Глава 19. Китай

Глава 19. Китай

Шин поспешно вскарабкался вверх по откосу и скрылся среди деревьев. Он почувствовал, как у него начали леденеть мокрые ноги. Стало темнеть, и он понял, насколько измотался. Последние несколько дней он экономил свой продуктовый запас, чтобы его хватило на взятки, и поэтому почти ничего не ел.

Шин взобрался на холм и быстро зашагал по дороге через заснеженные поля. Невдалеке виднелись деревенские дома.

На полпути к поселку на дороге стояли два человека. Они держали в руках фонарики и были одеты в жилетки с китайскими надписями на спине. Позднее Шин узнал, что это были китайские пограничники. С 2002 года, когда сотни граждан Северной Кореи поставили Китай в очень неудобное положение, начав атаковать посольства в попытках получить политическое убежище, китайские военные стали задерживать на границе нелегалов и десятками тысяч выдворять обратно в Северную Корею. (1) Но встреченные Шином солдаты почему-то смотрели в небо. Он предположил, что они от скуки взялись считать звезды. Так или иначе, появление Шина не вызвало у них интереса, и он поспешил в сторону поселка.

По наивности и непродуманности его план выживания на территории Китая не уступал плану самого побега из КНДР. Шин совершенно не представлял, куда ему идти и к кому обратиться за помощью. Пока он просто хотел уйти от границы подальше. Перейдя на китайскую сторону, он оказался в бедном, малонаселенном горном районе провинции Цзилинь. Единственный в этих местах более или менее крупный город Хэлун находился в 50 км к северу от точки, где Шин перешел через реку. Шин надеялся только на то, что окажутся правдивыми распространяемые бродячими северокорейскими коммерсантами слухи, что живущие в приграничных областях Китая этнические корейцы могут приютить и накормить беженцев, а иногда даже дать какую-нибудь работу.

Войдя во дворик одного из сельских домов, Шин потревожил сторожевых собак, которые чуть не оглушили его своим лаем. Он насчитал семь псов… по стандартам КНДР, где популяция домашних животных сильно сократилась в голодные годы, когда бродяги и сироты-беспризорники воровали, разделывали и жарили на кострах домашних собак, это количество было просто удивительным. (2)

Когда открылась дверь дома, Шин попросил накормить и приютить его на ночь. Вышедший на шум китайский кореец приказал ему убираться. Он сказал, что буквально этим утром к нему заходили полицейские, чтобы в очередной раз предупредить о запрете оказывать помощь беглецам из КНДР. Шин отправился к ближайшему кирпичному дому и там снова попросил помощи у хозяина-коейца. Но и тут ему было сказано убираться подобру-поздорову. Но на сей раз довольно грубо.

Уходя со двора, Шин понял, что окончательно замерзает, и тут заметил остатки костра, на котором хозяева дома, наверно, готовили себе пищу. Он выкопал из золы три тлеющих головешки, отнес их в ближайший лесок и, расчистив снег и набрав из-под него веток, развел огонь. Он снял ботинки с носками и, положив их сушиться у костра, сам того не желая, заснул.

Когда он проснулся поутру, огонь уже погас. Лицо Шина было сплошь покрыто инеем. Продрогший до костей, он надел до сих пор еще влажные носки и ботинки, а потом отправился дальше и шел все утро по проселочным дорогам, которые, по его мнению, вели от границы вглубь Китая. Ближе к полудню он, заметив впереди милицейский пост, свернул с дороги, нашел очередной дом и постучался в двери.

– Пожалуйста, помогите! – попросил он.

Еще один китаец корейского происхождения снова отказался пустить его в дом, сказав, что его жена страдает психическим заболеванием. Тем не менее он дал Шину в дорогу пару яблок.

Шин пошел извилистой дорогой в горы и прошагал по ней почти весь день. (Он до сих пор не знает точно, где и куда он шел в тот первый день. На Google Earth весь этот приграничный регион Китая выглядит одинаково и состоит из покрытых лесами гор и редких сельских домов.) Ближе к закату он рискнул наведаться в свежевыстроенный из шлакобетонных блоков дом, окруженный свинарниками. Когда он вошел во двор, его облаяли пять собак.

Из дома через приоткрытую переднюю дверь высунулся пухленький мужчина средних лет.

– Ты из Северной Кореи? – спросил он.

Шин устало кивнул головой.

Мужчина, китайский крестьянин, знавший всего несколько слов по-корейски, пригласил Шина войти и приказал молодой женщине сварить риса. Фермер сказал, что у него когда-то работали два перебежчика. Он предложил Шину приют, кормежку и пять юаней (около 60 центов) в день, если тот возьмется ухаживать за свиньями.

Вот так, еще не успев съесть свой первый в Китае горячий ужин, Шин обрел работу и крышу над головой. Ему уже довелось побыть заключенным, стукачом, беглецом и вором, но наемным рабочим он не был еще ни разу в жизни. Эта работа стала для него очень удачным началом новой жизни и принесла колоссальное облегчение. Наконец-то подошел к концу месяц постоянного страха, холода и голода. Жизнь, в которой не было ничего, кроме рабства, в одночасье канула в Лету.

Весь следующий месяц Шин наконец смог есть сколько хочет. Трижды в день он набивал живот жареным мясом, о котором они с Паком мечтали в Лагере 14. Он мылся горячей водой – с мылом! Впервые со своего рождения он избавился от вшей.

Фермер купил Шину антибиотики, чтобы вылечить ожоги на ногах, теплую зимнюю одежду и рабочие ботинки. Шин тут же выбросил краденую одежду, выдававшую в нем северокорейца.

У него была отдельная комната, где он спал на кровати, накрывшись сразу несколькими одеялами. Спать ему было можно до 10 часов в сутки – неслыханная роскошь! Жившая в доме молодая женщина (со временем Шин выяснил, что она была любовницей фермера) готовила Шину еду и научила его хоть как-то изъясняться на китайском.

Работать ему за свои 60 центов в день приходилось с рассвета до 7–8 вечера. Он не только ухаживал за свиньями, но еще и ходил с хозяином в ближайшие холмы охотиться на диких кабанов.

Иногда работа, конечно, отнимала у Шина все силы, но зато никто не бил его и даже не пытался подхлестнуть угрозами. По мере того как прибывали силы, Шин все сильнее чувствовал, как потихоньку испаряется постоянное чувство страха. Когда на ферму приходили с проверкой, хозяин говорил Шину притвориться глухонемым, ручался за него, и полицейские уходили восвояси.  И все же Шин понимал, что живет у свиновода только потому, что является дешевой рабсилой.  Способность китайских приграничных районов поглощать перебежчиков из КНДР очень велика и очень сильно недооценивается за пределами Северо-восточной Азии. Эта область не настолько чужда и не настолько враждебна по отношению к корееговорящим мигрантам, как может показаться.

Первыми «иностранцами», попадающимися на пути перебежчиков, как правило, оказываются этнические корейцы с тем же языком, аналогичным набором национальных блюд и культурных ценностей. При достаточном везении беглецы, как это случилось с Шином, могут найти приют, работу и обеспечить себе некоторую степень безопасности.

Началось все это в конце 1860-х, когда на севере Кореи разразился голод и умирающие крестьяне в массовом порядке стали перебираться через реки Туманган и Ялуцзян в северо-восточные регионы Китая. Позднее власти Китайской империи, напуганные экспансией России на Дальнем Востоке, стали нанимать корейских крестьян, чтобы создать из них этакий буфер в приграничных регионах, и корейская Чосонская династия позволяла им уходить в Китай на законных основаниях. Перед началом Второй мировой войны японцы, оккупировавшие Корейский полуостров и северо-восточные районы Китая, выдавливали десятки тысяч корейских крестьян за границу, чтобы ослабить власть Китая над этими регионами.

Теперь в трех северо-восточных провинциях Китая проживает почти 2 млн этнических корейцев. Самая большая концентрация жителей корейской национальности наблюдается как раз в провинции Цзилинь, где оказался Шин. Внутри провинции Цзилинь китайские власти создали Яньбяньскую Корейскую автономную область, где этнические корейцы составляют 40 % населения, а правительство субсидирует работу корейских школ и корееязычной периодики.

А еще корееговорящие жители северо-восточной части Китая стали невоспетыми героями борьбы за культурные перемены в КНДР. Эти люди ускорили наступление перемен. Они записывали через спутниковые тарелки южнокорейские мыльные оперы на CD. Контрабандисты сотнями тысяч перевозили диски на территорию Северной Кореи и продавали всего центов по 15 за штуку.

Мыльные оперы, в которых показывают бурно развивающуюся, уверенную в своих силах Южную Корею с богатыми домами и быстрыми автомобилями, объявлены на Севере «вредоносными визуальными материалами» и запрещены к просмотру. Тем не менее эти сериалы, которые смотрят даже офицеры правоохранительных органов, ответственные за их конфискацию у населения, продолжают собирать вокруг себя огромную армию поклонников и в Пхеньяне, и в других городах страны, где теперь часто встретишь подростков, имитирующих шелковистые интонации самых известных сеульских телезвезд. (3)

Эти программы разрушили десятилетиями создаваемый миф о том, что на Юге живут нищие, несчастные и измученные непосильным гнетом люди, мечтающие присоединиться к Северной Корее и жить под мудрым отеческим руководством династии Кимов.

Все последние 50 лет органы безопасности Китая и КНДР активно сотрудничают, дабы не допустить превращения слабого потока перебежчиков с Севера в массовый исход. Как заявляет правительство Южной Кореи, еще в начале 1960-х две страны подписали секретное соглашение о пограничной безопасности. В 1986 году был заключен второй договор, обязывающий Китай выдворять нарушителей границы обратно домой, где их чаще всего ждут аресты, пытки и месяцы или годы принудительного труда в лагерях.

Насильно удерживая своих граждан, КНДР нарушает международное соглашение, которое некогда поклялась соблюдать. В этом документе 1966 года говорится, что любой человек имеет право покинуть любую страну, включая страну постоянного проживания. (4)

Считая всех перебежчиков из КНДР «экономическими мигрантами» и отправляя их обратно нести неизбежное наказание, Китай отказывается выполнять обязанности подписанта международной конвенции о беженцах 1951 года. Пекин не разрешает беглецам из Северной Кореи претендовать на политическое убежище и не дает представителям Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев работать на китайско-северокорейской границе.

По сути, международные законы приносятся в жертву стратегическим интересам КНДР и Китая. Массовый исход из КНДР может привести к значительной депопуляции, подрыву и без того неадекватных возможностей страны обеспечивать себя продуктами питания и ослаблению (а то и падению) правительства. Тем не менее угроза такого исхода растет вместе с повышением благосостояния китайцев, дальнейшим обнищанием северокорейцев и все большим и большим распространением слухов о том, как хорошо жить в Китае.

Китайское правительство пытается не допустить бесконтрольного взрывного роста количества неимущих корейских мигрантов по нескольким причинам. Прежде всего, он повергнет в нищету три северо-восточные провинции, и так по большому счету оставшиеся за бортом китайского экономического бума. Но гораздо важнее то, что Китай может стать причиной падения северокорейского режима и объединения Корейского полуострова под руководством сеульского правительства, являющегося одним из самых надежных и верных союзников США. В процессе Китай лишится важнейшей буферной зоны между одним из самых бедных своих регионов и объединенной, зажиточной, ориентированной на западные ценности Кореей. А это в свою очередь может привести к росту националистических настроений в среде этнических корейцев, населяющих приграничные районы.

Неприязнь Пекина к перебежчикам из КНДР насаждается среди населения северо-восточных провинций. Но, как убедился Шин, жители этих районов охотно игнорируют директивы и указы, когда появляется шанс нанять на работу трудолюбивого северокорейца, умеющего держать язык за зубами и готового вкалывать за 60 центов в день. Кроме того, китайских работодателей привлекает возможность обсчитывать рабочих-нелегалов и в любой момент отправлять их восвояси без выходного пособия.  Отношения Шина с фермером испортились уже через месяц.

Отправившись за водой к ручью, Шин встретил двух других беглецов из Северной Кореи. Они жили в заброшенном сарае невдалеке от свинофермы и сильно страдали от холода и голода. Шин попросил своего хозяина помочь этим людям, и тот согласился, но с большой неохотой и плохо скрываемым раздражением. Увы, Шин заметил это слишком поздно.

Одной из беглецов была женщина лет 40, уже не раз переходившая границу. В Китае у нее были муж-китаец и ребенок. Они жили недалеко от фермы, и она попросила разрешения позвонить им. Хозяин Шина позволил ей воспользоваться своим телефоном. Через несколько дней и она, и ее спутник ушли.

Но фермер, которому пришлось некоторое время давать приют трем северокорейцам сразу, уже не смог унять своего раздражения и сказал Шину, что решил расстаться и с ним тоже.

Он рассказал Шину, где можно найти другую работу, и посоветовал ему устроиться пастухом. Он даже взялся отвезти туда Шина на своей машине. Через два часа пути по горным дорогам он высадил его на ферме своего приятеля недалеко от Хэлуна, города с 85-тысячным населением. Если Шин будет хорошо работать, сказал ему бывший хозяин, ему очень прилично заплатят.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.