Глава 1 «ЭТА НОЧЬ ДЛЯ МЕНЯ ВНЕ ЗАКОНА…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 1 «ЭТА НОЧЬ ДЛЯ МЕНЯ ВНЕ ЗАКОНА…»

После освобождения из-под ареста Бонапарт приезжает в Париж за назначением, но что ему предлагают новые власти? Во-первых, командовать пехотной частью. Во-вторых, не на фронтах революции воевать с интервентами, а подавлять крестьянское восстание в Вандее.

Наполеон резко отказывается.

Чтобы понять мотив его резкости, нужно знать одну нетривиальную вещь: артиллеристы пехотинцев презирали. Предложить Наполеону вместо артиллерии пехоту — все равно что предложить офицеру-десантнику командовать стройбатом. Артиллерия была в тогдашних армиях вершиной технического прогресса! Артиллерия вобрала в себя все лучшее, созданное человечеством — математику, металлургические технологии. А Наполеон был не просто артиллеристом. Он был артиллеристом от бога. Возможно, лучшим артиллеристом мира. Впрочем, почему «возможно»?.. Лучшим и был!

Зная себе цену как уникальному специалисту, он был просто оскорблен подобным пренебрежением. В пехоту! Да еще с крестьянами воевать!..

В письме другу Наполеон, сдерживая волнение, пишет: «Мне предложили служить в армии в Вандее в качестве пехотного генерала; я отказался. Многие военные управляют лучше меня бригадой, но мало командовало с большим успехом, чем я, артиллерией».

В общем, Наполеон развернулся и вышел на улицу. Перед ним лежал Париж.

Перед ним лежал Париж, переживший несколько лет революции, грязный, голодный, уставший, настрадавшийся. Этому огромному городу был совершенно не нужен тощий молодой человек, который отказался от работы и теперь брел в никуда, не зная, чем он займется на следующий день и что будет есть сегодня вечером. Казалось, история пронеслась мимо него, упустившего свой шанс, и больше никогда не подберет нахального строптивца.

Чем занимает Наполеон уйму свалившегося на него свободного времени? Да тем же самым — чтением. И самообразованием. Бродя по городу, он зашел в обсерваторию к известному астроному Лаланду и попросил преподать ему основы астрономии. Тот согласился.

Иногда Наполеон шатается по Парижу вместе со своим другом Жюно. Последний тоже подвис без дела. Два слова о нем… Жан Жюно — один из «птенцов наполеоновского гнезда», сын торговца лесом, которого революция выбросила вверх. В 1792 году Жюно простым добровольцем воевал с пруссаками и прославился столь отчаянной храбростью, что солдаты выбрали его старшим сержантом (революционная демократия-с!). После ранения (сабельный удар в голову), едва затянулась рана, Жюно снова попросился на фронт и попал под Тулон. Там он встретился с Наполеоном. Тому нужен был писарь с хорошим почерком, а Жюно был настоящий каллиграф. И первое же написанное им письмо чрезвычайно порадовало Наполеона. Едва Бонапарт закончил диктовать, а Жюно записывать, как вражеское ядро ударило в батарейную обваловку, и Жюно был буквально погребен под валом песка и грунта. Быстро выбравшись из кучи, он воскликнул:

— Отлично! Только хотел чернила песочком присыпать!

Наполеон, отряхиваясь от песка, засмеялся и назначил Жюно своим адъютантом. Впоследствии Жюно не раз отличался в разных наполеоновских кампаниях, был еще дважды тяжело ранен в голову, стал генералом. В результате ранений в конце жизни его начали преследовать такие страшные головные боли, что во время очередного приступа он не выдержал и покончил с собой…

Но это все будет потом, а пока два молодых голодных человека — Наполеон и Жан — бредут по улицам Парижа с пустыми карманами. И Жан просит у Наполеона руки его сестры. Он был давно влюблен в Полину Бонапарт.

Наполеон, который заменял своим братьям и сестрам отца, начинает рассуждать о том, как жить молодым: «У тебя когданибудь будет 1200 ливров ренты, это хорошо, но сейчас у тебя их нет. Твой отец чувствует себя чертовски прекрасно и заставит тебя долго дожидаться наследства. Что же касается Полины, то у нее нет даже этого! Итак, резюмируем: у тебя ничего нет, у нее ничего нет. Каков итог? Ничего. Итак, сейчас вы не можете пожениться, подождем».

Иногда Жюно кормит Наполеона на те деньги, что получает из дома, от отца. А когда денег у Жюно нет, Наполеон ведет его пообедать в гости к каким-нибудь парижским знакомым. Оба лихорадочно строят планы, как разбогатеть. На сей раз Наполеону приходит в голову заняться книжной торговлей. Нищета просто душит его. Хорошо еще, что в тот период заботу о матери и сестрах взял на себя старший брат Наполеона Жозеф, который удачно женился на дочери состоятельного буржуа.

Периодически Наполеон заходит на прием к одному из высших шишек — Баррасу, которого мельком знает еще по Тулону, и просит подыскать какую-нибудь должностишку. Баррас обещает, но у него много других забот, кроме как выслушивать нищих просителей в дырявых пальто. Проблем у Барраса, можно сказать, полон рот. Он — один из фактических лидеров государства. И перед ним открывается вся непростая картина, складывающаяся в стране и в столице. А картина такая…

Париж веселится. Работают арт-салоны, рестораны, светские салоны, театры. «Нэпманы» вовсю гуляют, дамы прохаживаются с зонтиками. А на парижских окраинах, где ютится беднота, царит самый настоящий голод. Доходит до того, что матери-одиночки убивают своих детей и кончают жизнь самоубийством. Это неприятно контрастирует с оркестрами и нарядной публикой в центральных ресторанах. В результате в рабочем квартале вспыхивает восстание.

Буржуазный Конвент бросает на его подавление регулярные части во главе с начальником парижского гарнизона генералом Мену. Тот вводит в рабочее предместье войска и начинает вешать бунтовщиков. Восстание подавлено. После удачного проведения операции на угрюмой окраине нарядный центр рукоплещет генералу.

Но недовольны ведь не только голодающие рабочие. Поднимают голову и роялисты, причем как внутри страны, так и снаружи. Приняв казнь Робеспьера и подавление рабочих восстаний за хороший знак, они резко активизируются. На полуострове Киберон в Бретани высаживается отряд эмигрантов, чтобы начать борьбу за восстановление монархии.

Восстание рабочих — плохо, но восстановление монархии еще хуже! За что боролись, блин? За что моря крови проливали все эти годы?.. Франции не нужна монархия, ей нужна свобода торговли и бизнеса!.. Поэтому Париж незамедлительно бросает в Бретань армию генерала Гоша. Который громит высадившийся десант и без колебаний расстреливает 750 взятых в плен роялистов.

Но монархистов полно и в Париже! Баррас знает: роялистские настроения в столице очень сильны. И на волне этих настроений в парламент может быть избрано роялистское большинство, причем в полном соответствии с буквой третьей, свеженькой Конституции. Поэтому, чтобы сохранить завоевания революции, Конвент, перед тем как разойтись и передать власть конституционному правительству (Директории) и парламенту (который изберет директоров), провел небольшую поправочку, согласно которой в обе палаты парламента может быть избрана только треть депутатов «с улицы». А две трети должны быть непременно из распускаемого Конвента. Потому что в Конвенте сидят проверенные кадры…

В общем-то ничего страшного в такой мере нет. Ее вполне можно счесть даже оправданной на переходный период. Во имя стабильности!.. В конце концов потом будут другие выборы, и все снивелируется. Но Париж возмущен: эти олигархи из Конвента во главе с Баррасом, сделавшие деньги на разворовывании бюджета, готовят себе новые тепленькие места, чтобы продолжать казнокрадствовать! Мысль не без резона. Действительно, такие люди, как Баррас, прославились просто патологической любовью тянуть все, что плохо лежит. Репутация Барраса плоха, а его финансовые дела слишком хороши, чтобы рисковать ими. Вот Баррас и думает, что же ему делать. Потому что в Париже зреет бунт. Только теперь городу грозит уже не восстание рабочих, а выступление контрреволюционеров-роялистов.

Кого Баррас может послать против бунтовщиков? Одни генералы воюют по окраинам Франции с интервентами, сам Баррас ни черта не понимает в военном деле, а проверенный генерал Мену, который совсем недавно так успешно перевешал паршивую голытьбу на окраинах Парижа, не станет вешать социально близких. Мену известен своими правыми взглядами. И что Баррас — вор, он тоже знает.

Между тем положение накаляется. Баррасу срочно нужен толковый вояка, который защитил бы завоевания революции от реставраторов монархии. И тогда он вспоминает о худом юном генерале, который заходил к нему испрашивать должность. Где он, черт побери? Почему эти просители шастают, когда они не нужны, и только отнимают время у занятых людей, а когда они реально необходимы, их, блин, не найдешь?..

Ситуация у Барраса накалилась к середине осени. А с лета Наполеон уже вовсю работает и даже собирается вот-вот отбыть в Стамбул, к турецкому султану. В очень длительную командировку.

Часто бывает так, что мы рассчитываем найти работу по протекции близких знакомых. Но они пальцем о палец не ударяют, хотя все время обещают, и в результате помогает нам совершенно незнакомый человек. Так было и с Наполеоном.

Человек, который видел Наполеона всего раз в жизни, предложил его кандидатуру господину де Понтекулану, который в июне 1795 года занял место руководителя в военном комитете. И ему срочно понадобились люди, знающие военное дело.

Революция — это всегда бардак, когда хорошие должности занимают преданные революции, но зачастую малокомпетентные люди. Это касается всех революций. Скажем, после Октябрьского переворота в России большевистское правительство страдало от отсутствия специалистов. И при назначении новых людей на ответственные должности самым ругательным словом в Политбюро стало слово «марксист».

— А он, случайно, не «марксист»? — с тревогой спрашивали в большевистской головке, когда им рекомендовали очередную кандидатуру на высокую должность.

— Что вы, что вы! — пугались рекомендатели. — Настоящий финансист, отличный спец, при царе в банке работал!..

Так было и во времена революции Французской. Став во главе военного комитета, де Понтекулан обнаружил во всех делах развал и бардак. До того дошло, что секретный план войны на Пиренеях после долгих поисков случайно нашли в ящиках стола какого-то мелкого служащего. Да Понтекулан и сам в военных делах ни черта не смыслил. Поэтому и попросил знакомого порекомендовать ему хоть кого-то, кто сечет в военном деле. Тот вспомнил неприкаянного просителя, обивающего пороги:

— Есть тут один, ходит, просит. Вроде, генерал.

— Ну, давай хоть его, — вздохнул Понтекулан.

На следующий день на шестой этаж в кабинет к Понтекулану вошло существо, от вида которого Понтекулан чуть не прослезился. Вошедший был не просто чертовски худ, теперь его обычно бледное лицо от постоянного недоедания приобрело попросту синюшный оттенок, а под глазами темнели круги. Он был сгорблен и вид имел, как позже вспоминал Понтекулан, «хрупкий и весьма болезненный». Нужно еще представлять, в чем ходил тогда Наполеон. Его мундир был не просто изношен. Это был тот мундир, в котором он воевал и который в некоторых местах был даже прожжен искрами бивуачных костров. Жалкое зрелище!..

Однако рассуждал пришедший довольно здраво, бойко и вообще обнаруживал такую бездну знаний военного дела, что Понтекулан успокоился:

— Хорошо, изложите мне все это в письменном виде! Наполеон кивнул и исчез. Гордый корсиканец решил, что это вежливая форма отказа, и, разумеется, писать ничего не стал. Просто покинул кабинет, как до этого безрезультатно покидал десятки других.

Через несколько дней Понтекулан вспомнил о Наполеоне. И попросил разыскать его.

— Хотите со мной работать?

Так Наполеон получил кабинетную должность. Которая ему не очень нравилась. Он разрабатывал директивы, бегал с бумажками, а между делом взял и написал план… завоевания Италии. Этот план попал на отзыв к генералу Шерреру, который назвал его «безумной химерой, вышедшей из больного мозга». Всего через год Наполеон эту безумную химеру осуществит на практике.

А пока Наполеон скучает на бумажной работе. Ему хочется живого дела! И он просит своего непосредственного начальника Понтекулана посодействовать в назначении его на генеральскую должность в действующую часть, только непременно артиллерийскую! Понтекулану о ту пору и самому было всего 30 лет, поэтому он вполне допускал, что могут существовать 25-летние генералы, и отправился к человеку, от которого подобное назначение зависело. Звали этого человека Летурнер. Этот дурак заведовал военными кадрами и просьбу о назначении Наполеона отверг. Основание: молодой еще, зелен, у нас тут старики до сих пор в капитанах ходят, надо им дать выслужиться, а этот резвый выскочка подождет, какие его годы!.. (Я вам советую запомнить фамилию Летурнера, равно как и фамилию Понтекулана, далее мы посмотрим, что произошло с этими людьми после того, как в руках Наполеона оказалась абсолютная власть.)

В общем, из-за тупого старпёра назначение сорвалось. Но Наполеон не сдается. Он ищет варианты. Оглядывая политическую обстановку в Европе, Бонапарт пишет руководству докладную записку о том, что в данный момент, когда Россия ослабила свой альянс с Австрией, Франции самое время укрепить свое влияние в Турции. А для этого можно, например, послать турецкому султану команду французских военных советников — офицеров разных родов войск — для обучения турецких ополченцев. И включить в эту команду Наполеона в качестве артиллериста. Ну, любил он артиллерию!.. И готов был к черту на кулички уехать, лишь бы быть поближе к своим пушкам. К тому же таинственный Восток привлекал Наполеона еще с детства, с прочитанных книжек об Александре Македонском.

Понтекулан поддержал его идею, и Наполеон был в полной уверенности, что вскоре увидит Босфор, Айя-Софию и Голубую мечеть. Но люди предполагают, а революции располагают.

Пока Наполеон просиживал и без того не слишком новые штаны на канцелярской работе, подошла та самая тревожная осень 1795-го. Осень, которая так напрягла Барраса. Еще раз напомню. Принята третья Конституция, Конвент готовится к самороспуску и напоследок проводит знаменитую поправку — о том, что в обе палаты парламента можно принять только треть людей с улицы, а остальных — из революционного Конвента. Правые и роялисты возмущены и готовят переворот. По улицам шастают вооруженные демонстранты. Баррас не может положиться на генерала Мену, поскольку тот официально заявил, что армия в эти разборки вмешиваться не будет. Это значит, что восстание победит. То есть в самое ближайшее время монархия будет реставрирована, и на трон сядет очередной Бурбон из тех родственников казненного короля, которые болтаются в эмиграции.

Наступает ночь с 3 на 4 октября. Войска в казармах, по улицам в полной эйфории бродят восставшие. Город практически в руках роялистов. Но Баррас сдаваться не намерен. Он знает, что его ждет при восстановлении монархии. Роялисты, придя к власти, просто отрубят ему башку: более всего они ненавидят «предателей» — дворян, перешедших на службу революции. Он решает бороться.

Между тем ситуация на улицах накаляется. Роялисты начинают готовиться к утренним боям. Они скапливаются на ближайших к Конвенту улочках. Они уверены в победе. Более того: сам Конвент уверен в их победе. Потому что у Конвента верных людей 6 тысяч человек, а у восставших — 24 тысячи. Только чудо может спасти революцию. Счет идет на часы.

Баррас просит пригласить к нему Наполеона и, не скрывая, объясняет ему диспозицию: их в четыре раза больше, чем нас, и времени нет. Единственное, что может предоставить Баррас Наполеону, — свободу действий.

— Даю вам три минуты на размышление! — говорит Баррас и умолкает.

Наполеон тоже молчит. В полной тишине они смотрят друг на друга.

…Эти три минуты решили судьбу Европы на век вперед.

— Согласен! — кивнул Наполеон. — Но учтите: я вложу шпагу в ножны только тогда, когда все будет закончено.

Он никогда не останавливался на полпути.

Ночью Наполеон развил бешеную деятельность. И к утру подтянул к зданию Конвента пушки. У него мало людей, зато у него много картечи! А еще больше решительности. До этого еще никто и никогда не применял полевую артиллерию в городе. Но лиха беда начало!

Утром толпа с ружьями идет на приступ Конвента, не веря, что пушки будут стрелять в народ. Но грохочут залпы и. Посмотрите в военной энциклопедии статью «картечь», и вы поймете, какое опустошительное действие вызвали в толпе наступающих пушечные залпы почти в упор. Их ряды буквально вымело. Наполеон, как всегда, расположил орудия тактически грамотно — в районе Конвента и на паперти церкви Св. Роша, где стояли резервы восставших.

В панике восставшие разбежались, как крысы, оставив на улицах сотни окровавленных тел. Все было кончено. Вечером Баррас горячо пожал руку молодому генералу и назначил генерала Бонапарта командующим всеми военными силами тыла. После этого Конвент самораспускается, передав власть Директории и успев напоследок объявить всем амнистию по делам революции. Одним из пяти директоров избирают Барраса, который фактически становится «республиканским королем» — он всем рулит, дает в своем замке пышные балы, зарабатывает деньги на бюджетных попилках, всячески веселится и испытывает благодарность к Наполеону, который своим стратегическим гением спас ситуацию.

Потом, уже на острове Святой Елены, Наполеон открыл небольшой секрет того прекрасного утра. Он сказал, что убитых было бы во много раз больше, если бы он не приказал для третьего залпа зарядить пушки холостыми, чтобы избежать лишних жертв. Но первые залпы были вполне настоящими: «Поскольку, когда имеешь дело с чернью, все зависит от первого впечатления, которое вы произведете на нее. Если они получают сразу нехолостой залп и видят вокруг себя убитых и раненых, то их охватывает паника, они немедленно бросаются прочь и через минуту исчезают. Поэтому если вообще возникает необходимость стрелять, то вначале следует заряжать пушки боевыми. А если сначала используется только порох, тогда вместо спасения жизни людей подобная „гуманность“ приводит к ненужной потере человеческих жизней».

Наполеон был стратег и большой знаток плебейской психологии. Что проявлялось не только в гуманных расстрелах, но и в блестящем владении словом. Победа над восставшими роялистами не дала Парижу хлеба. Голод в бедных предместьях продолжался. Народ толпился у булочных и периодически возмущался. Однажды генерал Бонапарт проезжал в пролетке по улице и его экипаж окружила толпа из хлебной очереди. Толпа гудела, положение становилось угрожающим. Разорвут!.. Острый глаз Наполеона сразу же выловил в толпе очаг психоза — это была толстая горластая баба, которая заводила толпу и орала, показывая на молодого офицера:

— Этим лощеным золотопогонникам лишь бы самим жрать да жиреть, а то, что народ голодает, им и дела нет!

Наполеон мгновенно выскочил из пролетки и встал рядом с бабой:

— Люди! Посмотрите! Кто из нас толще?..

Толпа на мгновение замерла и вдруг разом грохнула, разрядив агрессивное напряжение в смехе. Он опять победил.

После той пушечной ночи многие в Париже узнали фамилию молодого решительного генерала, у которого не забалуешь. Но никому — и в первую очередь самому этому генералу — не приходила в голову мысль, что он вскоре станет полновластным хозяином Франции. Хотя о приходе нового Цезаря наиболее продвинутые мыслители предупреждали задолго. Таких людей было не так уж мало, и жили они не только во Франции. Предсказатели исходили из истории. Конечно, в их XVIII веке история человечества была еще не так длинна, как в веке XXI, но все же давала достаточное количество примеров того, чем кончаются подобные потрясения в обществе. И даже механизм перехода разгула в авторитаризм был понятен: армия в нестабильные периоды становится самой влиятельной силой. И человек, которому армия безоговорочно доверяет, которого она боготворит, становится полновластным хозяином страны.

Римскую историю тогда прекрасно знали все образованные люди. Они видели, что Франция идет тем же путем смут и потрясений, который прошел когда-то республиканский Рим. И идет прямиком к цезаризму. Революция во Франции едва началась, шел еще спокойный 1790 год, король еще и не думал бежать за границу, а французский энциклопедист Антуан Ривароль писал: «Или король создаст армию, или армия создаст короля… Революции всегда кончаются шпагою: Сулла, Цезарь, Кромвель». А маркиз Оноре де Мирабо полагал: «Так как нынешняя династия не способна внушить ничего, кроме недоверия, в конце концов люди предпочтут власть какого-нибудь счастливого солдата или диктатора, созданного случаем». Герцог Ришелье был с ними совершенно согласен: «…французы получат короля, но этот король не будет из династии Бурбонов».

В 1791 году Екатерина II писала одному из французских философов: «Цезарь придет. Он придет, не смейте в этом сомневаться». Прошло несколько лет. Никаким Цезарем не пахло, но Екатерина даже не думала менять свое мнение, она была уверена: «Если Франция выйдет из всего этого, она приобретет силу бо'л ьшую, чем когда-нибудь. Она будет послушна, как ягненок. Но ей нужен человек высшего порядка, искусный и смелый, выше уровня своих современников и, быть может, выше уровня всего века».

Эти строки умная Катенька написала в 1794 году, когда звезда Наполеона еще не взошла над горизонтом. Невооруженным глазом ее можно было заметить только через два года — в 1796-м, когда Наполеон легко и непринужденно повторил подвиг Ганнибала — перевалил Альпы и завоевал Италию. И впервые на эту одинокую, ослепительную и быстро всходящую звезду указал сухонький старческий палец Суворова. Как профессионал он сразу все понял и сказал: «Далеко шагает, пора унять молодца».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.