Худой мир лучше доброй ссоры

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Худой мир лучше доброй ссоры

Между тем по инициативе государственного секретаря США, проявленной еще до прибытия в Мадрид, состоялась договоренность о моей двусторонней встрече с ним. Предполагалось, что на ней состоится обстоятельный обмен мнениями по вопросам советско-американских отношений и таким кардинальным проблемам международной обстановки, как ход переговоров по ограничению стратегических и европейских ядерных вооружений.

Итак, на следующий день после выступлений мы встретились. Не требовалось большой проницательности, чтобы заметить, что государственный секретарь США выглядел уныло. А обоим предстоял, что называется, откровенный разговор, только с разных позиций.

Шульц сразу начал развивать тему о правах человека, относящуюся к сугубо внутренним делам Советского Союза. Я в тактичной форме сказал:

— Обсуждать эту тему нет смысла, так как речь идет о наших чисто внутренних делах.

Шульц же опять повторил почти дословно сказанное. Только, видимо, для убедительности добавил:

— Это президент поручил мне высказать то, о чем я и начал говорить.

Снова в сдержанной форме я сказал собеседнику:

— Наши внутренние дела мы обсуждать ни с кем не намерены, а что касается поручения, которое дано вам как государственному секретарю, то оно не обязывает меня как представителя другого государства следовать указанию американского президента. Ведь не будете же вы обсуждать эти вопросы сами с собой? И не лучше ли нам перейти из маленькой комнаты в другую, где, надеюсь, мы сможем обсудить важные вопросы советско-американских отношений и международной политики в присутствии наших советников? Ведь именно об этом мы с вами условились заранее.

Шульцу ничего не оставалось, как согласиться перейти в другое помещение и приступить к беседе в более широком составе. На этой части беседы присутствовали с советской стороны заместитель министра иностранных дел СССР В. Г. Комплектов и переводчик В. М. Суходрев, с американской стороны — специальный помощник президента по советским делам Джек Мэтлок, заместитель государственного секретаря Ричард Бэрт и посол США в Москве Артур Хартман.

Как и ожидалось, Шульц, не успев сесть за стол, заговорил об инциденте с самолетом. Он, не реагируя на мое предложение относительно порядка беседы, стал излагать взгляды своего правительства по этому вопросу и опять сослался на указание президента.

Попытка навязать порядок беседы означала, что американская сторона просто не желала обсуждать другие действительно важные проблемы. Пришлось его остановить.

— Ваша попытка, — сказал я, — действовать согласно заранее разработанной в Вашингтоне схеме не может иметь успеха. Нам следует обсудить фундаментальные вопросы советско-американских отношений, положения в Европе в связи с проблемой ядерного оружия и положения в мире, которое становится все более напряженным.

После перепалки удалось все-таки добиться, чтобы беседа дальше продолжалась по тому плану, который диктовался взаимными интересами. Правда, прежде чем перейти к этому плану, потребовалось перешагнуть через много всяких реплик и деликатных моментов, включая и такой, когда мне пришлось прямо заявить:

— Если государственный секретарь США будет уходить от обсуждения важных вопросов и пытаться все дело свести к зачтению заявления Вашингтона об инциденте, то в таком случае у нас с вами нет предмета для разговора и нашу беседу можно считать законченной.

Из своей практики встреч с американскими официальными лицами я не могу припомнить ситуацию, когда государственный секретарь США так настойчиво пытался бы навязать свой порядок работы и отвернуться от разговора по важнейшим проблемам современности.

Поведение Шульца тем более трудно объяснимо после его заявления:

— Администрация Рейгана привержена к конструктивному диалогу с Советским Союзом.

Впрочем, такое заявление, не отражало реального положения вещей, так как США тогда вовсе не стремились к поискам решения проблем.

Обратив внимание государственного секретаря на эту сторону дела, я заявил:

— Я готов обсуждать вопросы, представляющие взаимный интерес, если, конечно, и вы к этому готовы. Главная задача сводится к тому, чтобы выравнять советско-американские отношения, внести разрядку в ту напряженную обстановку, которая создалась в результате действий США в отношениях между двумя странами, да и в мире в целом.

Затем я изложил нашу позицию по кардинальным вопросам ядерных вооружений. Отметил при этом:

— Утверждения, будто вопрос о самолете является проблемой номер один, надуманны. В действительности проблема номер один, которой живет весь мир, — предотвращение ядерной войны. И едва ли найдется хоть один американец, если, конечно, он в своем уме, который не считает, что именно это — наиболее острая общечеловеческая задача.

От имени советского руководства я заявил:

— Мир сейчас все ближе сползает к очень опасной черте. Очевидно и то, что СССР и США несут большую ответственность за недопущение ядерной катастрофы. По нашему мнению, США должны по-новому оценить эту лежащую на них ответственность, а президенту и его администрации стоило бы смотреть на внешнеполитические дела не так, как прежде. Разве не факт, что отклоняется все предложения, ведущие к сдерживанию гонки вооружений, к ее ограничению, не говоря уже о сокращении ядерных вооружений? Сколько бы Советский Союз ни выдвигал конструктивных предложений с этой целью, США их с ходу отклоняют. Перечень таких примеров большой.

Советское руководство, — продолжал я, — исходит из того, что СССР и США обязаны активно способствовать устранению угрозы ядерной катастрофы. Кстати, на этот счет есть совместный официальный документ, принятый в свое время обоими государствами. Его положения обязывают наши страны действовать в этом направлении.

Шульц сидел молча.

— Советский Союз, — говорил я, — настойчиво стремится именно к этому. Может быть, это звучит парадоксом, но даже наша данная встреча показала, что и в сложных условиях диалог возможен. Плохой диалог лучше войны.

Намеренно я немного переиначил известную поговорку «Худой мир лучше доброй ссоры». А далее сказал:

— У нас теплится надежда, что американская администрация не отказалась от мысли о необходимости поиска решения спорных проблем путем переговоров. Нельзя допустить, чтобы свинцовые тучи, нависшие сегодня над миром, разразились катастрофой. В США знают ничуть не хуже, чем мы, что означала бы такая катастрофа для всех — для США, для нас, для всего мира.

Шульц внимательно слушал мои высказывания. Видимо, он уже махнул рукой на свой первый вариант — свести беседу к обсуждению одной темы — инцидента с южнокорёйским самолетом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.