроме того, Ставка передала фронтам из своего резерва 4 общевойсковые армии, 2 танковые армии, 52 стрелковые и кавалерийские дивизии, 6 отдельных танковых и механизированных корпусов, 33 авиационные дивизии, более 210 тысяч человек маршевого пополнения, 2 849 орудий и минометов.

Все это следовало перевезти с большими предосторожностями, чтобы не раскрыть подготовку фронтов к наступлению. Для успеха предстоящей операции это было очень важно, так как, по данным нашей разведки, главное командование немецких войск ожидало первый летний удар с нашей стороны на Украине, а не в Белоруссии. Оно, очевидно, исходило из того, что из-за лесисто-болотистой местности мы не сможем использовать в Белоруссии надлежащим образом дислоцированные на Украине 4 танковые армии и 11 общевойсковых армий.

Согласно плану Ставки эти группировки вступали в действие на втором этапе Белорусской операции, когда войска правого крыла 1-го Белорусского фронта, разгромив бобруйско-минско-слуцкую группировку, должны были выйти на линию Волковыск–Пружаны. Большое значение Ставка придавала предстоящему удару войск 1-го Белорусского фронта. Сюда и направлялись ею основные силы и средства.

Поскольку на мне лежала обязанность осуществлять координацию действий войск 1-го и 2-го Белорусских фронтов, а на втором этапе и 1-го Украинского фронта, я буду касаться здесь главным образом действий именно этих фронтов.

Итак, рано утром 5 июня по поручению Верховного я прибыл на временный пункт управления 1-го Белорусского фронта в Дуревичи, где встретился с К. К. Рокоссовским, членом Военного совета Н. А. Булганиным и начальником штаба М. С. Малининым.

После предварительного обсуждения вопросов, связанных с планом операции, мы с К. К. Рокоссовским и командующими армиями, командующими воздушной армией генералом С. И. Руденко, артиллерией фронта генералом В. И. Казаковым, бронетанковыми и механизированными войсками генералом Г. Н. Орлом тщательно обсудили обстановку на правом крыле фронта и договорились по планированию и практическим мероприятиям, связанным с подготовкой предстоящей операции.

При этом особое внимание обращалось на тщательное изучение местности в районе действий, разведку системы обороны противника на всю ее тактическую глубину, а также на подготовку войск, штабов и тылового обеспечения к началу операции.

Последующие двое суток, 6 и 7 июня, вместе с командующим фронтом К. К. Рокоссовским, представителем Ставки Н. Д. Яковлевым и генералом В. И. Казаковым тщательно изучали обстановку в районе Рогачев–Жлобин на участках 3-й и 48-й армий. Здесь на наблюдательном пункте командарма А. В. Горбатова заслушали решение командира 35-го стрелкового корпуса генерала В. Г. Жолудева и командира 41-го стрелкового корпуса генерала В. К. Урбановича.

7 июня такая же работа была проведена на участке 65-й армии генерала П. И. Батова. Детально изучили мы местность и оборону противника на участке 69-й и 44-й гвардейских стрелковых дивизий 18-го стрелкового корпуса, где планировался главный удар.

Командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский в соответствии с планом Ставки после тщательной доразведки всей обстановки принял решение прорвать оборону противника двумя группировками: одной – севернее Рогачева и другой – южнее Паричи. Этим двум группировкам ставилась ближайшая задача разгромить противостоящего противника и сходящимися ударами обеих групп окружить жлобин-бобруйскую группу и ликвидировать ее.

Освободив город Бобруйск, основная группировка войск фронта должна была наступать в общем направлении на Барановичи через Слуцк. Частью сил намечались развитие удара через Осиповичи, Пуховичи на Минск при взаимодействии со 2-м Белорусским фронтом. По нашим предварительным подсчетам, для выполнения этих задач войск и средств в составе 1-го Белорусского фронта было достаточно.

В рогачевскую наступательную группировку входили 3-я армия под командованием генерал-лейтенанта А. В. Горбатова, 48-я армия под командованием генерал-лейтенанта П. Л. Романенко и 9-й танковый корпус под командованием генерал-майора танковых войск Б. С. Бахарова.

В паричскую группу входили 65-я армия под командованием генерал-лейтенанта П. И. Батова, 28-я армия под командованием генерал-лейтенанта А. А. Лучинского. Конно-механизированная группа генерал-лейтенанта И. А. Плиева и 1-й гвардейский танковый корпус генерал-майора М. Ф. Панова должны были войти в прорыв на участке южно-паричской группировки.

Действия этих группировок поддерживала 16-я воздушная армия, которой командовал генерал-полковник авиации С. И. Руденко. В оперативное подчинение фронта была придана Днепровская военная флотилия под командованием капитана 1 ранга В. В. Григорьева.

Главная сложность предстоящего наступления войск 1-го Белорусского фронта, особенно южно-паричской группировки, заключалась в том, что им надлежало действовать в труднопреодолимой лесистой и сильно заболоченной местности.

Эти места я знал хорошо, так как прослужил здесь более шести лет и в свое время исходил все вдоль и поперек. В болотах в районе Паричи мне довелось хорошо поохотиться на уток, которые там гнездились в большом количестве, да и боровой дичи было великое множество…

Как мы и предполагали, немецкое командование меньше всего ожидало в этом районе сильного удара наших войск. Поэтому оборона противника здесь, по существу, была очаговой, сплошной обороны не существовало.

Иначе обстояло дело в районе Рогачева. Там оборона противника была более сильная, а подступы к ней находились под обстрелом его мощной огневой системы.

2-й Белорусский фронт, которым в то время командовал генерал-полковник Г. Ф. Захаров (член Военного совета Л. З. Мехлис, начальник штаба генерал-лейтенант А. Н. Боголюбов), как я уже говорил, наносил вспомогательный удар на могилевско-минском направлении. Здесь не имелось мощных средств прорыва, чтобы вести наступление одновременно всеми армиями, находившимися в первом эшелоне. Да и не было смысла выталкивать противника из района восточнее Могилева до тех пор, пока ударные армии 1-го и 3-го Белорусских фронтов не выйдут в глубокий тыл всей группировки противника группы армий «Центр».

По решению генерала Г. Ф. Захарова удар на могилевском направлении наносила усиленная 49-я армия под командованием генерала И. Т. Гришина. Остальным армиям (33-й и 50-й) предстояло вести сковывающие действия и переходить в наступление несколько позже, когда на других направлениях будет сломлено сопротивление обороны противника.

8 и 9 июня мы вместе с генералами Н. Д. Яковлевым, С. М. Штеменко и командованием фронта провели тщательную подготовку операции 2-го Белорусского фронта, который готовил удар на могилевско-минском направления. Генерал С. М. Штеменко хорошо помог генералу Г. Ф. Захарову, только что вступившему в командование фронтом. Надо сказать, что он свое дело знал хорошо и быстро освоился с войсками фронта и планом предстоящей операции.

Когда мы прибыли к генералу Г. Ф. Захарову, он вполне обоснованно и четко изложил свое решение на проведение операции. Одновременно мы заслушали соображения и решения командующего воздушной армией К. А. Вершинина, командующих и начальников родов войск фронта.

Планирование операции по целям, задачам и по группировкам, как я помню, особых замечаний не вызвало.

Утром 9 июня вместе с командующим фронтом Г. Ф. Захаровым, Н. Д. Яковлевым, С. М. Штеменко мы выехали в 49-ю армию И. Т. Гришина, чтобы лично изучить передний край и глубину обороны противника. В первую очередь побывали на наблюдательном пункте командира 70-го стрелкового корпуса генерала В. Г. Терентьева, который подробно и со знанием обстановки доложил свои соображения.

В конце дня мы имели возможность окончательно сформулировать ближайшие задачи по доразведке огневой системы, планированию артиллерийского наступления, авиационного удара и оперативно-тактическому построению войск для атаки и наступления.

Так как 2-й Белорусский фронт наносил вспомогательный удар, я счел возможным назначить ответственным за подготовку операции представителя Генштаба генерала С. М. Штеменко. Сам же занялся в первую очередь подготовкой 1-го Белорусского фронта, которому надлежало выполнить главную роль в этой операции.

Возвратясь в 3-ю армию генерала А. В. Горбатова, мы застали там командующего фронтом со своими ближайшими помощниками. Я позвонил Верховному и доложил о ходе подготовки фронтов к предстоящим действиям. Отметив, что план перевозки войск и грузов для фронтов в назначенные сроки не выполняется, я просил его обязать Л. М. Кагановича и А. В. Хрулева позаботиться об этом. В противном случае нам пришлось бы перенести сроки начала операции.

Предложил И. В. Сталину также в предстоящей операции использовать всю авиацию дальнего действия, отнеся на более поздние сроки ее налеты на объекты, расположенные на территории Германии. Верховный согласился с этим и тут же приказал послать ко мне маршала авиации А. А. Новикова и маршала авиации, командующего авиацией дальнего действия генерала А. Е. Голованова, с которыми мне лично приходилось много работать во всех важнейших предыдущих операциях. Это были знающие командующие, и они хорошо помогали в решении фронтовых задач.

Мы вместе с А. А. Новиковым, А. Е. Головановым, С. И. Руденко и К. А. Вершининым подробно обсудили обстановку, цели, задачи и планы применения воздушных армий и взаимодействие их с авиацией дальнего действия, удары которой нацеливались по штабам, узлам связи оперативных объединений, по резервам и другим важнейшим целям. Кроме того, были рассмотрены вопросы маневра авиации фронтов в общих интересах. Для поддержки действий 3-го Белорусского фронта в распоряжение А. М. Василевского было выделено около 350 тяжелых самолетов дальнего действия.

14 и 15 июня командующий 1-м Белорусским фронтом провел занятия по розыгрышу предстоящей операции в 65-й и 28-й армиях, на которых присутствовали и мы с группой генералов от Ставки.

К розыгрышу были привлечены командиры корпусов, командиры дивизий, командующие артиллерией и начальники родов войск армий. В ходе этих занятий детально отрабатывались задачи стрелковых и танковых соединений, план артиллерийского наступления и взаимодействие с авиацией. Основное внимание сосредоточивалось на тщательном изучении особенностей характера местности в полосе предстоящих действий войск, организации обороны противника и способов быстрейшего выхода на дорогу Слуцк–Бобруйск. Отсюда с выходом к Бобруйску и захватом его имелась возможность закрыть пути отхода жлобин-бобруйской группировке.

В последующие трое суток такие же занятия были проведены в 3-й, 48-й, 49-й армиях. Нам удалось ближе познакомиться с командирами, которые поведут войска на разгром такой крупной группировки противника, какой была находившаяся на важнейшем стратегическом направлении группа армий «Центр». На этих командиров возлагалась большая ответственность – ведь с разгромом группы армий «Центр» решалась задача полного изгнания противника с белорусской земли и из восточной части Польши.

В этот же период проводилась большая учебная и политическая подготовка частей и подразделений обоих фронтов, где отрабатывались огневые задачи, тактика и техника атак и наступления во взаимодействии с танками, артиллерией и авиацией в целом, разъяснялись задачи, стоящие перед войсками. Такая подготовка стала теперь обязательной перед каждой крупной операцией, и она целиком себя оправдала. Войска более согласованно и успешно действовали в боях и несли меньше потерь.

Штабы частей, соединений и армий тщательно отрабатывали вопросы управления и связи. Командные и наблюдательные пункты выдвигались вперед, зарывались в землю, оборудовалась система наблюдения и связи; уточнялся порядок их перемещения и управления войсками в процессе преследования противника.

Разведывательные органы фронтов, армий и войск тщательно изучали систему огня обороны, расположение тактических и оперативных резервов противника, отрабатывали карты и снабжали ими части.

Титаническую работу вел тыл фронта, обеспечивая быструю и скрытную перевозку и подачу войскам боевой техники, боеприпасов, горючего и продовольствия. Несмотря на большие трудности и сложнейшие условия местности, все было сделано в срок. Войска обоих фронтов были своевременно обеспечены всем необходимым для ведения боевых действий.

22 июня оба фронта провели разведку боем. В результате удалось уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны.

Всего Белорусская операция должна была охватить огромную территорию – более 1200 километров по фронту, от озера Нещердо до Припяти, и до 600 километров в глубину, от Днепра до Вислы и Нарева. Предстояло в ожесточенном сражении столкнуться с 1 миллионом 200 тысячами солдат и офицеров врага, на вооружении которого было 9,5 тысячи орудий и минометов, 900 танков и штурмовых орудий, 1350 самолетов, преодолеть подготовленную оборону глубиной до 250–270 километров[138].

Наступление советских войск в Белоруссии совпало с третьей годовщиной войны. За три минувших года произошли исторические события. Советский Союз, разгромив в ряде генеральных сражений фашистские войска, завершал освобождение своей Родины от злейшего врага.

Несомненно, ободряло их и то, что союзники 6 июня 1944 года высадились в Нормандии и открыли наконец второй фронт в Европе. Хотя судьба фашистской Германии была фактически предрешена, советские воины радостно приветствовали открытие второго фронта, понимая, что это ускоряет окончательный разгром фашизма и приближает конец войны.

Генеральное наступление было начато 23 июня войсками 1-го Прибалтийского фронта (командующий генерал-полковник И. X. Баграмян, член Военного совета генерал Д. С. Леонов, начальник штаба генерал В. В. Курасов), войсками 3-го Белорусского фронта (командующий генерал-полковник И. Д. Черняховский, член Военного совета генерал В. Е. Макаров, начальник штаба генерал А. П. Покровский) и войсками 2-го Белорусского фронта под командованием генерал-полковника Г. Ф. Захарова. На другой день перешли в наступление войска 1-го Белорусского фронта под командованием генерала армии К. К. Рокоссовского.

В тылу врага партизанские отряды, части и соединения начали активные операции, заранее увязанные с действиями фронтов. При штабах фронтов действовали отделы по руководству партизанским движением. Они осуществляли большую работу по связи, материально-техническому обеспечению партизанских частей и координации их действий. Надо сказать, что в Белорусской операции партизанские части и отряды развернули исключительно большую активность. Этому в значительной степени способствовал лесистый характер местности. В этих местах больше, чем где-либо, осталось солдат и офицеров при отступлении наших войск в 1941 году.

С первых же дней наступления в Белоруссии на всех направлениях разгорелись ожесточенные сражения на земле и в воздухе, хотя метеорологические условия несколько ограничивали действия авиации обеих сторон. Через Генеральный штаб я вскоре узнал, что у А. М. Василевского хорошо пошли дела с прорывом обороны противника. Это всех нас очень обрадовало.

Хорошие результаты были достигнуты и 2-м Белорусским фронтом, где 49-я армия генерала И. Т. Гришина, успешно прорвав оборону на могилевском направлении, с ходу захватила плацдарм на Днепре.

Удар 1-го Белорусского фронта на Паричи развивался в соответствии с планом, 1-й танковый корпус генерала М. Ф. Панова, войдя в прорыв, в первый же день углубил его в сторону Бобруйска до 20 километров. Это дало возможность с утра следующего дня ввести в дело конно-механизированную группу генерала И. А. Плиева.

25 июня группа И.А. Плиева и корпус М.Ф.Панова, сбивая арьергардные части отступающего противника, начали быстро продвигаться вперед. Уверенно развивали удар 28-я и 65-я армии. Танковые и артиллерийские части, преодолев на паричском направлении лесисто-болотистый участок, так разворотили и размесили заболоченные места, что они даже для тягачей стали труднопроходимыми.

Инженерные части и бойцы всех родов войск, воодушевленные успехами прорыва, напрягали все силы, чтобы как можно быстрее сделать бревенчатую дорогу. И она вскоре была построена, что значительно облегчило работу тыловых органов.

В труде «Великая Отечественная война Советского Союза 1941 – 1945 гг. Краткая история» (с. 347–348) при описании Белорусской операции не совсем точно излагается ход событий в районе Рогачева. Перелом в событиях в районе Рогачева здесь объясняется успешными действиями паричской группировки фронта.

На самом деле все происходило несколько иначе, а именно: при подготовке операции была слабо разведана оборона противника на рогачевско-бобруйском направлении, вследствие чего была допущена недооценка силы его сопротивления. В результате этой ошибки 3-й и 48-й армиям был дан завышенный участок прорыва против южного участка. К тому же армии не имели достаточных средств прорыва. Будучи представителем Ставки, я вовремя не поправил командование фронта.

Необходимо отметить и еще одно обстоятельство, которое повлияло на замедление наших действий в этом районе. Когда готовилось решение о прорыве обороны, командующий 3-й армией генерал-лейтенант А. В. Горбатов предложил нанести удар танковым корпусом Б. С. Бахарова несколько севернее – из лесисто-болотистого района, где, по его данным, была очень слабая оборона противника. С А. В. Горбатовым не согласились и приказали ему готовить прорыв на участке, указанном командованием фронта, так как иначе пришлось бы передвигать на север и главный удар 48-й армии.

Началось сражение. Прорыв обороны противника развивался медленно. Видя это, А. В. Горбатов обратился с просьбой разрешить ему выполнить свой первоначальный план и нанести удар танковым корпусом севернее. Я поддержал предложение А. В. Горбатова. Операция вполне удалась. Противник был опрокинут, и танкисты Б. С. Бахарова, выигрывая фланг группировки противника, стремительно двинулись к Бобруйску, отрезая немцам единственный путь отхода через реку Березину.

После этого удачного маневра наших войск противник начал отход с рубежа Жлобин–Рогачев, но было уже поздно. Единственный мост у Бобруйска 26 июня был в руках танкистов Б. С. Бахарова.

Танковый корпус М. Ф. Панова, выйдя в район северо-западнее Бобруйска, отрезал все пути отхода противнику, находившемуся в самом городе.

Таким образом, 27 июня в районе Бобруйска образовалось два котла, в которых оказались немецкие войска 35-го армейского и 41-го танкового корпусов общей численностью до 40 тысяч человек.

Мне не довелось наблюдать, как проходила ликвидация противника в Бобруйске, но я видел, как шел разгром немцев юго-восточнее его. Сотни бомбардировщиков 16-й армии С. И. Руденко, взаимодействуя с 48-й армией, наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя возникли сильные пожары: горели многие десятки машин, танков, горюче-смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. Ориентируясь по нему, подходили все новые и новые эшелоны наших бомбардировщиков, сбрасывавших на противника бомбы разных калибров. Весь этот жуткий «хор» дополнялся артиллерийским огнем 48-й армии.

Немецкие солдаты, как обезумевшие, бросались во все стороны, и те, кто не желал сдаться в плен, тут же гибли. Гибли сотни и тысячи немецких солдат, обманутых Гитлером, обещавшим им молниеносную победу над Советским Союзом. В числе сдавшихся в плен оказался командир 35-го армейского немецкого корпуса генерал Лютцов.

Окончательная ликвидация противника в районе Бобруйска была возложена на 48-ю армию П. Л. Романенко и 105-й стрелковый корпус 65-й армии, 3-й, 65-й армиям, 9-му и 1-му гвардейским танковым корпусам было приказано, не задерживаясь в районе Бобруйска, стремительно наступать в общем направлении на Осиповичи. Город был освобожден 28 июня. А 29 июня окончательно был очищен от противника и город Бобруйск.

На Слуцк стремительно наступала 28-я армия генерала А. А. Лучинского и конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева.

После разгрома противника в районе Витебска и Бобруйска фланговые группировки наших войск значительно продвинулись вперед, создавая прямую угрозу окружения основных сил группы армий «Центр».

Наблюдая и анализируя тогда действия немецких войск и их главного командования в этой операции, мы, откровенно говоря, удивлялись их явно ошибочным действиям, которые обрекали войска на катастрофический исход. Вместо быстрого отхода на тыловые рубежи и выброски сильных группировок к своим флангам, которым угрожали советские ударные группировки, немецкие войска втягивались в затяжные фронтальные сражения восточнее, юго-восточнее и северо-восточнее Минска.

28 июня Ставка Верховного Главнокомандования после переговоров с А. М. Василевским, мной и командующими фронтами уточнила дальнейшие задачи войск.

1-му Прибалтийскому фронту было приказано освободить Полоцк и наступать на Глубокое, 3-му и 2-му Белорусским фронтам освободить столицу Белоруссии Минск, 1-му Белорусскому фронту наступать основными силами на слуцко-барановичском направлении, частью сил развивать удар на Минск, охватывая его с юга и юго-запада. Этот конкретный замысел Ставки вытекал из общего плана операции, который преследовал цель окружения всех войск группы армий «Центр» и их полный разгром. Силы и группировка наших войск в полной мере соответствовали поставленным задачам.

Успешное осуществление операции подтверждало дальновидность Ставки и растущую зрелость советского командования, овладевшего оперативно-стратегическим искусством.

К сожалению, мне не удалось в тот момент выйти на прямую связь с А. М. Василевским, чтобы согласовать с ним дальнейшее взаимодействие 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов. Эти войска были нацелены на захват Минска и блокирование путей отхода крупной группировки противника. Войска 2-го Белорусского фронта крепко жали на эту группировку, не давая ей возможности оторваться от своих боевых порядков. При параллельном преследовании это являлось положительным фактором.

Назревало полное окружение всей 4-й немецкой армии. Что предпримет в этот решающий момент немецкое главное командование? Это беспокоило тогда Ставку, Генеральный штаб и всех нас, непосредственно проводивших такую ответственную операцию.

Как и надлежало в подобных случаях, главные усилия все командные инстанции сосредоточили на разведке, с помощью которой можно было определить замысел и практические мероприятия врага. Но как мы ни старались раскрыть и выявить что-нибудь важное в стратегическом руководстве немецкого командования, мы ничего не обнаружили, кроме небольшого усиления особо опасных для них направлений.

По данным белорусских партизан, действовавших в районе Минска, нам стало известно, что сохранившиеся в Минске Дом правительства, здание ЦК партии Белоруссии и окружной Дом офицеров спешно минируются и готовятся к взрыву. Чтобы спасти эти крупнейшие здания, было решено ускорить движение на Минск танковых частей и послать вместе с ними отряды разминирования. Цель заключалась в том, чтобы прорваться в город, не ввязываясь в бои на подступах, и захватить эти правительственные здания.

Задача была блестяще выполнена. Здания были разминированы и сохранены.

На рассвете 3 июля 2-й гвардейский танковый корпус А. С. Бурдейного ворвался в Минск с северо-востока; севернее Минска подошли части 5-й гвардейской танковой армии. С юго-востока в город вступил 1-й гвардейский танковый корпус 1-го Белорусского фронта под командованием генерала М. Ф. Панова. Вслед за танковым корпусом М. Ф. Панова к окрестностям Минска подошла 3-я армия генерала А. В. Горбатова. В то же время наши войска вышли юго-западнее и северо-западнее Минска, отбрасывая на запад подходившие резервы противника.

К исходу 3 июля основная группа соединений 4-й армии немецких войск оказалась отрезанной от путей отхода и зажатой в кольце восточнее Минска. В окружение попали 12, 27-я, 35-й армейские, 39-й и 41-й танковые корпуса общим количеством более 100 тысяч человек боевого состава.

К исходу дня 3 июля Минск был полностью очищен от врага.

Столицу Белоруссии нельзя было узнать. Семь лет я командовал полком и бригадой в Минске, хорошо знал каждую улицу, все важнейшие постройки, мосты, парки, стадион и театры. Теперь все лежало в руинах, и на месте жилых кварталов остались пустыри, покрытые грудами битых кирпичей и обломков.

Самое тяжелое впечатление производили люди, жители Минска: крайне измученные, исхудавшие, по щекам многих катились слезы…

К 11 июля, несмотря на оказанное сопротивление, окруженные немецкие войска были разбиты, взяты в плен или уничтожены. В числе 35 тысяч пленных оказалось 12 генералов, из них 3 командира корпуса и 9 командиров дивизий. Еще несколько дней продолжалось вылавливание отдельных групп солдат и офицеров противника, пытавшихся выйти к своим войскам. Но так как немцы быстро отступали, они никак не могли добраться до своих. Большую помощь в очищении территории от противника оказали нам местные жители и партизаны – истинные хозяева белорусских лесов.

Учитывая, что на западном направлении образовалась брешь, занятая войсками противника лишь на основных направлениях, 4 июля Ставка Верховного Главнокомандования приказала продолжать наступление. Фронтам была поставлена следующая задача:

– 1-му Прибалтийскому наступать в общем направлении на Шяуляй, правым крылом фронта продвигаясь на. Даугавпилс, левым – на Каунас;

– 3-му Белорусскому – на Вильнюс, частью сил – на Лиду;

– 2-му Белорусскому – на Новогрудок, Гродно, Белосток;

– 1-му Белорусскому – на Барановичи, Брест и захватить плацдарм на Западном Буге.

7 июля, когда заканчивалась ликвидация главных сил окруженной группировки противника восточнее и юго-восточнее Минска, а передовые эшелоны 1-го Белорусского, 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов уже продвинулись от меридиана Минска далеко на запад и вели бои в районе Вильнюс–Барановичи–Пинск, мне позволил И. В. Сталин и приказал прилететь в Ставку.

На рассвете 8 июля я был еще в районе Барановичей. Войска 65-й и 48-й армий уже завязали здесь бои за город, и через несколько часов его освободили. В тот же день я вылетел в Москву и, наскоро приведя себя в порядок, поспешил в Генштаб.

Перед тем как встретиться с Верховным, мне хотелось глубже уяснить обстановку последних дней.

А. И. Антонов, как всегда, собранно и со знанием дела доложил анализ обстановки и мнение Генерального штаба о развитии событий на ближайший период. Слушая его, я испытывал большое чувство удовлетворения: как вырос Генеральный штаб и его руководящий состав в своей оперативно-стратегической квалификации. Это были далеко не те люди, с которыми мы вступали в войну.

Правда, справедливости ради, я должен сказать, что и на первом этапе войны Генштаб был достойным органом Ставки Верховного Главнокомандования.

Около 13 часов А.И.Антонову позвонил Верховный и спросил, где я. Уточнив ряд вопросов, он приказал А. И. Антонову и мне через час быть у него на даче. Ровно в 14 часов мы прибыли. И. В. Сталин был в хорошем расположении духа, шутил, что редко с ним случалось.

Во время нашего разговора по ВЧ позвонил А. М. Василевский и доложил Верховному о последних событиях на участках 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. Доклад А. М. Василевского, видимо, был благоприятным, и Верховный еще больше повеселел.

– Я еще не завтракал, – сказал он, – пойдемте в столовую, там и поговорим.

Мы с А. И. Антоновым хотя и позавтракали, но не отказались от приглашения.

За завтраком, довольно скромным, речь шла о возможностях Германии вести войну на два фронта – против Советского Союза и экспедиционных сил союзников, высадившихся в Нормандии, а также о роли и задачах советских войск на завершающем этапе войны.

По тому, как сжато и четко высказывал И. В. Сталин свои мысли, было видно, что он глубоко продумал все эти вопросы. Хотя Верховный справедливо считал, что у нас хватит сил самим добить фашистскую Германию, он искренне приветствовал открытие второго фронта в Европе. Ведь это ускоряло окончание войны, что было так необходимо для советского народа, крайне измученного войной и лишениями.

В том, что Германия окончательно проиграла войну, ни у кого не было сомнения. Вопрос этот был решен на полях сражений советско-германского фронта еще в 1943 – начале 1944 года. Сейчас речь шла о том, как скоро и с какими военно-политическими результатами она будет завершена.

Приехал В. М. Молотов и вслед за ним Г. М. Маленков.

Обсуждая возможности Германии продолжать вооруженную борьбу, все мы сошлись на том, что она уже истощена и в людских, и в материальных ресурсах, тогда как Советский Союз в связи с освобождением Украины, Белоруссии, Литвы и других районов получит значительное пополнение за счет партизанских частей, за счет людей, оставшихся на оккупированной территории. А открытие второго фронта заставит наконец Германию несколько усилить свои силы на Западе.

Возникал вопрос: на что могло надеяться гитлеровское руководство в данной ситуации?

На этот вопрос Верховный ответил так:

– На то же, на что надеется азартный игрок, ставя на карту последнюю монету. Вся надежда гитлеровцев была на англичан и американцев. Гитлер, решаясь на войну с Советским Союзом, считал империалистические круги Великобритании и США своими идейными единомышленниками. И не без основания: они сделали все, чтобы направить военные действия вермахта против Советского Союза.

– Гитлер, вероятно, сделает попытку пойти любой ценой на сепаратное соглашение с американскими и английскими правительственными кругами, – добавил В. М. Молотов.

– Это верно, – сказал И. В. Сталин, – но Рузвельт и Черчилль не пойдут на сделку с Гитлером. Свои политические интересы в Германии они будут стремиться обеспечить, не вступая на путь сговора с гитлеровцами, которые потеряли всякое доверие своего народа, а изыскивая возможности образования в Германии послушного им правительства.

Затем Верховный спросил меня:

– Могут ли наши войска безостановочно дойти до Вислы и начать освобождение Польши и на каком участке можно будет ввести в дело 1-ю Польскую армию, которая уже приобрела все необходимые боевые качества?

– Наши войска не только могут дойти до Вислы, – сказал я, но и должны захватить хорошие плацдармы на ней, чтобы обеспечить дальнейшие наступательные операции на берлинском стратегическом направлении. Что касается 1-й Польской армии, то ее надо нацелить на Варшаву.

А. И. Антонов целиком поддержал меня. Он доложил Верховному о том, что немецкое командование перебросило большую группу войск, в том числе бронетанковые соединения, для закрытия бреши, образовавшейся в результате действий наших западных фронтов. Поэтому оно серьезно ослабило свою группировку на участке 1-го Украинского фронта.

Затем Алексей Иннокентьевич доложил о ходе сосредоточения материальных запасов и пополнения на 1-м Украинском фронте и на левом крыле 1-го Белорусского фронта, которые согласно ранее утвержденному плану готовились к переходу в наступление.

– Вам придется теперь взять на себя координацию действий и 1-го Украинского фронта, – сказал мне Верховный. – Главное свое внимание обратите на левое крыло 1-го Белорусского фронта и 1-й Украинский фронт. Общий план и задачи 1-го Украинского фронта вам известны. План Ставки изменениям не подвергся, а с деталями его ознакомитесь в Генштабе.

Потом началось обсуждение возможностей войск, координируемых А. М. Василевским.

Я сказал Верховному, что было бы правильнее, если бы мы значительно усилили группу фронтов А. М. Василевского и 2-й Белорусский фронт и поставили задачу А. М. Василевскому отсечь немецкую группу армий «Север» и захватить Восточную Пруссию.

– Вы что, сговорились с Василевским? – спросил Верховный. – Он тоже просит усилить его.

– Нет, не сговорились. Но если он так думает, то думает правильно.

– Немцы будут до последнего драться за Восточную Пруссию, – сказал И. В. Сталин. – Мы можем там застрять. Надо в первую очередь освободить Львовскую область и восточную часть Польши. Завтра вы встретитесь у меня с Берутом, Осубко-Моравским и Роля-Жимерским. Они представляют Польский комитет национального освобождения. В двадцатых числах они собираются обратиться к польскому народу с манифестом. В качестве нашего представителя к полякам мы пошлем Булганина, а членом Военного совета у Рокоссовского оставим Телегина.

Затем, обращаясь к Г. М. Маленкову, И. В. Сталин продолжал:

– Надо дать указание нашим войскам, чтобы не было никаких искривлений нашей линии во взаимоотношениях с польским населением. Польский народ видит в советских солдатах действительных освободителей.

Вечером 9 июля я был приглашен к И. В. Сталину на дачу, где уже были Берут, Осубко-Моравский и Роля-Жимерский. Польские товарищи рассказывали о тяжелом положении своего народа, пятый год находившегося под оккупацией. Члены Польского комитета национального освобождения и Крайовой Рады Народовой мечтали скорее освободить свою родную землю. В совместном обсуждении было решено, что первым городом, где развернет свою организующую деятельность Крайова Рада Народова, станет Люблин.

После того как уехали польские товарищи, я вновь пытался убедить И. В. Сталина в целесообразности нанести в ближайшее время более мощные удары на восточно-прусском направлении, с тем чтобы заранее выиграть фланг на западном стратегическом направлении. По моему мнению, для этого надо было усилить 2-й Белорусский фронт одной танковой армией за счет 1-го Украинского фронта, где сил, как уже говорилось, имелось больше, чем требовалось, и одной армией за счет резерва Ставки.

На этот раз И. В. Сталин ответил, что посоветуется с А. М. Василевским и Генштабом. Я чувствовал, что он по каким-то соображениям хочет быстрее выйти на Вислу, оставляя Восточную Пруссию для последующей операции. Думаю, это было его ошибкой, что впоследствии подтвердилось: когда в 1945 году началась Висло-Одерская операция, Восточная Пруссия нависла над флангом нашей группировки, нацеленной на берлинское направление, причинив нам много хлопот.

Я неоднократно пытался связаться лично с А. М. Василевским, чтобы переговорить с ним по этому вопросу, но мои попытки не увенчались успехом, так как он находился где-то в войсках 3-го Белорусского фронта.

9 июля Верховный еще раз рассмотрел план Ковельской наступательной операции. Он предусматривал:

– разгром ковельско-люблинской группировки:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.