«Деньги для Марии»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Деньги для Марии»

Весной 1967 года в журнале «Ангара» (№ 4) была напечатана повесть «Деньги для Марии», сразу привлекшая к тридцатилетнему Распутину внимание и принесшая ему всесоюзную славу. Именно это произведение некоторые критики стали считать «точкой отсчета» деревенской прозы В. Распутина. Литературовед С. Семенова пишет: «После многолетнего господства поверхностно-народной бескомпромиссности, «лирически»-фальшивой ноты в повествовании о жизни деревни, его конкретность, подчеркнутая документальность произвели впечатление настоящего творческого опыта». В отличие от других авторов-«деревенщиков», идеализировавших зачастую жизнь села с его традиционным укладом, В. Распутин на страницах своих произведений «задался вопросом: так ли уж идеальна и однородна деревня и является ли она в современном неспокойном мире оплотом нравственности и милосердия?»

Попыткой дать ответ на этот вопрос и являлась повесть «Деньги для Марии».

Сюжет повести прост: у продавщицы сельского магазина Марии обнаружилась недостача. Долг ужаснул и Марию, и мужа ее тракториста Кузьму, и детей. Ревизор, правда, пожалел героиню и дал доброй, неумелой Марии возможность за пять дней собрать требуемую сумму.

Казалось бы, что особой проблемы с этим быть не должно: достаточно каждому из односельчан внести четыре рубля, и Мария будет спасена. Но эта небольшая сумма, чуть превышающая стоимость бутылки водки, стала той лакмусовой бумажкой, которая позволила определить суть каждого из них.

В повести глазами Кузьмы мы видим целый ряд сельских жителей, к которым он обращается за помощью. И каждый реагирует на беду другого человека по-разному. Дед Гордей, которому уже за 70, человек старой довоенной закалки, сразу же решил помочь, и, хотя не имел ни копейки, но выпросил у сына 15 рублей и просто вынудил Кузьму их принять: «Он стоял перед Кузьмой с протянутой рукой, из которой торчали свернутые в трубочки пятирублевые бумажки. И смотрел он на Кузьму со страхом, что Кузьма может не взять. Кузьма взял». Тетка Наталья отдала свои «смертные деньги», приготовленные для поминок, «чтоб поболе народу пришло и подоле меня поминали». Помог председатель, отдавший свой месячный оклад и призвавший сделать то же колхозных специалистов.

Но были и те, кто не хотел помочь Марии, и они нашли повод ей отказать. Ее подруга Клава вместо помощи решила «лучше поплакать, повыть над ней, как над покойницей». И старуха Степанида тоже изображает слезы, и хотя в заначке у нее лежит много денег, не дает ни копейки. Директор школы дал сотню, но взамен душу вымотал своими нравоучениями. Да и расстается он со своей сотней не из человеческого соучастия, а из желания сохранить самоуважение и из боязни, что люди обвинят его в жадности.

Вывод однозначен: деревня далека от идеала, в ней нет того братства и общности, которые автор наблюдал когда-то в детстве (вспомним, как односельчане спасли имущество Распутиных от конфискации и «потом деревня принесла нам даже больше, чем взяла»).

Кузьма, идеалист, сам не умеющий отказывать, слишком хорошо думает о других, веря в понимание, которое не нуждается в словах: он «даже в мыслях не осмеливался просить у них деньги. Он представлял себе свой обход так: он заходит и молчит. Уже одно то, что он пришел, должно было людям сказать все». Но, видимо, время идеалистов прошло, четыре рубля перевесили на весах истории милосердие и традицию. Кузьме не удается собрать в деревне нужную сумму.

И он едет в город к брату, в надежде на чудо. Автор ставит вопрос и перед собой, и перед читателем, и перед историей: сможет ли новая городская цивилизация, идущая на смену деревне, создать нечто равнозначное прежнему общинному миру? Кузьма стучит в дверь брата. Последняя фраза повести: «Сейчас ему откроют».

И от того, что он найдет за этой дверью зависит уже не просто будущее Марии и ее семьи, зависит будущее страны и народа.

Финал повести остается открытым, Распутин не лишает читателя надежды. Но исподволь готовит читателя к тому, что на благополучный исход надеяться не стоит. В городе та цепь поколений, о которой говорилось автором еще в цикле рассказов о Тофаларии, разорвана еще более откровенно, чем в деревне: Мария, как-то переночевав у Алексея две ночи, заметила, что лучше жить у чужих. А односельчанин, побывавший у Алексея, сказал потом Кузьме, что тот «…узнать меня узнал, а вот за товарища не захотел признать…»

«Век расшатался, распалась связь времён…», – так можно определить словами Шекспира ту ситуацию, в которую Распутин ставит своих героев. Они как бы находятся сразу в двух временных пластах, прошлом и настоящем, сопоставление которых позволяет автору показать всю глубину того этического сдвига, тектонику, которая грозит разрушением материковой плиты крестьянского быта.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.