IV

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

IV

История русских переводов стихов Э. Дикинсон насчитывает немногим более полувека. Первые переводы появились только после войны, в 1946 г., в сборнике переводов «Из американских поэтов» Михаила Александровича Зенкевича (1891–1973). Всего Зенкевич представил четыре стихотворения, причем первым стоит замечательное «We never know how high we are / Till we are asked to rise», 138/1176 («Мы никогда не знаем своего роста, / Пока нас не попросят встать»). Кажется, это единственная строчка Дикинсон, которая уже стала крылатой в русском переводе, — по крайней мере приходилось несколько раз встречать ее в различных печатных и даже устных контекстах. Правда, цитируют ее в более позднем переводе Веры Марковой:

Мы не знаем — как высоки — Пока не встанем во весь рост.

А тогда, в 1946 г., в переводе известного поэта-акмеиста М. Зенкевича эти строки звучали так:

Не знаем, как велики мы:

Откликнувшись на зов,

Могли б мы все восстать из тьмы

До самых облаков.

(Ср. перевод А. Гаврилова в наст, изд., 138)

Увы, афористическая суть начальных строк совсем исчезла в этом переводе, их не процитируешь, исчезла «изюминка». Несколько лучше были переводы других стихотворений, в том числе цитированное нами ранее «Я знаю, что Он существует» (338), хотя в духе времени оно снабжено очень уж вызывающе скептической концовкой:

Не правда ли, слишком зла

Для нашего рассудка, —

Так далеко зашла

Вся эта шутка.

(Ср. с оригиналом и нашим построчным переводом на с. 386)

Завершал подборку М. Зенкевича прекрасный перевод тонкого пейзажного стихотворения «These are the days when Birds come back», 130 («В эти дни птицы возвращаются назад»), названного «Индейское лето» (у самой Дикинсон стихотворение не имеет названия). Поэтесса вообще оставляет свои стихи без заголовков, кроме того, «Indian summer» следовало бы перевести как «Бабье лето». Но это мелочи, главное — благодаря этому переводу первую подборку поэтессы на русском языке нельзя считать «блином комом».

Следующая публикация появилась только через 14 лет, в 1960 г., в сборнике переводов другого старейшины отечественной американистики — Ивана Александровича Кашкина (1899–1963) — «Слышу, поет Америка» (М., 1960). Кашкин дал всего пять стихотворений, и его переводы в целом менее удачны, чем переводы Зенкевича, который, не забудем, сам был известным и интересным поэтом, по крайней мере в молодости (сборник «Дикая порфира» (СПб., 1912)).

Затем появилось несколько — в целом удачных, но разрозненных переводов И. Лихачева и Э. Гольдернесса (некоторые из них представлены в наст. изд., в разделе «Дополнения»), и только в 1976 г., в составе 200-томной «Библиотеки всемирной литературы» появился первый сборник стихов Э. Дикинсон (впрочем, не отдельно, а в составе тома из произведений трех американских поэтов — Г. Лонгфелло, У. Уитмена и Э. Дикинсон). Почти все переводы были выполнены Верой Марковой (1907–1995), а вскоре — в 1981 г. — в ее переводе вышел и первый отдельный сборник — «Стихотворения».

Вера Маркова к тому времени была широко известна как переводчица японской классической поэзии. Но новая работа потребовала полной «перестройки» выразительных средств. Если японская поэзия поражает своей сдержанностью, то у американской поэтессы темперамент прямо противоположный. Переводчица попыталась передать не только смысловой рисунок стихов, но и их прихотливую ритмику, в результате у читателя возникает впечатление каких-то ритмических ухабов, пропадает музыка, мелодика стиха. Из-за этого и смысл доходит с трудом. Тем не менее только после переводов В. Марковой Эмили Дикинсон стала частью нашей переводной поэзии.

В 1997 г. вышел первый двуязычный сборник Э. Дикинсон (Стихотворения. СПб.: Симпозиум), весь состоящий из новых переводов (С. Степанова, А. Глебовской, Н. Рябовой и др.). И состав сборника, и качество переводов в целом нужно признать удачными. Следовало бы даже часть этих переводов включить в наш раздел «Из других переводов», но это нарушило бы принцип его составления. О последующих отдельных русских изданиях поэзии Э. Дикинсон см. в разделе «Материалы к библиографии русских переводов Эмили Дикинсон».

Пора обратиться и к переводчику настоящего тома, моему другу Аркадию Гаврилову (12.VI. 1931-20.11.1990), безвременно ушедшему от нас. Мне уже трудно вспомнить, где и когда я познакомился с Аркадием Гавриловым. Казалось, мы были знакомы всегда, хотя встречались не особенно часто. Почти при каждой встрече Аркадий доставал какую-нибудь из своих рукописей, читал новую прозу — обычно рассказ, — и каждый раз я удивлялся, как непохожа эта проза на предыдущие его тексты. Он словно искал различные возможности выражения себя в повествовательной технике. Его очень тщательно подобранная библиотека выделялась хорошим собранием современной американской прозы на языке оригинала. Очень хорошо был представлен В. Набоков, а также Торнтон Уайлдер, Д. Апдайк, Сол Беллоу и многие другие авторы. Было что-то немецкое в его аккуратности и тщательности. Почти всю жизнь он проработал в одном внешторговом журнале («Центросоюз Ревью»), который я, впрочем, ни разу не видел у него. Очевидно, эта работа была совсем не главное.

С удивлением узнал от его жены Майи, что на поэзию Дикинсон как на предмет возможных занятий указал ему я (Майя прочитала об этом в его дневнике уже после его смерти). Сам я об этом начисто забыл, хотя хорошо помню, как дарил ему свою двуязычную антологию «Американская поэзия в русских переводах» (М., 1983).

К работе над стихами Э. Дикинсон Аркадий отнесся с обычной своей серьезностью: достал полное собрание стихов, изучил биографию, сделал ксерокопии писем и т. д. Работа уже была близка к завершению — оставалось написать только статью о поэзии Э. Дикинсон, когда Аркадия настигла внезапная смерть: он поехал в студию на радио записывать выступление, и вдруг ему стало плохо: сердечный приступ, обширный инфаркт…

Мы редко говорили на политические темы, но однажды Аркадий признался, что ему особенно близок Константин Леонтьев. И здесь Аркадий был максималистом, шел до конца в приверженности традициям русского консерватизма. Как это сочеталось с его любовью к американской прозе, сказать не берусь.

До Эмили Дикинсон Аркадий сделал довольно большое число переводов из поэзии Карла Сэндберга, но переводить верлибры Сэндберга было все-таки проще, чем прихотливые, своеобразно зарифмованные стихи «затворницы из Амхерста». И все-таки Аркадий взялся за эту работу и выполнил ее с обычной для него тщательностью. После Аркадия осталось большое литературное наследие — прекрасные стихи, рассказы, дневники, переводы, и его вдова Майя Гаврилова делает все, что в ее силах, чтобы это наследие дошло до читателя. Велика ее роль и в создании этой книги. Без ее терпеливой настойчивости она могла бы и не появиться.

Главное в переводах А. Гаврилова — правильно найденная интонация. Он как бы вжился в мир поэтессы и заговорил ее голосом. Для этого нужно было погрузиться в мир ее стихов и писем. Другая особенность переводов Гаврилова — они легко читаются, как бы сами «льются». Это могло бы привести к «отсебятине», удалению от оригинала, но сверка показывает, что переводчик всегда видит оригинал и его смысловой рисунок. Работа Аркадия Гаврилова — наиболее серьезная попытка приблизить поэзию Э. Дикинсон к русскому читателю.

В оригинале стихи Дикинсон далеко не сразу открывают свой смысл. Капризы поэтических ассоциаций порой с трудом поддаются расшифровке. Аркадию Гаврилову нужно было проделать громадную работу по осмыслению ее прихотливых метафор, чтобы привести их в тот вид, который они приняли в его переводе. Переводчик взял на себя труд внимательного читателя и, если угодно, детектива, распутывателя поэтических тайн и загадок. Надо сказать, что работа эта проделана им блестяще, лишь в немногих случаях можно говорить о некотором упрощении оригинала. Таким образом, стихи Эмили Дикинсон еще раз выходят на встречу с русским читателем, и хочется верить, эта встреча окажется счастливее первой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.