Глава 22. ИВОДЗИМА И ОКИНАВА

Глава 22. ИВОДЗИМА И ОКИНАВА

Второго января 1945 года адмирал флота Нимиц из своей штаб-квартиры на Гуаме вылетел на Улити, где он поднялся на борт «Индианаполиса», чтобы обсудить с адмиралом Спрюэнсом предстоящую операцию на Иводзима. Группа быстрых авианосцев под командованием вице-адмирала Митшера, получившая название 58-го оперативного соединения, стояла на якоре в лагуне. На кораблях было произведено пополнение, на некоторых из них проведен небольшой ремонт. Моряки и летчики, изможденные долгой Филиппинской кампанией, наслаждались несколькими днями отдыха — купались, играли в футбол на берегу, пили пиво или просто бродили.

Когда Спрюэнс впервые предложил захватить Иводзима, они с Нимицем полагали, что это не вызовет больших затруднений. Теперь они знали больше. Фотографирование показало, что эта бесплодная масса лавы и пепла может оказаться неприступной. Генерал Холланд Смит, изучив фотографии, сделанные с самолетов, объявил, что это самое трудное для захвата место из тех, что нужно было взять. Он предрекал американцам двадцатитысячные потери.

Кампания по ослаблению обороны Иводзимы принесла одни разочарования. В-29 начали совершать рейды еще в августе предыдущего года, а с начала декабря удары по острову наносились ежедневно. Пять раз группа крейсеров и эсминцев обстреливала оборону. Несмотря на все это, японский гарнизон сохранял два аэродрома и приступил к строительству третьего. С помощью аэрофотосъемки было обнаружено еще 450 крупных оборонительных объектов на Иво. Теперь их было известно более 700, и, несомненно, многие другие еще оставались необнаруженными. Очевидно, что обороняющиеся зарывались в лаву, а покрывавший все черный вулканический пепел поглощал ударную волну от бомб и снарядов.

Неделей ранее на «Индианаполис» приезжал генерал-майор Куртис Лемэй, чтобы обсудить со Спрюэнсом, каким образом силы армейской авиации могут поддержать нападение на Иводзиму. Сперва Спрюэнс задал генералу вопрос, который его больше всего тревожил: насколько ценным окажется для американцев обладание Иво? Лемэй незамедлительно ответил, что это будет крайне важно — площадка для остановки, площадка для аварийной посадки бомбардировщиков В-29, база для укрытия самолетов и кораблей, база для эскортных истребителей. «Без Иводзимы, — сказал он, — я бы не смог эффективно бомбить Японию».

«Это сняло груз с моих плеч, — сказал Спрюэнс. — Мнение Лемэя окончательно меня убедило».

Спрюэнс предложил защищать американские корабли от атак с Иво силами 58-го оперативного соединения, которая должна была нейтрализовать авиационные базы в окрестностях Токио. Это был бы первый рейд авианосцев на Японию со времени «десяти минут над Токио» полковника Дулиттла в апреле 1942 г. Спрюэнс планировал проводить атаки в течение двух дней. Быстроходные авианосцы могли закончить комплектование и отправиться к Японии к 16 февраля. С этого дня можно было безопасно начинать бомбардировки острова силами морской авиации.

После совещания со Спрюэнсом Нимиц вылетел на Сайпан, чтобы присутствовать на последних учениях войск, участвующих в высадке на Иводзиму. Они только что прибыли с Гавайских островов. Для участия в операции были выделены три дивизии морских пехотинцев: 4-я и 5-я для высадки, а 3-я как резерв, остающийся в море. Вместе они образовывали V корпус морской пехоты, которым теперь командовал генерал-майор Гарри Шмидт.

Холланд Смит сопровождал Нимица на Сайпан, но не вполне понятно, с какой целью. Хотя в новой должности командующего силами морской пехоты он был старше генерала Шмидта, а также генерал-майора Роя Джейгера, возглавлявшего готовящийся к операции на Окинаве III-й корпус морской пехоты, ожидалось, а похоже и предписывалось, что Смит не будет вмешиваться в проводимые корпусами тактические операции. Эти ограничения вызывали меланхолию у Смита, о котором Кинг сказал: «Все, что он хочет делать, — это сражаться».

Но даже самые горячие сторонники Смита должны были признать, что решения, принятые им на Сайпане, были не лучшими. Ему не следовало поручать 27-й пехотной дивизии, известной своей медлительностью, защиту флангов двух скоростных дивизий морской пехоты. Не следовало ему также ставить медлительную 27-ю на неровный гребень, а морскую пехоту — по сторонам вдоль берега. Такие грубые ошибки Смита вооружали его критиков.

14 февраля контр-адмирал Уильям Х.П. Блэнди со своей 52-й оперативной группой, состоявшей из кораблей, эскортных авианосцев и минных тральщиков, отправился к Иво. Позднее группами стали отправляться штурмовые и транспортные корабли, причем более медленные отправлялись раньше.

Здоровье адмирала Келли Тернера страдало от слишком напряженной работы. Он мучился болями в спине, а теперь подхватил вирус. Однако 15-го исключительным усилием воли он покинул койку и вместе с Нимицем, Холландом Смитом, а также командующим на острове генерал-майором Сэндерфордом Джармэном отправился на находящийся на Сайпане аэродром Айсли, чтобы встретить самолет, на котором прилетал морской. Форрестол прибыл, чтобы присутствовать при штурме Иводзима. После встречи министра Джармен организовал для него и Нимица поездку по острову по тому же маршруту, по которому шесть месяцев ранее проехали Нимиц и Кинг. Доносилась стрельба. Джармен объяснил, что гарнизон обстреливает позиции японцев, которые все еще оставались в центральной части острова. По завершении поездки Нимиц вылетел обратно на Гуам.

В тот же вечер на борту «Эльдорадо», нового флагмана адмирала Тернера, Форрестола кратко проинформировали о деталях предстоящей операции. Генерал Шмидт требовал, чтобы высадке морской пехоты на остров предшествовала десятидневная бомбардировка. Адмирал Тернер ответил, что это невозможно, и не только из-за готовившегося силами 58-го соединения рейда на аэродромы под Токио. Корабли, имевшие на борту орудия, просто не могли привезти достаточное количество боеприпасов, чтобы вести обстрел в течение десяти дней или даже половины этого срока. Единственный способ пополнить боеприпасы заключался в том, чтобы пройти 900 миль до Улити или 650 миль до южных Марианских островов. Корабли, которые могли служить резервом, либо оставались с Макартуром, либо находились в ремонте после повреждений, полученных в ходе Филиппинской кампании. По требованию Спрюэнса изучались способы доставки по морю боеприпасов на транспортных судах, но вопрос находился в стадии проработки.

Альтернатива отложить штурм до того времени, когда Макартур высвободит необходимое число кораблей, даже не обсуждалась, поскольку корабли, предназначенные для операции на Иво, планировалось использовать также и для вторжения на Окинаву 1 апреля. Уже вовсю шла разработка планов массированного вторжения в Японию предстоящей осенью, но успех этого вторжения зависел от воздушных операций, которые должны были осуществляться как с Иводзимы, так и с Окинавы. При таких обстоятельствах десантная группа Пятого флота должна была высаживаться на Иводзиме уже через три дня обстрела, но Тернер уверил генералов Шмидта и Смита, что трех дней вполне достаточно для цели площадью всего восемь квадратных миль. Те укрепления, которые за это время не будут разрушены морскими орудиями, должны быть взяты пехотой или танками.

16 января на рассвете Нимиц озабоченно ожидал известий. Он знал, что Военно-морской департамент в этот день ждет от него коммюнике как об обстреле Иводзимы, так и о рейде авианосцев на Токио. По поводу первого он не волновался. Адмиралу Блэнди была дана инструкция доложить, как только он сможет это сделать. Но насчет Спрюэнса никто не мог ничего знать. Он никогда бы не доложил, пока не убедился, что готов это сделать и что уверен в фактах.

Первые известия о рейде на Токио Нимиц получил от японцев. Радио Токио в 7 часов утра прекратило вещание. Через час оно возобновило работу выпуском новостей, в котором сообщалось, что воздушная тревога была объявлена, потому что «мелкая группа вражеских самолетов» атаковала полевые аэродромы близ Токио. Вдали от берега, сообщала радиостанция, наблюдались вражеские корабли.

К этому времени главнокомандующий был информирован о том, что обстрел Иводзимы начался в 7:07 утра, а бомбардировщики В-24 вылетели на север к Иводзиме, совершая ежедневный рейд. Адмирал Нимиц взял лист бумаги и написал Коммюнике № 259.

«Вице-адмирал Марк А. Митшер осуществляет командование мощной оперативной группой, которая в настоящее время наносит удары по авиации противника, его авиабазам и другим военным объектам в Токио и его окрестностях.

Эта операция давно планировалась, и осуществить ее было заветным желанием каждого офицера и рядового на Тихоокеанском флоте.

^{Штурм острова Иводзима.}

Надводные корабли Тихоокеанского флота обстреливают Иводзиму. Авиация сил стратегического назначения наносит бомбовые удары по Иводзима и позициям на Бониннах. Силы флота находятся под тактическим командованием адмирала Спрюэнса, командующего Пятым флотом».

«Нью-Йорк Таймс» вышла под шапкой:

«1200 самолетов флота США атакуют Токио, в то время как корабли и самолеты бомбардируют остров Иво».

«Таймс» заключала: «Атака авианосцев на главный японский остров отмечена величайшей концентрацией морских сил на достаточно близком расстоянии, для того чтобы [самолеты] “Хеллкэты”, “Хеллдайверы” и “Корсары” ударами с бреющего полета подмели улицы Токио. Это самая смелая операция за все время войны в Тихом океане».

Из-за того что погода начала портиться, адмирал Спрюэнс до полудня 17-го прервал рейд на Токио, и 58-я оперативная группа поспешила на юг, чтобы оказать поддержку при штурме Гуама. На рассвете 19-го Спрюэнс сделал первый доклад главнокомандующему о рейде на Токио: «Группа приблизилась, оставаясь совершенно незамеченной. Погодные условия: оба дня низкая облачность и шквальный ветер… Над зоной удара погода от плохой до неудовлетворительной, многие цели были совершенно скрыты. Результат двухдневной атаки: 332 самолета сбито, 177 уничтожено на земле, вероятно, многие другие также уничтожены или повреждены, в том числе 150 за первый день. На многих аэродромах разрушены ангары, мастерские, депо».

Незадолго до 11 часов утра 19-го адмирал Тернер, по-видимому, оправившийся от вируса, доложил о развитии операции на Иводзиме: «После интенсивного обстрела из корабельных орудий и бомбардировок с воздуха V корпус морской пехоты высадился на берег в точном соответствии с планами. В 10:20 на берег высадились восемь батальонов, поддержанных танками. Сопротивление поначалу было слабым, несмотря на минометный и артиллерийский огонь по лодкам, который со временем стал вестись во всех бухтах. В бой были введены резервы. Потери умеренные».

По оценкам генерала Шмидта, на взятие Иводзимы требовалось около десяти дней, но доклад адмирала Тернера от 19 февраля придерживался более оптимистических оценок. Адмирал полагал, что остров может быть взят за четыре дня. Доклад, который Тернер сделал 20-го, был не менее обнадеживающим. Он сообщил, что ночная контратака, в которой приняли участие около тысячи японцев, была отражена, что наутро 5-я дивизия морской пехоты на левом фланге овладела половиной главного аэродрома и подошла к склонам горы Сурибачи, потухшего вулкана на юго-западе острова. Тернер сообщил также, что 4-я дивизия заняла вторую половину аэродрома, но была встречена интенсивным минометным и артиллерийским огнем с возвышенности на северо-востоке, и что после полудня не удалось добиться сколько-нибудь существенного прогресса.

Вечером 21-го характер кампании по взятию Иводзимы начал меняться. Морские пехотинцы удерживали узкую середину острова, и было похоже, что выбить их оттуда не удастся. Однако захватить Сурибачи на левом фланге и холмистое плато на правом можно было, только продвигаясь ярд за ярдом, применяя огнеметы, гранаты и взрывчатку, чтобы взорвать противников, скрывающихся в расщелинах и пещерах. Ближе к вечеру прилетевшие из Японии самолеты с летчиками-самоубийцами на борту атаковали корабли, участвующие в поддержке операции. Был потоплен эскортный авианосец «Бисмарк Си», сильно поврежден авианосец «Сарагоса», еще три получили повреждения.

В коммюнике главнокомандующего говорилось, что данные о потерях пока недоступны. Однако в коммюнике от 22-го февраля говорилось: «На 18:00 (6 часов вечера) 21 февраля наши потери оцениваются в 644 убитых, 4108 раненых и 560 пропавших без вести». Газетчики сразу же отметили, что это хуже, чем на Тарве. «Вашингтон пост» рекомендовала: «Дайте нашим парням отдохнуть — травите японцев газом». Эта идея была не нова для американских вооруженных сил. Еще при планировании операции на Иводзиме представлялось, что отравляющий газ был бы наиболее эффективным средством, чтобы выбить японцев из расщелин и пещер. Вполне возможно, что это было бы более милосердным, чем пули, напалм и огонь. Но ни президент Рузвельт, ни адмирал Нимиц не хотели нарушать Женевскую конвенцию, которая ставила вне закона использование газа в боевых действиях, несмотря на то что ни США, ни Япония конвенцию не подписали. Впоследствии Нимиц признавал, что его педантичность «стоила жизни многим хорошим морским пехотинцам».

Рано утром 25-го министр Форрестол, возвращаясь с Иво, прибыл кораблем в гавань Апра на Гуаме. Получив извещение о его прибытии, адмиралы Нимиц и Гувер, а также генерал Ларсен пришли его встречать. Нимиц привел министра на утреннее совещание в штабе главнокомандующего, где Форрестол поделился впечатлением о сражении за Иводзиму. Он присутствовал на операции, отправившись туда на «Эльдорадо» с Тернером, Смитом, Шмидтом и Гарри Хиллом, заместителем Тернера. Ожидалось, что Хилл будет замещать своего заболевшего шефа, но в день начала операции Тернер несколько оправился от болезни и принял от Блэнди командование бомбардировкой.

Форрестол описал, как самое мощное за время войны в Тихом океане наступление, которое, по ожиданиям, должно было привести к быстрому продвижению в глубь острова, остановилось практически на кромке воды. Крутые берега состояли из вулканического пепла, настолько мягкого, что за него было невозможно зацепиться. Кроме того, суда, с которых обычно производилась высадка, застревали в груде обломков, лежащих вдоль берега. Когда морские пехотинцы вскарабкивались на берег, они по колено тонули в пепле, но все же ползли вверх через террасы навстречу огню противника.

Утром 23-го Форрестол сообщил, что отправляется на остров с Холландом Смитом и несколькими офицерами, чтобы присутствовать на последней стадии боя за 550-футовую Сурибачи. Как только их лодка коснулась берега, им закричали: «Смотрите, флаг!» Взглянув вверх, Форрестол увидел в кратере вулкана прямоугольник с красными, белыми и синими полосами. Он повернулся к Смиту. «Холланд, — сказал он, — этот флаг над Суригао будет гордостью морской пехоты на пять столетий вперед». На следующий день, покидая Иво, он оставил послание: «Операция в хороших руках».

На Гуаме Форрестолу показали фотографию морских пехотинцев, поднимающих второй флаг на горе Сурибачи, более крупный, чем тот первый, который привлек внимание министра. Фотограф «Ассошиэйтед Пресс» сделал его, не осознавая, что застал захватывающий момент, достойный полотна художника. Когда на Гуаме были проявлены негативы, эта фотография привлекла всеобщее внимание. Главнокомандующий немедленно запросил имена морских пехотинцев, поднявших флаг, и названия городов, из которых они были призваны. «Ассошиэйтед пресс» отправила снимок в США, где он стал самой известной когда-либо сделанной фотографией и символом Победы для всех американцев.

Форрестол присутствовал на ленче с Нимицем, Ларсеном, Гувером, Макморрисом и Шерманом. Кто-то вспомнил, что накануне у Нимица было 60-летие. Поэтому ленч превратился в мероприятие в его честь. Был и другой повод для праздника, так как радио Токио сообщило, что американские авианосцы снова отошли от Японии, послав самолеты атаковать аэродромы в Токио. На следующий день Форрестол отправился обратно в США, останавливаясь в госпиталях на Тихом океане, чтобы побеседовать с ранеными.

Даже Шмидт оказался слишком оптимистичным относительно времени необходимого для взятия Иво. Через десять дней после первого штурма главнокомандующий так описывал ситуацию в своем журнале: «В течение 28 февраля — 1 марта вражеская артиллерия на Иводзиме взорвала склад боеприпасов 5-й мор. див. В течение десятого дня после начала операции продвижения но всему фронту не было, однако 3-й мор. див. смог захватить часть аэродрома № 3. Докладывают, что аэродром № 1 готов к приему истребителей, один самолет с авианосца уже приземлился на него».

Для адмирала Нимица пришло время переключить свое внимание с кровопролитного сражения за Иводзиму на обдумывание следующих операций. 1-го марта в сопровождении адмирала Шермана и коммандера Ламара он отправился в Вашингтон, с остановками в Перл Харборе и Сан-Франциско. В Сан-Франциско Нимиц узнал, что, появившись в газетах в предыдущую субботу, фотография Розенталя произвела сенсацию по всей стране. Однако в следующий вторник «Сан-Франциско Экзаменер» заготовила другую «бомбу». На первой полосе в редакторской заметке говорилось, что большие потери на Иводзиме явились результатом неправильного назначения командующего. Такой поворот событий [т. е. большие потери], было написано в редакторской заметке, имел место также на Тараве и Сайпане, но такого никогда не было в кампаниях генерала Макартура.

«Генерал Макартур — наш лучший стратег.

Он — наш самый успешный стратег.

Он достигает всех своих целей.

Он перехитрит, переманеврирует, превзойдет японцев.

ОН СПАСАЕТ ЖИЗНИ СВОИХ ЛЮДЕЙ, но не только для будущих операций, чтобы победить японцев, но и для того, чтобы они вернулись целыми и невидимыми к своим семьям и любимым на Родину, после того как мир будет отвоеван.

Какое счастье, что у нас на Тихом океане есть такой прекрасный стратег, как генерал Макартур!

Почему же не воспользоваться его услугами? Почему бы не поручить ему высшее командование в Тихоокеанской войне, чтобы использовать до предела его редкий военный дар побеждать в великих сражениях без чрезмерных потерь драгоценных жизней американцев?»

Для тех морских пехотинцев, которые находились в отпуске в Сан-Франциско, это было чересчур. Около сотни их штурмовали здание «Экзаменера», чтобы потребовать от редактора, Вильяма Врена, извинений или возможности ответить.

«Послушайте! Я только выполняю приказы моего начальника, так же как и вы», — сказал Врен. Он объяснил, что оскорбляющая Ч. Нимица статья исходила прямо от Вильяма Рудольфа Херста. По настоянию морских пехотинцев Врен позвонил в Сан-Симеон, где ему сказали, что мистер Херст слишком занят и его нельзя беспокоить.

Миссис Нимиц оставила Мэри в школе при монастыре и присоединилась к своему мужу, который летел и Вашингтон. Здесь им предоставили апартаменты в отеле «Фэйрфакс», на Массачусетс-авеню около площади Дюпон. Адмирал и миссис Нимиц заняли комнату на порхнем этаже.

Пятого марта, в понедельник, Нимиц провел почти весь день с руководителями Комитета начальников штабов. После Ялтинской конференции там господствовало мнение, что главные стратегические решения уже приняты, что основной задачей является война в Европе и что:>та война, кажется, уже заканчивается. Эта война поглощала их внимание целиком, так что войну против Японии они оставили на откуп Кингу, Нимицу и Макартуру, который вел свою собственную игру. Только теперь они решились поближе взглянуть на Тихоокеанский театр военных действий.

Руководители КНШ слушали, как Нимиц и Шерман описывали планы предстоящего вторжения на Окинаву. Наступающие силы должны были состоять из войск XXIV армейского корпуса, доведенного до четырехдивизионного состава после высадки в заливе Лейте. Также части вторжения должны включать III амфибийный корпус, состоящий из 1-й, 2-й и 6-й дивизий морской пехоты. Имеете эти силы должны были сформировать 10-ю армию, которой назначен командовать генерал-лейтенант Саймон Боливар Бакнер из США. 58-е оперативное соединение обеспечит прикрытие между Окинавой и Кюсю, а британский Тихоокеанский флот обеспечит прикрытие между Окинавой и Формозой (Тайвань). Поскольку авианосцы должны были находиться на сильно уязвимой позиции в течение всей кампании, Нимиц настаивал на быстроте действий на берегу, невзирая на армейские уставы и доктрины.

Хотя большинство командиров флота все еще верило, что Япония может быть побеждена только морскими и воздушными силами, Кинг и Леги неохотно признали правоту армии, которая исходила из необходимости осуществить вторжение на острова Метрополии.

Высадка на Кюсю (операция «Олимпик») была назначена на первое ноября 1945 года. Вторжение на Токийскую равнину, операция «Коронет», было предварительно намечена на март 1946 года. Нимиц, командующий морскими силами, захватит плацдарм, после чего Макартур примет командование на суше. Хотя Нимиц и сомневался в том, что «Олимпик», равно как и «Коронет», вообще состоится, ему было необходимо обсудить с представителями КНШ порядок взаимодействия с генералом Макартуром.

В связи с полным развалом китайского правительства армия Китая не могла вести сколько-нибудь осмысленные боевые действия, так что высадка с целью оказания ей помощи утратила всякий смысл. Кинг, однако, указал, что на материковом Китае вполне достаточно места для аэродромов, чтобы разместить всю авиацию, необходимую для вторжения на Кюсю. Он также говорил о некоем весьма туманном плане захватить южную оконечность Кореи и близлежащие острова Цусима. Самолеты и корабли с этих двух баз полностью блокируют Японские острова, причем бомбардировщики смогут атаковать промышленные центры по всей Метрополии. Кроме того, американские войска установят взаимодействие с русскими: Сталин заверил всех в Ялте, что его страна вступит в Тихоокеанскую войну, нанеся удар по японским войскам в Маньчжурии и Корее.

Вечер понедельника стал семейным вечером для четы Нимиц в отеле «Фэйрфакс». Вместе с ними там находился командующий Джеймс Ли, который временно нес службу в Вашингтоне при штабе вице-адмирала Теодора Вилкинсона. Кейт и Джим прибегли к мозговому штурму. Почему бы не пожениться, пока адмирал Нимиц в городе? Все сочли это просто роскошной идеей, за исключением, может быть, Ламара, который знал, что именно ему придется делать все приготовления к свадьбе. Было решено, что свадьба состоится в среду или четверг, чтобы у адмирала и миссис Нимиц осталось время для возвращения на Западное побережье, где 11 марта, на следующее воскресенье, тринадцатилетняя Мэри должна была крестить эсминец «Бак».

Во вторник Кейт и Джим пошли получать свидетельство о браке, но выяснили, что в округе Колумбия полагается ждать целых три дня между подачей заявления и самой церемонией. Это означало, что свадьба невозможна до пятницы, а в этот день адмирал Нимиц планировал уже лететь в Калифорнию. Он позвонил некоторым высокопоставленным должностным лицам, но выяснил, что никак не обойти закон: ему придется либо подождать, либо пропустить свадьбу. «Помнится, в то время я подумала, что это первый случай с тех пор, как я живу в округе, когда что-либо не может быть “исправлено”, кто бы об этом ни просил», — вспоминала Кейт. Когда все предвещало бурю, капеллан Эверет Уэббенс, друг семьи, сказал адмиралу Нимицу, что сможет исполнить церемонию в четверг после полуночи, в одну минуту первого, если это поможет «вылететь из зоны плохой погоды».

В четверг президент Рузвельт пригласил на ленч в Белый дом государственного секретаря Форрестола и адмирала Нимица и провел час и двадцать минут, обсуждая с ними ход войны и приближающееся поражение Японии. Нимиц заметил, что здоровье президента ухудшилось с прошлого лета. Слова он произносил нечленораздельно, руки у президента сильно тряслись. (Фактически после этого дня он прожил всего пять недель.)

Погода улучшилась, и свадьба была назначена на пять часов вечера в пятницу, в номере четы Нимиц в отеле «Фэрфакс». Ламар распорядился, чтобы из близлежащего ресторана «Наполеон» доставили еду. Нэнси Нимиц была почетным гостем, присутствовали также адмирал Вилкинсон с женой, а также Билл Левертон. Большинство других гостей были друзьями Кейт по Вашингтонской публичной библиотеке. Двое сослуживцев из Военно-морской музыкальной школы играли Баха и Генделя — ту музыку, которую Кейт всегда хотела услышать на своей свадьбе.

Адмирал и миссис Нимиц приехали в Калифорнию в субботу вечером. Они встретили Мэри: она была печальна, потому что хотела, чтобы три ее любимые сестры-учительницы из ее монастыря присутствовали при церемонии крещения, но правила монастыря это запрещали. Адмирал Нимиц, который уже безуспешно пытался обойти закон в округе Колумбия, был более удачлив при «взаимодействии» с руководством Римской католической церкви. Сам не будучи католиком, он тем не менее позвонил архиепископу, и три сестры оказались на крещении в 8:00, хотя только одна из сестер была той, которую хотела видеть Мэри.

Нимицы вернулись назад через Тихий океан с остановкой в Перл-Харборе и 15 марта прилетели на Гуам. В конце следующего дня генерал Шмидт доложил, что организованное сопротивление японцев на островах Иводзима прекращено. Правда, и позднее за этот остров продолжались ожесточенные бои. Адмирал Нимиц закончил свое коммюнике, объявляющее об освобождении острова, следующей фразой, ставшей впоследствии крылатой: «То, что для всех других стало бы подвигом, для тех американцев, которые сражались за Иводзиму, было повседневной службой».

Адмирал писал миссис Нимиц: «Я очень рад, что Иводзима наконец пала. Надеюсь, что получу не слишком много проклинающих меня писем из-за тяжелых потерь. Я каждый день получаю два или три письма, подписанные “матерью морского пехотинца такого-то”, где меня называют всеми известными словами. Я, конечно, очень обеспокоен потерями, но не представляю, как я могу их уменьшить».

Генерал Холланд Смит переживал тяжелое время. «Его» морские пехотинцы понесли тяжелые потери, а ему было запрещено участвовать в сражении. Адмирал Тернер держал его на борту «Эльдорадо» и разрешал ему выбираться на берег только для кратковременных «инспекций». Когда 8-го марта Хилл сменил Тернера, Смит просто переместился на флагманское судно Хилла, корабль «Обурн». В глубокой депрессии он проводил почти все время в своей каюте. Хилл сочувствовал генералу и иногда спускался к нему поиграть в карты, чтобы как-то скрасить его одиночество. Смит знал, что это — его последняя операция. Тихоокеанские вторжения теперь приобретут армейский масштаб, и сухопутные генералы будут командовать войсками на плацдармах. 17 марта он покинул Иводзиму. Смит провел несколько дней в Гуаме и затем направился в Перл-Харбор. Хотя морские пехотинцы сражались еще в кампании за Окинаву, Смит не покидал свой штаб в Перл-Харборе, пока операция не завершилась. Затем он передал командование генералу Гейджеру и вернулся в Штаты. На следующий год, достигнув возраста принудительной отставки, он покинул корпус, грустный и озлобленный, убежденный, что стал жертвой конкуренции на службе.

24 марта 1945 года адмирал Нимиц и члены его штаба посетили Иводзиму. Как обычно для таких случаев, Ламар приготовил для Нимица картотеку с именами, званиями и должностями всех старших офицеров, с которыми Нимиц мог встретиться на острове. Адмирал был удовлетворен тем, что 65 В-29 уже спаслись, воспользовавшись островом как аварийным аэродромом. Позже он описал свой приезд миссис Нимиц:

«Бои еще продолжаются в небольшом ущелье на северо-западе острова, где полно японцев — где-то около двухсот или даже больше, которые предпочитают сражаться до конца, нежели сдаться. Но сейчас они все уже либо мертвы, либо — спрятались в пещерах, где скоро смерть найдет их. Иводзиму надо увидеть, чтобы понять характер ее территории, особенности оборонительных позиций и количество вулканической пыли, которая там находится. Через несколько минут после прибытия на остров мы все выглядели как шахтеры в забое.

Теплые ключи во многих местах пробиваются сквозь землю. Здесь есть теплые водяные колодцы — вода в них, конечно, серная и солоноватая, но достаточно теплая и свежая, чтобы мыться с мылом.

Эти места очень популярны. Раньше на острове была растительность и пара деревьев, но сейчас там ничего не растет».

Сражение за Иво было крайне кровавым. Более 22 000 обороняющихся японцев было уничтожено. Рекордное количество — 1083 —было взято в плен. В боях за остров и на кораблях флота было ранено 19 000 американцев, где-то около 7000 убито или погибло от ран. Хорошая новость состояла в том, что остров стал местом аварийной посадки для 2400 В-29, чьи экипажи насчитывали около 27 000 человек. Хотя завоевание Иводзимы обошлось дорого, этот остров спас больше американских жизней, чем забрал.

Фактически остров в основном использовался как место аварийной посадки поврежденных тяжелых бомбардировщиков и центр службы спасения тех экипажей, которым пришлось совершить посадку на воду, а не как аэродром для базирования истребителей. Генерал Лемэй отказался от прицельного низковысотного бомбометания в пользу массированных ночных налетов без истребительного сопровождения. В частности, собственный план Лемэя состоял в использовании большого количества зажигательных бомб против японских городов. Этот тип войны оказался на Тихом океане более эффективным, чем в Европе, — в основном из-за того, что традиционные японские здания построены из легковоспламеняющихся материалов. Первые пожары в Токио в ночь на 10 марта 1945 года разрушили 250 000 домов. Заживо сгорели 83 793 человека, а более миллиона остались без крова. В этот день были достигнуты большие разрушения, чем во время последующих атомных бомбардировок.

Другая операция, разработанная в штабе Верховного командования на Тихом океане и энергично продвигаемая адмиралом Нимицем, состояла в том, чтобы заминировать с воздуха японские порты и морские пути. Японские корабли полностью исчезли из Тихого океана, но энергичная торговля с материком продолжалась: иногда из портов на западном побережье островов Метрополии, но в основном через Внутреннее море и Симоносекский пролив. Флот обеспечил мины, а В-29, действуя отдельными самолетами и малыми группами, ставили их ночью по радарному наведению. Первые такие операции были направлены против Симоносекского пролива, поскольку шла подготовка к вторжению на Окинаву. Затем операции охватили другие стратегические водные пути; бомбардировщики ставили мины быстрее, чем японцы успевали их тралить.

Планируя операцию против Окинавы, адмирал Нимиц более всего был обеспокоен угрозой со стороны вражеской авиации, которая могла нанести значительный урон силам вторжения, до того как американцам удастся создать на острове передовые аэродромы базовой авиации.

На северо-востоке Кюсю было обнаружено 55 аэродромов, на юго-западе Формозы — 65; кроме того, были намечены взлетные полосы на всей цепи островов Рюкю, включая саму Окинаву. Поскольку японцы не были связаны боем нигде, кроме центральных Филиппин, где оставшиеся войска были отрезаны от Метрополии и не имели ресурсов, они могли использовать все свои оставшиеся самолеты (где-то три-четыре тысячи) против сил вторжения, используя тактику камикадзе.

В середине марта, согласно плану, 58-е оперативное соединение, возглавляемое Митшером в тактическом отношении и согласующее свои действия со стратегией Спрюэнса, вышло со стоянки у островов Улити, чтобы ликвидировать эту опасность. 18 и 19 марта была начата серия ударов по аэродромам Кюсю. Японцы нанесли ответный удар, повредив пять авианосцев, один из которых, «Франклин», потерял более 700 человек и вышел из войны. Нимиц осуществил свое право вызвать для поддержки авианосцев В-29. Генерал Лимей подчинился неохотно, потому что верил, что разрушение промышленных центров — самый эффективный способ использования тяжелых бомбардировщиков. 27 марта В-29 совершили налеты на аэродромы Кюсю, той же ночью они вновь выставили мины в Симоносекском проливе, а 30-го — вновь атаковали аэродромы Кюсю. 58-е оперативное соединение выдвинулось на юг для непосредственной поддержки вторжения.

К этому времени британский Тихоокеанский флот под тактическим командованием вице-адмирала сэра X. Бернарда Роулингса вошел в Тихий океан и отрапортовал по радио, что готов исполнить свой долг. Нимиц ответил: «Тихоокеанский флот Соединенных Штатов Америки рад приветствовать соединение британских авианосцев и их силы сопровождения. Ваши корабли станут значительным подспорьем в нашей борьбе, а также продемонстрируют силу нашего союза в войне против Японии». Он включил британские силы в состав Пятого флота, обозначив его как 57-е оперативное соединение, и послал его на патрулирование проливов между Окинавой и Формозой.

Пока корабли артиллерийской поддержки амфибийного соединения Пятого флота обстреливали берега Хагуси на Окинаве, десантные войска, которые включали в себя 77-ю пехотную дивизию, захватили Керама Ретто, группу островов к западу от южной оконечности Окинавы. Эти острова представляли собой удобную рейдовую стоянку. 27 марта туда прибыла 10-я группа поддержки, которая служила плавающей базой для мелкой починки и ремонта во время операций.

Некоторые самолеты-самоубийцы уже наносили удары по американским кораблям на Окинаве. 31 марта камикадзе врезался во флагман Спрюэнса, крейсер «Индианаполис», повредив несколько палуб и корпус. Спрюэнс отправил корабль на ремонт и перенес свой флаг на линкор «Нью-Мексико».

Ранним пасхальным утром 1 апреля транспорты отошли к берегам Хагуси, а в 6:00 адмирал Тернер принял командование вторжением и силами поддержки. На Гуаме, в 1400 милях к юго-востоку, Верховный командующий на Тихом океане и его штаб ждали сведений. Доклад Тернера пришел только в полдень: «После, интенсивной морской и воздушной бомбардировки войска 10-й армии начали высаживаться на берега Хагуси, в 08:30 I(-9) [речь идет о часовом поясе — предположительно, 9 часов относительно времени Вашингтона. — Прим. перев.]). Войска высадились, практически не встретив сопротивления на берегу. Не было никакого огня ни против десантных судов, ни против кораблей поддержки. Удалось благополучно высадить значительное количество танков н артиллерии, сейчас высаживается полковой резерв. Войска продвигаются в глубь острова».

Слабое сопротивление японцев весьма настораживало. Пляжи Хагуси были выбраны потому, что близко к ним находились две взлетные полосы. Японцы никак не могли отдать их захватчикам, точно зная, что те сразу же начнут использовать их. В последующие дни морские пехотинцы наступали на северо-восток полуострова, на юге армия медленно продвигалась, встречая незначительное сопротивление противника. Имело место несколько атак с воздуха, но не было ничего такого, с чем флот и зенитные батареи не могли бы справиться.

Генерал Лемэй нанес визит адмиралу Нимицу. «Мы уже закончили, — сказал он, — Больше мы ничем не поможем. Можно мы вернемся к нашим стратегическим мишеням? Там мы принесем больше пользы».

«Конечно, Лемэй, — ответил Нимиц, — Вы сделали отличную работу. Просто прекрасную. Я думаю, сейчас вам как раз пора вернуться к своим операциям. Но дайте мне свериться с Шерманом».

Нимиц вызвал контр-адмирала Форреста Шермана, представителя Верховного командования на Тихом океане, начальника штаба, и объяснил ему ситуацию. Шерман возразил против идеи «отпустить» В-29. Без сомнения, аэродромы Кюсю были подавлены, но только временно. Японцы отремонтируют их, перебросят новые самолеты и нанесут сильный удар. Нимиц принял эту точку зрения и приказал Лемэю подготовить второй удар по Кюсю.

Большие набеги, предсказанные Шерманом, произошли 6 и 7 апреля, когда примерно 700 самолетов с Кюсю нанесли удар по кораблям Пятого флота. В двухдневном «блице» три эсминца и танко-десантный корабль затонули, два корабля с боеприпасами взлетели на воздух, тральщик и двенадцать эсминцев были сильно повреждены, некоторые — без возможности восстановления. Самолеты-камикадзе также врезались в авианосец «Хэнкок» и в линейный корабль «Мэрилэнд», оставив сотни убитых, раненых и обожженных.

Объединенный флот присоединился к самоубийственной атаке. Из Внутреннего моря вышел сверхлинкор «Ямато», крейсер и 8 эсминцев. Это соединение пыталось проскользнуть мимо 58-го оперативного соединения в темноте, чтобы добраться до Окинавы, но Митшер привел свои корабли в полную готовность, так как был предупрежден патрульной подводной лодкой. Самолеты 58-го оперативного соединения обнаружили врага 7 апреля вскоре после полудня и два часа обрабатывали его торпедами и бомбами. «Ямато», крейсер и четыре эсминца затонули. Остальные четыре корабля были сильно повреждены и вернулись назад в Японию.

Ни тогда, ни позже коммюнике Верховного командования на Тихом океане не упоминали камикадзе, а цензоры не позволили никакой информации о них пройти в печать. Так как самолеты совершали полет в один конец, японцы не могли оценить результативность их атак, а у адмирала Нимица не было никакого желания помочь врагу разобраться в этом. Зато он с удовольствием объявил о гибели корабля «Ямато» и других кораблей в своем коммюнике и в поздравлении по случаю Дня армии. Эти поздравления были переданы по радио всем войскам на Тихом океане.

К этому времени морские пехотинцы на северо-восточном побережье и солдаты на юге встретили более ожесточенное сопротивление. Японцы атаковали с воздуха значительными силами, но их атаки направлялись менее умело, нежели действия камикадзе на Филиппинах. У некоторых американских командующих было ощущение, что японское сопротивление вот-вот прекратится. Днем 7 апреля адмирал Тернер рапортовал: «Если это лучшее, что враг может противопоставить нам, следует двигаться вперед». После гибели «Ямато» он игриво сообщил Нимицу: «Я, наверно, спятил, но, похоже, джапы вышли из войны, по крайней мере в этом секторе».

^{Высадка на Окинаве.}

На второе сообщение Верховное командование на Тихом океане ответило: «Удалите все после слова «спятил»!» Для Нимица способ обороны островов японцами был очевиден. И на Пелелиу, и на Лейте, и на Иводзиме враг не пытался защитить береговую линию под огнем морской артиллерии, он держался в глубине островов и встречал захватчиков там. К счастью для американцев, на Окинаве не было мест, недоступных тяжелым морским орудиям.

8 апреля В-29 снова ударили по летным полям на Кюсю. Генерал Лимей, изучив фотографии атакованных областей, сделанные с воздуха, более чем когда-либо убедился в бесполезности использования тяжелых бомбардировщиков против аэродромов. Он заключил, что японцы успешно укрывают свои несчастные самолетики, предназначенные для самоубийственных атак, и научились чинить свои взлетные полосы в рекордные сроки. Лимей снова связался с Нимицем и вступил с ним в спор. Нимиц опять по совету Шермана не позволил «отпустить» В-29. На этот раз генерал Лимей послал жалобу генералу Арнольду в Вашингтон, объясняя свою позицию тем, что адмирал Нимиц препятствует операциям воздушных сил. Когда Арнольд передал эту жалобу адмиралу Кингу, тот заявил, что если ВВС не желают поддерживать флот на Окинаве, то он отзывает флот в Перл-Харбор, и пусть сухопутные войска вместе с ВВС дальше воюют и снабжаются самостоятельно — как этого им, видимо, хочется. После этого «инцидент» с жалобой Лимея, что называется, был исчерпан.

Адмирал Нимиц, наконец, освободил В-29 И мая, передав экипажам и командованию теплые слова благодарности и похвалы. Генерал Лимей ответил: «Лично я не понимаю, почему мы услышали столько слов благодарности. В-29 — не тактический бомбардировщик и никогда им не был. Не важно, сколько мы торчали над этими аэродромами, мы не могли свести угрозу камикадзе к нулю».[48]

Тяжелые бомбардировщики вернулись к своему обычному делу — разрушению городов и убийству несчастных граждан, то есть к той форме войны, о которой лично Нимиц сожалел. Он, очевидно, желал, чтобы атаки В-29 были ограничены прицельной бомбардировкой военных и военно-промышленных центров днем, как это делала американская авиация в Европе[49].

Нимиц считал, что скорую победу принесет блокада, которая стала теперь почти полной, так как американские подводные лодки научились форсировать японские минные поля и проникать в Японское море, отрезая Японию от континентальной Азии.

58-му оперативному соединению пришлось оставаться в районе между Кюсю и Окинавой до 10 июня. За это время произошло девять массовых налетов на американские корабли с использованием самолетов камикадзе. Одиночные камикадзе или малые группы атаковали почти каждый день. Иногда около дюжины самолетов набрасывалось на какой-нибудь один несчастный корабль. Когда камикадзе сталкивались с британскими бронепалубными авианосцами, они не причиняли им особого вреда, но, врезаясь в деревянные летные палубы «Банкер Хилла» или «Энтерпрайза», они выводили из войны эти прекрасные флагманские судна адмирала Митшера.

Утром 13 апреля адмирал Нимиц был шокирован известием о смерти президента Рузвельта в городке Уорм-Спрингс, штат Джорджия. «Я чувствую тяжелую личную утрату, — писал он миссис Нимиц. — Нравилось нам или нет то, что он делал, он всегда выступал за сильный флот и всегда был дружелюбен со мной. Я только что послал соболезнование миссис Рузвельт от всех нас, находящихся в районе Тихого океана».

В середине апреля морские пехотинцы достигли северо-восточной оконечности Окинавы, но солдаты как раз начали сражение против главных японских сил на юге острова; система пещер, укреплений и скрытых оборонительных позиций — все было очень схоже с тем, что было на Иводзиме, только в большем масштабе.

Адмирал Нимиц начал интересоваться, преднамеренно ли армия использует медленную методичную тактику, чтобы спасти жизни своих людей ценой потерь флота, чьи корабли непрерывно находились под атаками с воздуха. Он разрывался между желанием выяснить это и собственным правилом не вмешиваться в прерогативы чужого независимого командования.

16 апреля Арчер Вандергрифт, который был назначен новым командующим корпуса морской пехоты и стал четырехзвездным генералом, прибыл на Гуам с двумя членами штаба. Ранее они были на Гавайях, где посещали 4-ю дивизию морской пехоты, обескровленную в ходе боев за Иводзиму. Генерал Вандергрифт информировал Нимица, что собирается посетить своих морских пехотинцев, сражающихся на Окинаве, и был шокирован и обижен на Нимица, когда тот запретил ему пребывание на плацдарме.

«Сейчас все проходит очень активно, — писал адмирал миссис Нимиц в тот вечер, — и я не хочу, чтобы моих людей кто-то беспокоил, даже я сам — хотя, ей-богу, для меня не было бы ничего лучше, чем нанести им визит».

А Вандергрифт позже писал: «Я думаю, что знаю, что беспокоит его. Это противоречие как раз было главной причиной того, что Холланд Смит сидел в Перл-Харборе. Нимиц считал, что визит генерала может разрушить настрой команды. Я пытался помочь ему избавиться от этих страхов, но в то же время дал ему знать, что я намерен увидеть моих морских пехотинцев».

На Гуаме генерал Вандергрифт инспектировал 3-ю дивизию морской пехоты, ветеранов битвы за Иводзиму. Потом по предложению Нимица он вместе с сотрудниками своего штаба отправился на саму Иводзиму, где генерал забрался на гору Сурибачи и наблюдал за войсками, распечатывающими пещеры и пытающимися убедить японских солдат внутри сдаться. Вандергрифт сказал: «Официальный климат на Гуаме все еще умеренный». Затем Вандергрифт посетил Сайпан, где он нашел 2-ю дивизию морской пехоты, резерв 10-й армии на Окинаве, полностью готовую к бою.

Вернувшись на Гуам в субботу 21 апреля, Вандергрифт был очень удивлен, но и удовлетворен сердечным приветствием Нимица, который пригласил его сопроводить его и Форреста Шермана на Окинаву. К тому же Нимиц связался с Вашингтоном, где ему сообщили, что он не имел права оспаривать привилегию главнокомандующего морской пехотой посещать свои войска, тем более что армия в южной части Окинавы на протяжении последних дней вообще перестала двигаться вперед, а «экстраординарные обстоятельства» оправдывают любое вмешательство высшего руководства.

На следующее утро Нимиц, Шерман, Ламар и Вандергрифт со своим начальником штаба генералом Герольдом Томасом вылетели на Окинаву на самолете под флагом Верховного командования на Тихом океане, сопровождаемые дюжиной истребителей. Во время полета Шерман начал обсуждать служебное объединение. Вандергрифт, для которого весь предмет разговора был анафемой, поразился, выяснив, что. Шерман одобряет объединение, а Нимиц в принципе согласен с ним. Это не должно было так сильно удивить его, поскольку верховное командование на Тихом океане само по себе было объединенной структурой и большинство проблем Нимица возникало из-за того, что часть офицеров отказывалась считать это свершившимся фактом.

Когда вечером, где-то в шесть с минутами, самолет приземлился на взлетную полосу Янтон, рядом с одним из пляжей Хагуси, сирены на Окинаве завыли, объявляя «красную» тревогу. Перед испуганным взором только что прибывших «высоких руководителей» одинокий вражеский самолет внезапно появился на небе и врезался в находящийся по соседству грузовой корабль. Раздался взрыв, корабль окутался облаком черного дыма.

Еще несколько кораблей, в том числе один эсминец, были повреждены самолетами, тральщик затонул.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.