III Сентябрь 1914 года. Накануне

III

Сентябрь 1914 года. Накануне

Мальчишка-газетчик метался между прохожими и выкрикивал:

— Последние новости! Последние новости! Доблестные французские войска нанесли сокрушительное поражение проклятым бошам на реке Марне! Русские прорвали фронт на юго-востоке. Последние новости!

Заметив среди прохожих русского офицера, мальчишка устремился к нему.

— Купите газету, мосье! — И вдруг заорал на всю улицу: — Да здравствуют наши русские союзники! Да здравствует Франция!

Прохожие стали останавливаться. Образовалась небольшая толпа.

Офицер, улыбаясь, протиснулся сквозь толпу и скрылся за дверью Русской военной миссии.

Пятеро русских и двое французов прилежно трудились за своими столами, когда офицер вошел в комнату.

Служащие представительства оторвались от дел и, разглядев полковничьи золотые погоны, встали по стойке «смирно».

— Здравствуйте. — Вошедший оглядывал стоящих за столами мужчин. — Садитесь, садитесь, господа.

Нарядный полковник остановил свой взгляд на широкоплечем блондине в унтер-офицерских погонах, явно выделяющемся строгой военной выправкой, и двинулся к его столу.

— Скажите, пожалуйста, полковник граф Кромов?.. — Рука, обтянутая белой замшевой перчаткой, повисла в воздухе в направлении к двери в кабинет атташе.

— Так точно, ваше высокоблагородие.

Полковник с улыбкой снова обратился к унтер-офицеру:

— Мне ваше лицо кажется знакомым…

— Так точно. Унтер-офицер ее императорского высочества Восьмого уланского Вознесенского полка — Полбышев!

— А… — протянул полковник приветливо, но сразу было ясно, что он так и не припомнил ничего. — Садитесь же, господа, — повторил он и отошел от Полбышева.

Алексей Алексеевич Кромов, в наброшенной на плечи шубе, водил пальцем левой руки по бесконечной колонке цифр на листе бумаги, а правой щелкал костяшками больших канцелярских счетов. Он был настолько погружен в свое занятие за заваленным бумагами столом, что не заметил, как дверь в кабинет приоткрылась и заглянул нарядный полковник.

Кромов трудился, а гость рассматривал его, и по лицу гостя бродила улыбка.

Кромов поднял голову и сразу увидел гостя. И тогда гость тихонько запел:

Ласки не жди от далекой отчизны,

Слез за Мукден иль хвалы за Артур.

Встретят упреки тебя, укоризны,

Старый маньчжур, старый маньчжур.

Последние слова они пропели вместе, и гость ступил в кабинет. Крепко, дружески обнялись.

— Алексей, почти седой…

— Французы говорят: ничто так не старит, как годы. А мы говорим: седина в голову — бес в ребро.

— Ой ли? Что-то обстановка для беса самая плачевная. Кто бы мог подумать, что Алексей Кромов превратится в канцелярскую крысу.

— В седую канцелярскую крысу. А ты, Вадим, ничуть не изменился.

— Ты думаешь? Ну уж так и быть, у полковника Горчакова нет тайн от военного атташе.

И гость снял фуражку. Между взбитых кудрявых висков открылась лысина.

— Куда ж ты кудри дел? — Алексей Алексеевич в комическом ужасе всплеснул руками.

— Вот вились, вились и все вывелись. А ты что закутался, как эскимос?

— Мерзну!

— А камин на что?

— Дымит, черт. Мы уж не раз угорали.

— Ничего удивительного. Париж. Приедешь — угоришь.

— Угар — это ерунда. Сумасшедшие изобретатели замучили совсем. Сегодня один с утра явился с визитной карточкой от моей жены. Изобрел беспламенный порох. Представляешь? Высыпал мне на стол какую-то пакость и поджег. Уверял, что не загорится. Еле всем представительством потушили. Сколько раз просил Лиз не посылать ко мне всяких идиотов!

— Мадам Кромова по-прежнему неотразима?

— Сам увидишь. Каким попутным ветром тебя к нам занесло?

— Это военная тайна.

— Значит, ты ко мне по делам.

— Да. Штаб Верховного командования…

— Пойдем поговорим. Я знаю одно подходящее местечко. Принимаешь приглашение старого парижанина?

…Они сидели в кафе на Итальянском бульваре, за тем же столиком.

— Когда началась эта всемирная бойня, я утешался тем, — волнуясь, признавался Алексей Алексеевич, — что если здесь, за границей, мне трудно, то хотя бы дома, в России, меня понимают.

— Нет, Алексей. — Горчаков быстро заговорил, понизив голос: — Прошлое позорное поражение их ничему не научило. Дальше парадных маневров в Красном Селе они не мыслят. А Распутин торгует Россией, как цыган на конской ярмарке.

— Если бы это не ты говорил, Вадим, я бы усомнился. Сердце отказывается верить. Неужели ни у кого недостанет мужества раскрыть глаза государю?

— Древние говорили, что если боги хотят наказать кого, то лишают разума. Государь слабоумен… России нужна твердая власть.

— Где же выход?

— Ты, Кромов, — наш, с тобой я могу быть откровенен. Необходим парламент, конечно под нашим контролем. У нас сильная партия, мы надеемся победить. Либеральные толстосумы тоже организовались в партию, но с ними можно поладить, если не захлестнет слева. Вся Россия теперь распалась на партии.

— Давно известно, где соберутся трое русских, сразу же возникают четыре политические партии.