«Разум и насилие»
«Разум и насилие»
В 1964 г. у Лэйнга выходит работа «Разум и насилие: десятилетие творчества Сартра»[200], пожалуй, самая любопытная из работ, написанных в соавторстве. Любопытна она в двух отношениях: во-первых, эта работа стала результатом сотрудничества с Дэвидом Купером, отношения с которым были определяющими для творчества Лэйнга в шестидесятых; во-вторых, это была книга о Сартре, восхищение которым пронизывало все работы и всю жизнь Лэйнга, эта была его единственная философская работа в классическом смысле этого слова. Сартр оказал на Лэйнга неоценимое влияние. В интервью Максу Чарлзуэрту он выделяет три линии влияния мысли Сартра на его собственное творчество: 1) концепт диалектики, 2) исследование идеи взаимодействия людей в контексте социальных систем, в которые они включены, 3) разграничение процесса и практики. Одновременно Лэйнг отвергает приоритетность влияния Сартра на его теорию и говорит, что философия Сартра дала ему идеи и категории, которые он впоследствии переинтерпретировал в авторском ключе[201].
В начале 1960-х, как мы помним, у Лэйнга и Эстерсона был грант, по которому они должны были написать книгу «Здравомыслие, безумие и семья», но это не мешало Лэйнгу работать и над еще одной монографией. Эта книга во многом была движима желанием сотрудничества с Дэвидом Купером, с которым Лэйнг познакомился в 1958 г. Часто, говоря об антипсихиатрии, называют именно эти три имени – Лэйнг, Эстерсон, Купер, однако отношения в этой тройке были совсем не такими, какими их часто представляют. «…Это были абсолютно различные люди. Эстерсон на дух не переносил Дэвида Купера, а Дэвид Купер… – мне не кажется, что он имел что-то против Эстерсона, но Эстерсон никогда не был человеком, которому Дэвид симпатизировал»[202], – говорил Лэйнг.
Имя Купера ставят рядом с именем Лэйнга, особенно когда говорят о его политической и социальной теории, а также о практических проектах, но они были непохожими теоретиками и абсолютно самостоятельными практиками. Хотя, несмотря на различия характеров и целей, эти люди, как никто другой, понимали друг друга. Лэйнг вспоминал: «Он был очень живой и во многих отношениях отличался от большинства. Я встречал немного людей, похожих на него, а он встречал немного таких, как я. Так в то недолгое время, когда мы работали вместе, мы наслаждались обществом друг друга»[203]. Лэйнг и Купер были, если можно так выразиться, похожими противоположностями. Они оба любили хорошую музыку, не переносили лицемерия и высокомерия, оба с недоверием смотрели на само понятие психического расстройства и считали диагноз политическим актом. Об их крепкой дружбе и бурном разрыве ходили легенды.
Работа «Разум и насилие» стала пространством сотрудничества и дружеского общения Лэйнга и Купера. В психиатрии их взгляды были во многом несовместимыми, и книга по психиатрической проблематике вряд ли бы получилась. Сартр был в этом отношении идеальным материалом. Купер был романтиком и идеалистом, еще большим, чем Лэйнг. Его кумиром был Антонен Арто, а его идеалом – подлинная революционность. Он постоянно ввязывался в антипроекты: антибольница, антиуниверситет, антишкола, антисемья, антипсихиатрия. В октябре 1972 г. в дружеском письме Лэйнгу из Аргентины Купер описывал свою жизнь как «насыщенную настолько, что невозможно описать словами, прекрасную, захватывающую дух и, прежде всего, опасную, – это то, чего мне всегда хотелось, – своего рода „распущенного“ существования…»[204]
Надо признать, что Лэйнг и Купер приступали к анализу работ Сартра с разными данными: Лэйнг знал французский намного хуже Купера, он мало бывал во Франции, в то время как Купер некоторое время жил там. В процессе работы над «Разумом и насилием» обязанности Лэйнга и Купера как соавторов были четко распределены. Первый работал над большой главой «Критика диалектического разума», второй писал главы «Святой Жане: комедиант и мученик» и «Вопросы метода», над введением работали совместно. Впоследствии вспоминая эти времена работы над книгой, Лэйнг говорил о трех неделях без сна, на сигаретах и кофе, Купер – о годах предварительной напряженной работы. Если судить более или менее объективно, они начали писать в начале 1961 г., а соединять фрагменты – в 1963 г. Эта работа стала одним из самых «быстрых» ранних трудов Лэйнга, выйдя из печати уже в 1964 г.
В какой-то мере работа «Разум и насилие» реализовывала мечту Лэйнга о культуртрегерстве. Это была его родная стихия: когда-то, в студенческие времена, он организовал Сократический клуб, был директором организации «Открытый путь», входил в стихийную группу интеллектуалов в Глазго. В начале 1960-х гг. в Лондоне он очень скучал по таким встречам и решил организовать нечто подобное. В эту группу, кроме него, входили Дэвид Купер, Джон Хитон, редактор «The Journal of Human Sciences» Пауль Зенфт и др. Они встречались друг у друга, чтобы общаться и говорить об экзистенциализме. Зенфт вырос в Германии и очень неплохо разбирался в феноменологии Гуссерля. Благодаря ему для Лэйнга стал ясен немецкий контекст вызревания феноменологии и известны ранее незнакомые имена, а также непереведенные тексты. Купер очень интересовался Жаном Жене, и благодаря ему Лэйнг познакомился с работой о нем Сартра. Встречи часто посещал психолог из Тавистокского института Питер Гильденбрандт, который стажировался во Франции и посещал в Сорбонне лекции Мерло-Понти по детскому развитию. Он привез эти лекции в Великобританию, они тогда еще не были переведены, и все это заинтересовало Лэйнга. Сам же он переводил некоторые работы французского психиатра Эжена Минковски и изучал его феноменологически-структурный анализ. Они обсуждали и «Бытие и ничто» Сартра, работу, в которой, как тогда считал Лэйнг, тот представил своеобразную экзистенциальную теорию социальных систем[205]. На фоне этих встреч и возник замысел «Разума и насилия».
Книга, как предполагалось, должна была познакомить с Сартром англоязычную аудиторию. Лэйнг вспоминал:
Я хотел воздать должное Сартру, представив его работы. Этот материал еще не был переведен, и не было похоже, что будет переведен хоть когда-нибудь (впоследствии он все же был переведен). Это был во многих отношениях просто невероятный текст с обилием отсылок на отсылки к отсылкам и жутко запутанный. Мне казалось, что различие между практикой и процессом, а также между связкой и серией, которые он проводит, должны быть представлены английскому читателю, и я мог бы использовать их в своей работе[206].
Работа, по сути, являлась не популярным введением в творчество Сартра для широкой аудитории, а кропотливым и подробным анализом, оценить который могли лишь специалисты.
Исключительность этой работы подчеркивает сопоставление датировок. «Критика диалектического разума» отмечала поздний период творчества Сартра и была издана в 1960 г. Книга «Разум и насилие» в 1964 г. уже вышла из печати. А работать над этой книгой, как мы уже отмечали, Лэйнг и Купер начали тремя годами ранее, т. е. сразу после выхода труда Сартра. В начале 1960-х гг. развитие почерпнутых у Сартра идей можно встретить в нескольких выступлениях, статьях и книгах Лэйнга, поэтому Сартр был прочитан, переосмыслен и продолжен им, без преувеличения, мгновенно.
«Разум и насилие» – это книга не только с удивительной историей, но и с весьма интересным содержательно-сюжетным замыслом. В ней Лэйнг и Купер, конечно же, говорят о Сартре, но одновременно анализируют его работы не только для читателя, но и для себя. Фактически, во многом они говорят о том Сартре, который интересен именно им, о том из Сартра, что может быть использовано в психиатрии и исследованиях социальных групп и межличностных отношений. По собственному признанию Лэйнга и Купера, книга останавливается лишь на основных линиях мысли Сартра, интересных в плане понимания человеком самого себя и актуальных для практики. Центральное понятие в этом анализе – «тотализация».
Тотализация – это преодоление и превосхождение, не претендующие на законченность и четкую завершенность. Важно здесь оказывается то, что тотализация циркулирует для Сартра лишь в кругу «тотализация – детотализация – ретотализация» – принципиально открытом и незавершенном цикле. Она противопоставляется тотальности, которую вслед за Сартром Лэйнг и Купер трактуют как отделенную от действия и оформленную как законченное бытие тотализацию. То, что по принципу тотализации функционирует не только исторический процесс, но и общественное устройство и социальная организация, оказывается для двух психиатров особенно значимым.
Концепт тотализации в Сартровой трактовке Лэйнг и Купер превращают в принцип организации социальной группы и ставят на службу исследования межличностных отношений, которые в тот период особенно интересуют Лэйнга. В ракурсе тотализации при этом оказывается особенно важным ее противопоставление тотальности. И именно тотализация, а не тотальность, на их взгляд, определяют восприятие мира:
Каждая отдельная перспектива, каждая отдельная точка зрения стоит в центре мира, но не в центре другого мира. Каждая точка зрения абсолютна, и в то же самое время абсолютно относительна…[207]
В рамках отдельной личности ее мнение, ее точка зрения всегда кажется истинной, но если появляется другая личность, эта первая тотализация оказывается относительной, а иногда и ложной, и ее вмещает в себя вторая тотализация. Вторую вмещает в себя третья, третью – четвертая. И «никакая тотализация не может быть тотальностью, воплощающей последнюю истину»[208]. Но каким же образом тогда появляется единая и относительно завершенная социальная реальность?
Здесь Лэйнг и Купер вслед за Сартром движутся к истокам возникновения социальных групп и дополняют свою теорию функционирования социальной системы. Именно этого Лэйнгу и не хватало до сих пор. В это время он сформулировал теорию функционирования группы, теорию маргинализации и вытеснения неугодных членов социальной общности, исследовал формы поддержания социальной целостности, но пока так и смог дать ответ на вопросы «каким же образом появляется социальная система фантазии и каков ее онтологический статус». Ответы на эти вопросы требовали обращения к социальной онтологии, Лэйнг же в других своих исследованиях ограничивался коммуникативными теориями, которые не могли дать ему оснований подобного исследования. Анализ работ Сартра пришелся как нельзя кстати.
Социальная группа описывается Лэйнгом и Купером как сплав единства и множества, возникающий фактически в процессе преобразования тотализации в тотальность:
Группа формируется в акте восприятия множества (людей) как группы. Этот акт рудиментарного группового синтеза объединяет множество людей вместе. Я объединяю тебя и его вместе – я воспринимаю тебя и его и думаю о тебе, о нем как о Вы или Они. «Вы» или «Они» являются теперь социальной реальностью, социальным гештальтом, который я конституировал как таковой для себя, составив целостность из двух отдельных индивидов. Один плюс один равно один[209].
Выходит, что группа не может существовать вне человека, а человек не может существовать без группы. Каждый человек конституирует себя и других в социальные общности посредством актов тотализации:
…Я вбираю тебя в моей тотализации, а ты включаешь мою тотализацию тебя в свою тотализацию меня, я, в свою очередь, тотализирую твою тотализацию моей тотализации тебя и так далее…[210]
Социальные общности поэтому существуют лишь постольку, поскольку входящие в них люди когда-то конституировали их и продолжают конституировать. Общество поддерживает постоянство тотализаций и оберегает себя от вторжения – от детотализации. По сути, частным примером такой детотализации и является реальность психической болезни.
Лэйнг и Купер подчеркивают, что «сохранение институционального постоянства человеческой группы обеспечивается, в конечном счете, совместным конституированием ее бытия»[211]. Если кто-то из индивидов отказывается поддерживать систему социальной фантазии группы, т. е. тотализировать общую социальную реальность, он создает опасность для функционирования группы, поэтому все члены группы должны придерживаться общих правил функционирования. Входящий в группу индивид живет в контексте согласованного опыта группы. Более того, единство группы поддерживает созданный всеми ее членами Другой, поскольку центр ее единства – всегда вовне. Другой – это другой по отношению ко всем членам группы:
Другой серии – это практико-инертный объект. Другой – это «я» в каждом другом и каждый другой во мне и каждый как другой во всех остальных. В любом случае, единство серии всегда за ее пределами[212].
Такое исследование отношения индивидов и социальной общности, а также генезиса и функционирования социальной общности как таковой Лэйнг и Купер, вслед за Сартром, называют диалектическим исследованием. Именно в его рамках они и предпринимают критический анализ трех его произведений.
Выйдя при жизни Сартра, книга вошла в ряд классических критических работ, касающихся его творчества. Но из этого ряда ее выделяло одна удивительная особенность. Работая над книгой, Лэйнг и Купер подумывали, что было бы неплохо, если бы гуру свободомыслящих интеллектуалов написал к ней предисловие. Это было пределом их мечтаний. К тому же, Лэйнг давно был очарован Сартром как мыслителем и как человеком, поэтому всегда мечтал встретиться с ним лично.
Поэтому Лэйнг едет в Париж. Симона де Бовуар читала его «Разделенное Я», и через нее ему удается договориться о встрече. Хотя Лэйнг неплохо читал по-французски, его устный французский был не в пример хуже, чем письменный. Сартр, в свою очередь, не очень хорошо говорил по-английски. Поэтому на помощь пришла первая любовь Лэйнга – француженка Марсель Винсен, отлично владевшая обоими языками. Они встретились в баре «Palais Royale». Оказалось, что Сартр прочел рукопись «Разум и насилие» и нашел ее довольно неплохой. «Разделенное Я» и «Я и Другие» он не читал, что немного огорчило Лэйнга. Во время нескольких часов беседы за мартини (Сартр) и виски (Лэйнг) они говорили о мескалине и понятии нормы, о фантазии как изначальном пространстве опыта, о работе Сартра о Флобере, о «Бытии и ничто» и его планах автобиографии, об отчуждении, старости и Рахманинове. Сартр произвел на Лэйнга фантастическое впечатление: «Энергия, которую он излучал, просто ошеломляла, как и бросавшаяся в глаза устойчивая ангажированность. Я никогда не встречал человека с подобным характером и кого-то настолько яркого и цельного»[213]. Они договорились встретиться вновь, чтобы Сартр смог представить Лэйнга Симоне де Бовуар, но эта встреча так и не состоялась.
У встречи был один, несомненно, позитивный результат. Было решено, что Сартр напишет к книге Лэйнга и Купера предисловие. И он сдержал свое слово. Страничное предисловие, подписанное Ж.-П. Сартром, на английском и французском языках предваряло эту критическую работу Оно стало для Лэйнга и Купера, а также для их исследовательского проекта высшим актом признания со стороны мэтра. Вот эти несколько предложений:
Я внимательно прочел работу, которую вы любезно мне доверили, и я рад, что нашел в ней весьма ясное и точное изложение моей мысли. Кроме вашего совершенно адекватного понимания «Критики диалектического разума», в этой книге, как и в ваших более ранних работах, мне импонируют ваши неиссякаемые усилия разработать «экзистенциальный» подход к душевному заболеванию. Я, так же как и вы, думаю, что мы не сможем понять психические расстройства извне, с опорой на позитивистский детерминизм или воссоздавая их на основании произвольного сочетания понятий, остающихся внешними по отношению к переживаемой болезни. Мне также кажется, что мы не можем ни исследовать, ни излечить неврозы без изначального уважения к личности пациента, без неиссякаемого стремления схватить его фундаментальную ситуацию и попытаться пережить ее, без стремления раскрыть то, как личность отвечает на эту ситуацию, и, как и вы, я считаю психическое заболевание выходом, который свободный организм в своем всеобщем единстве изобретает в этой невыносимой ситуации. Поэтому я чрезвычайно высоко ценю ваши исследования, в особенности те, что касаются изучения семейной среды как группы и как серии, и я убежден, что ваши усилия приблизят нас к тому дню, когда психиатрия наконец-то станет человечной[214].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.