10. The Bends

Решение музыкантов вернуться к гастрольным выступлениям было со всей очевидностью оправдано концертом в мае 1994-го в лондонской «Астории». Большинство фанатов ожидали от них повтора песен из «Pablo Honey», но в итоге группа представила им добрую половину будущего альбома «The Bends». Сегодня кажется странным, что на концерте Radiohead «Street Spirit» получит менее восторженный прием, чем «Рор Is Dead», но на DVD того шоу видно, что публика буквально озадачена, слушая новые песни. Еще почти год эти композиции не исполнялись — вплоть до выхода альбома «The Bends».

«Это просто еще одна новая песня», — с долей иронии заметил Том, представляя потрясающую версию «Му Iron Lung». Она была так хороша, что, прослушав ее некоторое время спустя, музыканты решили, что не будут делать другой, студийный вариант. Том только перезаписал вокал, а все остальное сохранили для ЕР и полноценного альбома.

«Они, кажется, всегда полностью выкладываются в работе, когда наступает правильный момент и приходит вдохновение, — рассказывает Найджел. — Правда, для этого им, судя по всему, иногда требуется много времени. Стоило им ухватить „Му Iron Lung", они дружно сказали: „Эй, возможно, что-нибудь и выйдет", и дело пошло очень быстро».

То, что поначалу казалось мучительным сочетанием паранойи и творческого паралича, обернулось индивидуальным методом работы Radiohead. Это выяснилось лишь при попытке записать следующий альбом. «The Bends» стал первым опытом абсолютной свободы — музыканты делали то, что сами хотели. Выяснилось, что это намного труднее, чем они думали. Вероятно, это был самый трудный для них альбом, потому что они понятия не имели, что получится. Показательно, что Том называл своим героем художника Алена Дэви, поскольку тот не боялся признавать, что искусство может быть подавляющим, депрессивным опытом.

«Дэви все время говорит о том, насколько творческим он находит болезненный опыт, — объяснял Том в интервью «NME». — Как он презирает самого себя, когда занимается творчеством, и как много времени оно у него отнимает, как порой он по полгода не может придумать ничего хорошего, а затем все вдруг приходит к нему разом; да, я действительно идентифицирую себя с ним».

Вторая ключевая тема альбома родилась, когда они вернулись в студию для записи «Fake Plastic Trees». В тот день, вспоминает Фил, у них ничего не получалось. Характерно, что Том описывает ситуацию в более мелодраматических терминах. «Я был совершенно расплавлен», — говорит он. Джон Леки предложил им сделать перерыв и пойти посмотреть Джеффа Бакли в «Garage» в Хайбери, Лондон.

Вдохновленный исключительным вокалом Бакли, Том вернулся к своей песне и записал прекрасный, пронзительный фальцет, который и вошел в альбом. После нескольких месяцев нерешительности и паралича они записали большую часть «The Bends» за одну-две сессии. Когда они поняли, чего именно хотят добиться, внезапно все стало намного легче. Вступительная композиция «Planet Telex» была записана Томом в состоянии опьянения: он выдавливал слова, скорчившись в углу, поскольку почти не мог стоять. «Bones» записали в тот же день, что и заглавную песню «Тhе Bends». «Black Star» состоялась в отсутствие Джона Леки; по словам Джонни, это была типичная ситуация «кот из дома, мыши в пляс» . Еще недавно музыканты боялись прикоснуться к инструментам, но неожиданно стали писать по песне в день. «Я отправился в студию „Маnоr" и сляпал чертов альбом буквально за две недели, поскольку понял, что прежде мы все делали неправильно, — рассказывал Том позднее. — Элементарно до тошноты!»

Оглядываясь назад, следует отметить, что в тот момент они и вправду чувствовали, что делают нечто особенное, в частности, когда записывали последнюю композицию альбома — «Street Spirit (Fade Out)» . День начался вяло, казалось, ничего не выйдет. Но затем мелодия буквально полилась. Том позже признался, что такие моменты оправдывают долгое, мучительное время поиска. Эти две-три минуты полного счастья, когда песня складывается в единое целое после долгих вечеров в гастрольном автобусе и недель студийного безумия, делали все их страдания ненапрасными.

На этом этапе они также вернулись к «High And Dry». Том позднее сказал, что ему «выкрутили руки» , чтобы включить в альбом эту песню. Вероятно, кто-то в звукозаписывающей компании решил, что им необходимо нечто простое и открытое в качестве контрапункта к таким композициям, как «Му Iron Lung». Группа не была в этом убеждена, однако, единственный раз за время работы над «The Bends», они уступили — к ужасу Тома. В дальнейшем он совсем отказался от этой песни — возможно, из-за волны подражаний, например у ранних Muse и Coldplay, испытавших очевидное влияние этого периода творчества Radiohead. Но после великолепной «Fake Plastic Trees» мы видим здесь один из лучших текстов во всем альбоме. Отчасти это слегка завуалированная биография самой группы, поданная как история дерзкого мотоциклиста, помешанного на риске.

«Она про Ивела Канивела, но не совсем, — пояснил Том в телеинтервью, посвященном выходу сингла. — Одна из первых деталей, на которые я обратил внимание, когда мы начали заниматься музыкой, так это то, что люди вокруг нас, другие группы и мы сами превращались в совершенных идиотов, теряли друзей, быстро утрачивали связь с реальностью. Я видел, как с нами происходило то же самое».

Это не совсем верно. Когда Том писал «High And Dry», он еще учился в университете и группа Radiohead не существовала. В интервью «Billboard» Йорк признался, что «текст изначально говорил об одной сумасшедшей девушке, с которой я встречался, но через некоторое время образ смешался с мыслями об успехе и провале в целом».

Но вообще-то многие стихи альбома кажутся до странности пророческими. «The Bends» звучит как автобиографическое описание того, что случилось после выхода в свет «Creep». Совершенно ясно, что это аллегория истории группы, которая слишком быстро поднялась к вершинам и испытала надрыв от давления извне. Однако многие песни были написаны ранее, ведь и задолго до старта «Creep» в Америке группе не раз сопутствовал успех.

«У меня уже была четырехдорожечная запись „The Bends", когда мы работали над „Pablo Honey", — рассказал Том в 1995 году в телеинтервью. — Не знаю, почему мы не довели ее до ума... Я слил всю дрянь в эту песню. А потом все это действительно начало происходить, что выглядело совершенно дико. Когда я писал текст, это было издевательство чистой воды. А потом шутка оказалась слишком тонкой».

К моменту окончания «The Bends» Том чувствовал, что группа вернулась в форму. В еще одном интервью он сказал: «Где-то по дороге мы утеряли радость от того, чем занимались, и все это стало казаться идиотизмом. Но когда мы заканчивали Thе Bends", мы думали: „Да, вот почему мы во все это ввязались"».

Другой вдохновляющий момент наступил, когда ребята добавили струнные инструменты к основе «Fake Plastic Trees». Тогда они в первый раз сделали совместную запись с другими музыкантами и собрали необычный ансамбль с Кэролайн Лавелл, виолончелисткой, которая играла партию в песне «Unfinished Sympathy» группы Massive Attack, и Джоном Маттиасом, молодым скрипачом, с которым Том познакомился в Эксетере.

«Впервые они привлекли других музыкантов на этом альбоме, — рассказал автору книги Джон Маттиас. — Думаю, это помогло сделать его в некотором смысле более реальным. У меня сложилось впечатление, что это оживило процесс». С тех пор Джон создал немало собственной музыки, заслужившей признание, но в то время не все были довольны решением Тома пригласить старого университетского приятеля.

«Когда они прибыли, я осознал, что нам достались студент-скрипач из Оксфорда и, вероятно, лучшая виолончелистка на свете, — заявил Джон Леки в интервью журналу "Melody Maker". — Так что атмосфера стала слегка напряженной».

«Я не был студентом, — говорит Джон, — но не был и настоящим профессионалом, а вот она [Кэролайн Лавелл] была просто великолепна. Она была потрясающим музыкантом. Том чуть в лепешку не разбился, чтобы оставить меня в команде, полагаю так. Думаю, ему пришлось поспорить с EMI. Он заявил: „Нет, я хочу Джона Маттиаса". И это было довольно смело для того времени и в его положении. Я был им совершенно неизвестен. Вероятно, у него на эту тему состоялся спор и с Джонни, так мне показалось. И я высоко ценил его внимание».

Утром назначенного дня Джон встретился с Томом на выставке фотографа Анни Лейбовиц. Маттиас был удивлен тем, насколько возбужденным и радостным был в тот момент фронтмен группы. Не было ни малейшего признака гнева или смущения, которые стали неотъемлемыми элементами более ранних сессий.

«Не знаю, какая атмосфера была у них прежде, — продолжает Джон, — но у меня сложилось впечатление, что записи давались им нелегко, к тому же на них все давили. Но они были в восторге от своей работы. Некоторые композиции для второй стороны синглов были только что записаны и звучали просто великолепно».

Однако, как и в случае с «Раblо Ноnеу». мучения еще не закончились. Музыкантам по-прежнему приходилось собирать песни из кусочков. Первоначальные миксы при прослушивании звучали, на их взгляд недостаточно хорошо. Группа и представители лейбла не знали, что делать. А потом кому-то в голову пришла парадоксальная идея пригласить продюсеров «Раblо Ноnеу» Пола и Шона, чтобы те взглянули, чем можно помочь. Это было спорное решение: хотя музыкантам нравились эти два американца, процесс сведения «Pablo Honey» шел не так уж гладко. К концу той работы отношения музыкантов с продюсерами стали довольно напряженными. Лишь в ретроспективе участники группы стали понимать, что у них с Полом и Шоном сложилась отличная команда, особенно учитывая качество материала, с которым приходилось иметь дело.

«Это была одна из тех тупиковых ситуаций, когда возникают всякие мысли: неужели хоть кто-то может тут помочь? — вспоминает Пол. — И кто-то поднял руку, не знаю даже, кто именно, и сказал: „Слушайте, эти парни сделали треки, продаваемые миллионными тиражами, настоящие хиты. Давайте позовем их". Думаю, это было сказано наугад... просто они старались найти хоть какое-то решение и вдруг оказалось, что оно отлично сработало.

Самой первой мы начали сводить „Bones" и подумали: „Да, точно как у Pixies", и сделали ее именно в таком стиле, а потом послали им обратно — и попали точно в яблочко. Так и пошло: они подбрасывали нам материал, а мы возвращали готовые треки. Процесс занял некоторое время, а кое-какие композиции переделывали по нескольку раз. "Just " пришлось перезаписывать раз пять. Группа... могла сказать: „Нет, давайте еще разок, эта часть должна звучать громче или как-то иначе". И мы посылали им новый вариант, и вскоре они сгружали обработанную версию в раздел „Готово". Это продолжалось довольно долго, и мы параллельно занимались другими вещами». Некоторые миксы Джона Леки тоже пошли в дело — например, «Street Spirit» и «Iron Lung», — и наконец все записи были приведены к идеальному балансу.

Независимо от степени собственного участия в процессе, Шон признает, что профессиональные навыки Леки, а также его инженеров (ныне неизвестных) и Найджела Годрича стали ключевыми факторами успеха «The Bends».

«Одной из причин, почему мы с Полом взялись за „The Bends", было удовольствие от работы со столь безукоризненными записями, — продолжает Шон. — Вообще-то нам С Полом могли бы дать и чуть больше свободы, потому что фактически треки были уже готовы — полноценные записи на двадцати четырех дорожках, никакого вшивого ..Pro-Tools". Мы всего лишь пропускали их через нашу аппаратуру и говорили себе: „Давай сделаем звук как у Van Halen!" Конечно, говорилось это скорее в шутку, но полагаю, они действительно хотели вывести на первый план мощь гитары, которой обладали. Когда они начали работать с Найджелом, они сказали: „Мы не хотим больше всей этой гитарной муры". И это было отлично. „The Bends" стал предпоследним альбомом Radiohead как сугубо гитарной группы. Для этого и позвали нас с Полом, потому что мы умели работать с настоящими рок-н-ролльными гитарами».

В какой-то момент работы над сведением альбома Эд слетал в Америку на выходные и заодно посетил студию Шона и Пола «Fort Apache». Они были поражены, когда он Рассказал им, насколько близко группа была к тому, чтобы завязать с музыкой. «Они чуть не бросили работу, пока записывали „The Bends", — вспоминает Пол. — По словам Эда, они действительно считали, что сделали никудышные записи и упустили свой шанс». «Нас одолевала настоящая паника, — признавался Джонни позднее. — Мы думали: „О нет, какие же мы идиоты, да и музыка наша — полное дерьмо! Настоящий провал"».

«Они вышли на ту стадию работы в студии, когда все, на что раньше не обращали внимания, становится отчетливо видно, — объясняет Пол. — Чем больше стараешься, тем хуже все выходит. Поскольку они считали, что все потеряно, то в итоге выиграли. А они верили совершенно искренне. Не просто сомневались, не бросить ли все это к черту, а думали: „Мы все испортили и упустили. С нами покончено. Radiohead больше не существует". Но как раз в это время от нас из Америки пошли миксы, и они реагировали примерно так: „Постойте, а вроде ничего!" И все хлопали друг друга по спине и восклицали: „Здорово!" И ситуация сразу изменилась. Но они и в самом деле успели опуститься до самого дна, вплотную подошли к осознанию конца. Тот факт, что записи отвечают их ожиданиям, казался им просто чудом. Это было словно повторение чуда „Creep" — как могло случиться, что все обернулось удачей после такого ужаса? По-настоящему важная история группы состоит в том, как они боролись за то, чтобы выбраться из этой ловушки».

Хотя Шон шутил, когда говорил, что они хотят звучать как Van Halen, альбом, без сомнения, имеет прямое отношение к року. Пол считает определяющим в «The Bends» тот факт, что многие песни были написаны, когда группа могла завоевать новых поклонников исключительно живыми концертами. Им был нужен альбом с песнями, которые могли бы хорошо работать в таком контексте. Они хотели превратить стадионный рок из раздутой пустой оболочки в нечто интимное и теплое.

«Я думаю, дело в том, что они совершили целую серию гастрольных турне, много играли и буквально уже были готовы убить всех этих людей, — говорит он. — Ребятам тогда хотелось врезать им посильнее. Сегодня Том не стал бы сочинять песню вроде „The Bends". Там четко выступает на передний план орнаментальная, пафосная гитарная тема, в которой нет особой нужды. Но поскольку они на время записи выпали из контекста живых выступлений, требовалась тяжелая артиллерия. Некоторые из этих песен, полагаю, иллюстрировали мысли Тома: „Раз уж я таскаюсь по всему свету и пытаюсь удержать внимание людей, мне нужны песни, которые бьют наповал».

Первые же миксы из Америки оказались именно такими. Впервые со времен юности Том и Джонни слушали готовые вещи снова и снова. После записи «Раblо Ноnеу» они едва успели оценить конечный результат, но на этот раз Том был уверен, что получилось хорошо. И он не ошибался.

Однако, когда материал второго альбома, «The Bends», вышел в свет, сперва его встретили весьма неласково. Для начала музыканты представили сингл «Му Iron Lung», как сделали и с «Creep», но составители радиопрограмм прослушали один раз и уверенно заявили: «Нет» . Первые две минуты записи они счастливо кивали, радуясь приятной мелодии, а затем наступал резкий сбой — и включалась жесткая, даже жестокая тема гитары, которая подчиняла себе последние две минуты. В одном телеинтервью Том сказал: «Я написал стихи и подумал: отлично, это красиво, так что теперь просто нужно вывернуть это наизнанку, чтобы внести новый ритм». Он сделал это намеренно, чтобы люди забыли «Creep», но уловка не сработала.

«Был устроен прием, на котором они представили „Му Iron Lung", [и] Том и Джонни полетели в США, чтобы устроить живое шоу, — рассказывает Пол Колдери. — Я был в трейлере с ними, потому что дружил с диджеем, и тут одна журналистка говорит: „Есть ли что-нибудь такое, о чем вы хотите или не хотите говорить?", а Том в ответ: „Что угодно, только не говорите про «Creep», я не хочу ее сегодня играть, я хочу исполнить новые вещи". И она согласилась. Затем началось интервью, и первое, что журналистка сделала в присутствии большой толпы наблюдателей, так это заявила: „Знаете, они говорят, что не будут сегодня играть «Creep»! Что вы на это скажете?" Конечно же, все закричали: „Безобразие! Идите к черту!" Том побелел как полотно. Сначала покраснел, потом побелел. И говорит: „Я хочу немедленно уйти отсюда!" Вскочил с места и был таков. Мы с Джонни кое-как закончили интервью, но в такой ситуации так и тянет воскликнуть: „Мы же только что договорились! Вы думаете, это шутка?" Том был совершенно взбешен, но в итоге выдал отличное шоу. Эта ситуация странным образом наполнила его энергией. И я не обвиняю его. Разные люди могли бы по-разному реагировать на такую подставу, но Том взорвался, и все вокруг буквально понеслось вскачь. Для него это сработало именно так».

«Главное, чего мы хотели избежать, так это самоповторов, — сказал Том в телеинтервью. — Многие были бы счастливы, исполни мы дюжину версий „той самой песни", но в тот момент с нас было довольно. Даже при всем желании мы не смогли бы повторить ее».

Именно тогда многие фанаты «Creep» отвернулись от группы, зато появилась новая генерация поклонников Radiohead, которая постепенно вытеснила прежних. Несмотря на бойкот радиостанций, сингл «Му Iron Lung» был принят публикой гораздо лучше, чем опасалось руководство лейбла, и стало ясно: даже без особой поддержки радио и прессы музыканты уже приобрели надежную базу фанатов. Это был важный прорыв после крайне трудной пары лет, и успех помог им набраться отваги для выпуска альбома «The Bends».