КАЛИНКА-МАЛИНКА

КАЛИНКА-МАЛИНКА

В Риме в аэропорту нас встречал старший брат Дино Де Лаурентииса — Луиджи Де Лаурентиис, седой респектабельный синьор лет пятидесяти. Он показал на нас пальцем, и пограничник провел нас мимо паспортного контроля.

По дороге в Рим Луиджи Де Лаурентиис сообщил, что жить мы будем в приморском городке Сабаудиа — сто двадцать километров от Рима, в маленькой гостинице на берегу моря. Рядом сняли виллу для Сонего с семьей. Работать будет удобно, ничего не отвлекает. Питаться мы можем в любом ресторане Италии — бесплатно, надо только сказать, что мы гости Лаурентииса. И еще Луиджи Де Лаурентиис сказал, что заявка Сорди не понравилась. Сорди не хочет, чтобы Альберто ехал в Россию с женой. Он хочет, чтобы была любовь с русской девушкой.

— Так почему же вы написали, что заявка вам понравилась?!

— Чтобы тебя прислали, Данела.

Между прочим. Мою фамилию везде произносили по-разному. В Италии — Данела. В Армении — Данелян. В Израиле — Даниэль. В Мексике — Данила, а в армии — Данеля. (Ударение на последней букве.)

На сборах в первый же день, когда нас построили и старшина стал зачитывать список, дойдя до меня, он запнулся, а потом выкрикнул:

— Данеля!

И из ста пятидесяти фамилий он запомнил только мою. Идем в строю, старшина командует:

— Взвод! Песню запевай!

Не поют.

— Данеля, песню запевай!

И я запеваю, куда деваться.

Или:

— Кто хочет после чистки оружия дрова пилить? Два шага вперед!

Добровольцев нет.

— Данеля, два шага вперед!

Потом я понял, что военным так произносить мою фамилию удобнее. Они привыкли команды отдавать, и «Данеля» намного короче и четче, чем расплывчатое, — Данелия.

На киностудии «Чинечитта» нас принял главный продюсер фирмы, киномагнат Дино Де Лаурентиис, невысокий сорокапятилетний мужчина, напоминающий гангстера средней руки из американского фильма.

(Между прочим, старший брат, прежде чем зайти к младшему в кабинет, надел галстук).

Дино сказал:

— Данела, у меня в контракте с Сорди написано, что я могу начать фильм только в том случае, если сценарий нравится артисту Сорди. Когда Сорди скажет, что сценарий его устраивает, я запущу фильм и даже читать сценарий не буду.

— В таком случае картину надо остановить и перенести съемки на следующее лето, — сказал я.

— Почему?

— То, что он предлагает, совсем другой сценарий. И дай Бог, если этот сценарий будет готов к зиме.

— Ну и что? Снимете зимой.

— Но вы же хотели, чтобы в фильме было путешествие по Волге. А зимой в России реки покрываются льдом, и корабли с туристами по ним не ходят.

— Ну, пусть плывут на ледоколе. Это даже интереснее. Снежные поля. Волки. (Братья Лаурентиисы видели ледоколы, когда снимали с Калатозовым «Красную палатку».)

— Красивая идея! — поддержал брата Луиджи. — Вижу такой кадр: великая река покрыта льдом. Ледокол медленно движется, оставляя за собой черный след. Высокие берега покрыты снегом. А вдалеке по белым полям проносится стая волков…

— А на березках сидят домашние медведи и поют «Калинку-малинку»! — продолжил я.

— Что он сказал? — поинтересовался Луджи.

— Синьор Данелия хочет использовать в фильме русскую песню «Калинка-малинка», — вольно перевел Валера.

— Браво, Данела, — сказал Дино, — «Калинка» хорошая песня!

Он угостил меня сигарой, сам закурил и по-американски задрал ноги на стол. На подметках его мокасин золотой вязью было написано: «Дино Де Лаурентиис».

Из кабинета старшего брата — Луиджи — я позвонил в Москву новому директору «Мосфильма» Николаю Трофимовичу Сизову, доложил что происходит, и сказал, что картину надо останавливать.

Сизов сказал, чтобы я не паниковал, а подумал над итальянскими предложениями. Любовь — это не так уж плохо.

В Сабаудиа в гостинице нас встретили Рудольфо и Аллегра и отвезли к себе на виллу. После ужина Сонего спросил:

— Аллегра говорит, что видела в России женщину за рулем такси. Это возможно? — спросил он.

— Возможно.

— А если Маша будет работать на такси, это не шокирует вашу великую державу?

Я пожал плечами.

И Рудольфо рассказал новую версию. Альберто, как хочет Сорди, прилетел один. Когда он отстал от корабля в Ярославле, он догоняет его на такси, за рулем которого русская девушка Маша. Получалась довольно-таки складная история. И многое, что было в нашей заявке, сохранялось. (Сонего сказал, что этот вариант устраивает и Сорди.)

Я снова позвонил Сизову.

— Вот видишь, а ты волновался! — сказал он. — Немного подумали, и уже что-то появилось.

А поздно вечером, уже около двенадцати, когда мы легли спать, из вестибюля позвонил Сонего и сказал, что приехал Сорди.

Самый популярный комедийный актер Европы Альберто Сорди в жизни оказался простым и деликатным. Он извинился, что потревожил нас в такой поздний час, но раньше приехать не мог — с утра были съемки, а после четырех озвучание. Сказал, что очень рад, что я согласен с его предложением, и попросил, чтобы мы ему сразу присылали все, что напишем. Мы выпили по бокалу вина, и он уехал.

Мы начали вкалывать. Утром, ровно в восемь, завтракали на вилле и работали до обеда. Потом Аллегра кормила нас обедом, и мы работали до ужина. Потом Аллегра кормила нас ужином и мы с Валерой отправлялись в гостиницу. Там я у себя в номере печатал на машинке то, что мы придумали за день, а Валера у себя в номере переводил и печатал по-итальянски. В море окунались только рано утром, до приезда Аллегры, и ночью, перед тем как лечь спать.

Через неделю позвонил Агаджанов и сообщил, что в Госкино таксистку утвердили, но просили, чтобы она работала только в дневную смену, возила в основном женщин и обязательно заочно училась в институте, педагогическом или медицинском.

— Лучше бы написали эту Машу проституткой, — сказал Сонего, — тогда не пришлось бы делать из нее занудливую учительницу.

Сели переписывать.

Дней через десять приехал Сорди и сказал, что он прочитал все, что мы ему прислали, стало лучше, но надо выкинуть русского, он только мешает.

— Это нельзя сделать, синьор Сорди! — сказал я.

— Надо. Станет намного динамичнее.

— Нельзя!

— Иначе я сниматься в этом фильме не буду!

«Спокойно, Данела, — сказал мне внутренний голос. — Не матери его! Он иностранец, одинокий сирота, будь с ним учтив». (Сорди не был женат и считался самым богатым женихом Европы.)

Я сказал:

— Ну, тогда, я думаю, вам придется пригласить на этот фильм другого режиссера. Чао, синьор Сорди! Бай, бай!

И мы с Валерой ушли.

Народу на пляже никого. Я разделся догола и поплыл по лунной дорожке. Плавать я любил, и заплыл далеко, так что береговые огоньки были еле видны. Перевернулся на спину и смотрю на звезды — вон Большая Медведица, а вон и моя Полярная звезда…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.