Л. В. Собинов

Большим событием в истории Большого театра был дебют Леонида Витальевича Собинова. Рассказ о великом певце мне хотелось бы начать с гастролей замечательного артиста в Испании в 1908 году. Это были воистину триумфальные гастроли русского певца, да еще тенора, и где?.. – В самом Мадриде, где блистали величайшие мастера бельканто. Назову самых знаменитых из них, и только испанцев: Хулиан Гайярре, Франсиско Виньяс и Мигель Флета. Кроме того, за симпатии мадридцев соревновались такие выдающиеся итальянские тенора, как Джузеппе Ансельми и Тито Скипа. Вот таков был расклад сил перед приездом туда Леонида Витальевича Собинова. Гастроли предстояли ответственные и необычные!

Сознавал ли это сам певец? – Трудно сказать. Но вот поезд прибыл в Мадрид, и тут же на вокзале Собинов купил свежий номер одной из мадридских газет. Разместившись в гостинице, он раскрыл газету и с помощью переводчика прочел следующее: «Стоило ли ехать так далеко на верный провал…» Собинов знал, что испанская публика очень опасна для певцов. Бывали случаи, что из-за одной неудачно взятой верхней ноты певца отвергали, а это означало провал гастролей и – прощай навсегда, Мадрид!

Да, испанская публика, подобно итальянской, более всего ценила в певце искусство петь. Она очень хорошо разбиралась в вокале, а потому была придирчива и строга. Но у испанских театралов было много и хороших традиций. Они не преклонялись перед авторитетами и, если неизвестный певец пел лучше предшественника, то вчерашний кумир тотчас развенчивался.

«Но почему, почему они считают, что я обязательно провалюсь?» – не мог успокоиться Собинов. Переводчик объяснил, что выбрано не совсем удачное время для гастролей. Дело в том, что Собинов решил начать свои гастроли с оперы Ж. Массне «Манон», в которой с огромным успехом только что пел знаменитый Дж. Ансельми, голос которого считался нежнее ангельского. Завсегдатаи оперного театра скептически покачивали головами, разглядывая афиши с фамилией русского тенора. «Этот русский, должно быть, с ума сошел!» – воскликнул редактор газеты «АВС», ярый поклонник Ансельми, когда ему принесли объявление о том, что какой-то Собинов начинает гастроли с «Манон».

Но Леонид Витальевич был уверен в себе, уверен потому, что совсем недавно именно в «Манон» его признала итальянская публика. А пел этот спектакль он не где-то в провинции, а в Милане. Именно успех в «Ла Скала», причем громадный, вселял в артиста бодрость и надежду…

И что же? Собинова трижды вызывают на поклон, и трижды ему, русскому певцу, рукоплещет зал! Впоследствии Леонид Витальевич признался, что всегда волновался при встрече с незнакомой аудиторией, но петь в такой напряженной обстановке, какая была в Мадриде, ему еще не приходилось.

Второй спектакль (тоже «Манон») прошел просто великолепно. По всему чувствовалось, что симпатии публики Собинов завоевал.

Но наибольший успех в Мадриде ждал русского певца в «Искателях жемчуга» Ж. Бизе. А ведь Собинов рисковал. Судите сами… Последний исполнитель партии Надира, любимец Испании, известный во всей Европе тенор Гайярре пел в этой опере накануне смерти, и после этого «Искатели жемчуга» в течении 18-ти лет больше не ставились на этой сцене.

Слушая восторженные воспоминания мадридских музыкантов о Гайяре, Собинов припомнил, что слышал о нем от Н. Фигнера, который высоко ценил замечательного певца и многому от него научился. В 70-х годах XIX столетия молодой Гайярре пел в России, и его, как необычайно одаренного, выделял из состава итальянской труппы П. И. Чайковский. Так вот, Л. Собинов был первым певцом, который отважился выступить в партии Надира на мадридской сцене после смерти Севастьяна Хулиана Гайярре (1844–1890).

И Собинов победил! Знаменитый романс (который, кстати, является вершиной вокального мастерства) Леонид Витальевич спел с таким блеском, что в зале от широко льющейся мелодии, наполненной чувством любовной истомы, повеяло благоуханием южной ночи! Немало труда вложил Собинов, чтобы добиться той ровной, неиссякаемо льющейся звуковой волны. К счастью, Леонид Витальевич оставил нам несколько записей, в том числе и романс Надира из оперы Ж. Бизе. Если закрыть глаза, то временами можно подумать, что звуки эти принадлежат не человеческому голосу, а родились из-под смычка Страдивари. И это несмотря на несовершенство первых, еще механических, записей начала XX века!

Итак, повторяю, Собинов победил. Русский певец поет на родине знаменитых мастеров бельканто. Неповторимо! А ведь Леонид Витальевич спел в Мадриде не только две французские оперы, но и выступил в итальянской. Триумфально завершились и два спектакля, где Собинов пел Фауста в опере Арриго Бойто «Мефистофель». Напомню, что Ф. И. Шаляпин дебютировал в «Ла Скала» именно в опере А. Бойто. Собинов же дебютировал в «Ла Скала» в другой опере, но оперу А. Бойто любил и в роли Фауста чувствовал себя прекрасно!.. Подведем небольшой итог. Гастроли Собинова в Испании действительно оказались триумфальными! А ведь испанские тенора ничуть не уступают итальянским даже сегодня. Из трех сильнейших теноров мира – двое испанцы (П. Доминго и Х. Каррерас).

Теперь о том, как принимали великого русского певца Собинова в самой Италии, на родине бельканто, в стране, где поют буквально все. Начну с первого приезда туда Леонида Витальевича. В 1903 году Собинов познакомился с директором театра «Ла Скала» Рикорди и дирижером Кампанини. Они неоднократно слышали Леонида Витальевича и считали его одним из самых выдающихся певцов своего времени. И вот на имя Собинова пришло приглашение выступить в двух спектаклях: «Дон Паскуале» Г. Доницетти и «Фра-Дьяволо» Ф. Обера. Хочу уточнить: это был первый приезд артиста в Италию, как гастролера; ну а самое первое посещение Италии Собиновым относится к годам учебы. Об этом чуть позже.

Тщательно подготовившись и еще раз пройдя партии Эрнесто и Фра-Дьяволо, Собинов принял предложение и в декабре 1904 года отбыл в Милан. Первым спектаклем должен был стать «Дон Паскуале». Красивая мелодичная музыка Г. Доницетти и отличная постановка оперы вдохновляли певца. Состав исполнителей был необычайно сильным. Собинова окружали одни знаменитости. Вспомню только двух «звезд» – это Розина Сторкьо и Джузеппе де Люка. И вот настал день спектакля. Собинов, немного волнуясь, вышел на сцену… Первый выход, и Леонид Витальевич почувствовал, что все идет хорошо. Темпераментная итальянская публика встретила его одобрительными возгласами. После арии Эрнесто в зале раздались крики «бис»… и Собинов пел!

А наутро все миланские газеты опубликовали статьи о русском певце: «Это золотой голос с металлическим блеском, выразительный и в то же время свободно льющийся, богатый звуком и подкупающей прелести. Это певец, который взявшись за этот жанр музыки, трактует его с тонкостью голосовых модуляций, с мастерством передачи, внушенной чистейшими традициями, редко встречающимися у наших артистов. Его успех был велик и заслужен!»

Итак, Собинов не уронил чести русского искусства и стал для итальянцев, как они говорили, «целым откровением». Большим комплиментом для Собинова было еще одно высказывание: «Исполнение молодого Собинова для многих итальянских артистов может служить образцом удивительной ясности дикции».

Если учесть, что Леонид Витальевич пел партию Эрнесто на итальянском языке, то подобное высказывание является высшей похвалой! Почти все газеты отмечали высокую вокальную культуру певца и то, что он смог проникнуться особой манерой в передаче старинной музыки. В общем, русский тенор Собинов в Италии, как и в Испании, имел громадный успех. Ну, а что же дирекция «Ла Скала»? Как вела себя она? – А она немедленно предложила Собинову спеть в следующем сезоне сразу три спектакля: «Фра-Дьяволо», «Травиату» Д. Верди и уже упоминавшуюся «Манон». И вот, после небольшого перерыва, Собинов снова в Италии.

Немного о том, как Собинов трудился над образом главного героя в опере «Фра-Дьяволо». А потрудиться ему пришлось изрядно. Дело в том, что образ героя-разбойника и с точки зрения вокала, и в сфере актерской работы намного сложнее двух других (Альфреда и Де Грие). Самым трудным считается первый акт, когда Фра-Дьяволо, наводящий ужас на всю округу, появляется в изысканном костюме маркиза и разыгрывает из себя вельможу. Надо сказать, что сама постановка спектакля не удовлетворяла взыскательного артиста. Образ главного героя Собинов представлял себе иначе. Одним словом, его прочтение отличалось от режиссерского. Тем не менее пришлось подчиниться (как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят). Для любителей оперы сообщу, что «Фра-Дьяволо» имеет и еще одно название – «Гостиница в Террачине». Опера Даниэля Франсуа Эспри Обера (р. в 1782 г.) увидела свет в Париже в 1830 году (либретто Эжена Скриба).

Два последующих спектакля – «Манон» и «Травиата» – прошли великолепно. О «Травиате» стоит сказать несколько слов. Обратите внимание, уважаемые читатели, русский тенор поет «Травиату» на сцене «Ла Скала». Случай небывалый. – И снова триумф. А между прочим, «Травиата» считалась запетой оперой: почти все гастролеры непременно пели Альфреда. И, как правило, обращали внимание лишь на вокальную сторону роли. Мало кто из итальянцев придавал значение драматической стороне образа. Поэтому выступление Собинова, создавшего на сцене образ не только вокальными, но и драматическими средствами, было откровением для итальянской публики. (Наверное, не все знают, что играя Альфреда, Собинов клеил себе усы и бороду и был похож на героев Гюстава Флобера и Ги де Мопассана. Однако это достоверный факт.)

Трудности для Собинова, как ожидали слушатели, должны были возникнуть в «Манон». Дело в том, что ситуация в опере Ж. Массне очень близка «Травиате». Как же поведет себя русский артист? Повторится, или найдет свое новое решение? – Но Леонид Витальевич был во всеоружии. Он подробно ознакомился с литературной основой романа А. Прево и создал самобытный и запоминающийся образ Де Грие. В результате Собинова ждал еще больший успех, чем в «Травиате». Один из рецензентов писал: «Роль Де Грие превосходно подходит к данным этого интеллигентного и постоянно работающего над самоусовершенствованием артиста. Он пел с такой грацией и нежностью, что стал любимцем итальянской публики». Таким образом, Собинов «выдержал экзамен» не только как изумительный певец, но и как большой артист! Это и было откровением для взыскательной публики.

Успеху Собинова на сценах крупнейших западноевропейских оперных театров предшествовала семилетняя работа в Большом театре. К тому времени Собиновым были спеты такие партии, как Баян в опере М. Глинки «Руслан и Людмила», Андрей в опере П. Чайковского «Мазепа», Владимир Игоревич в опере А. Бородина «Князь Игорь», Синодал в опере А. Рубинштейна «Демон» и другие.

Сам же дебют молодого певца на сцене Большого театра состоялся 24 апреля 1897 года. Дебют прошел успешно. На следующий день газеты писали: «Голос певца, так нравящийся в концертных залах, не только оказался пригодным к большому залу театра, но произвел там чуть ли не более для себя выгодное впечатление. Вот что значит иметь в тембре голоса металл. Такое свойство звука часто с успехом заменяет истинную его силу» (критик Кругликов). Все газеты отмечали также большое дыхание певца, его превосходную кантилену, свободное владение голосом, безупречную дикцию и вдумчивое отношение к каждой спетой фразе. Для дебюта Собинов выбрал партию Синодала в опере А. Рубинштейна «Демон». Партия небольшая, но довольно сложная, если не сказать коварная. Впрочем, партия эта вполне достойна для дебюта на прославленной сцене. Ну, а самому Леониду Витальевичу в то время не было и 25-ти лет!

И все же возникает законный вопрос. Почему Собинов, дебютировав в Большом в 1897 году, через семь лет уезжает в Италию и поет там целых три сезона? О конфликте Собинова с дирекцией императорских театров я расскажу чуть позже, а пока добавлю, что свой третий сезон в Италии Собинов отдал театру в Монте-Карло, где к уже названным спектаклям добавил оперу Д. Верди «Риголетто».

Герцога Мантуанского Собинов пел с удовольствием, но недолго. Вскоре он эту партию вообще исключил из своего репертуара. Почему подобное произошло, сказать не берусь. Герцога Собинов пел блестяще, а песенку из 4-го действия оперы включал в свои концерты.

Итак, три сезона в Италии, конфликт с дирекцией, но что же дальше?.. Закончив сезон в Монте-Карло, Собинов возвращается на Родину. Он не мог долго пребывать вне России, которую очень любил. Первой новой работой, которую готовил для москвичей Леонид Витальевич, был «Вертер» Ж. Массне. Критика единодушно отмечала волнующую и захватывающую сердечность исполнения певцом этой сложной партии. Да и сам Собинов почувствовал, что роль Вертера – его очередная удача. Однако сама постановка оперы его не устраивала. Спектакль был поставлен просто небрежно. Видимо, расчет был простой: вокалисты, исполняя гениальную музыку, все равно вытащат спектакль. Премьера «Вертера» состоялась 16 октября 1907 года. Она явилась десятилетним сценическим юбилеем Леонида Витальевича Собинова.

Рассказ о Л. В. Собинове мы начали с его гастролей за рубежом, затем коснулись его дебюта в Большом театре; а теперь – о первых годах жизни будущего знаменитого артиста, его учебе и становлении.

Дед Леонида Витальевича, Василий Григорьевич, был крепостным помещиков Кокошкиных. Он водил караваны с хлебом по Волге и хотел, чтобы дети его пошли по торговой части. Откупившись с семьей на волю, Василий Григорьевич подрядился служить у своего родственника, богатого купца-мукомола Полетаева. Заведуя хлебным караваном хозяина и разъезжая от верховьев Волги до Астрахани, он скопил средства и купил в Ярославле на Срубной улице небольшой двухэтажный дом.

Своего сына Виталия, будущего отца Собинова, Василий Григорьевич брал с собой в поездки и старательно приучал к торговому делу. Вскоре Виталию отец подыскал и невесту, а в семейной книге, которую он вел, так и записал: «2-го октября 1868 года сын Виталий сочетался браком на 21-м году от роду с девицей Екатериной Федоровной Чистовой на 17-м году от роду».

Сам Виталий Васильевич в молодые годы пытался завести собственное торговое дело, но его старания не увенчались успехом, и после смерти отца он так и остался служащим у Полетаева. В 1872 году появился на свет сын, которого назвали Леонидом. Он был вторым ребенком в семье (старший Геннадий появился на свет тремя годами ранее). Через четыре года родился младший брат, которого назвали Сергеем, а позже одна за другой появились сестренки Лизочка и Сашенька.

Заработок отца, хотя и скромный, позволял семье не только выживать в трудных условиях, но и давать детям образование. В 1881 году два его сына поступили в Ярославскую мужскую гимназию. Это было значительным облегчением для матери, которая была слаба здоровьем и еле-еле справлялась с хозяйством.

В семье Собиновых все были от природы щедро наделены голосами. Дед Василий Григорьевич славился приятным голосом. Отец, аккомпанируя себе, частенько брал в руки гитару. Пели братья, пела мать. Но самым лучшим голосом природа наделила Леонида. Голос его был особенно чистым и светлым, а петь он любил русские народные песни.

Пение было страстью Леонида Витальевича. Без пения он не мыслил своего существования. Однако, ни в гимназические годы, ни позднее Собинов и не думал стать артистом. В гимназии он вместе со своими новыми друзьями основал «Хоровое общество». «Мы часто собирались вместе и распевали песни, особенно летом, для чего уходили далеко за город или уезжали по Волге», – вспоминал впоследствии великий певец.

Высокий дискант Собинова к семнадцати годам перешел в тенор, и однажды ему пришлось заменить солиста хора, который неожиданно заболел. Успех был огромный. Гимназисты после концерта бросились к запевале и стали его качать. А ему, тогда молодому и счастливому, запомнились слова директора: «При всех Ваших научных успехах не зарывайте Вашего голосового таланта».

На посещение театра и концертов не было денег, и юноша с 4-го класса начинает заниматься с отстающими гимназистами. Весной 1890 года Леонид Витальевич Собинов заканчивает гимназию. Вопрос «кем быть?» был решен. Выпускник Собинов подает прошение на юридический факультет Московского университета и вскоре получает уведомление о том, что зачислен.

Положение студенчества в то время было крайне тяжелым: вновь повысили плату за обучение. Особенно тяжело было первокурсникам. Они не получали ни стипендии, ни пособия и не освобождались от платы за обучение. Денег, которые присылал отец, не хватало. Частное «Благотворительное общество», помогавшее беднейшим студентам, не могло удовлетворить огромного числа просьб о пособиях. За талонами на дешевые обеды в столовые «Общества» студенты дежурили ночами. Свободное посещение лекций позволяло Собинову выкраивать время для занятий пением.

В Московском университете, так же, как и в Ярославле, существовал хор. Любители музыки и пения находили в нем отдушину. Естественно, не остался в стороне и Собинов. Он не пропускал ни одной репетиции, пел много и увлеченно. И все же пока не решался начать серьезно обучаться сложному вокальному искусству. Да и денег катастрофически не хватало. Однако Собинову повезло: ему удалось найти, как он сам выражался, «вечный урок»: у одного состоятельного купца Леонид Витальевич знакомил детей с основами общеобразовательной грамоты (т. е. занимался репетиторством). Немного легче стало Собинову, когда он перешел на второй курс. Его не только освободили от платы за обучение, но и, как способному студенту, стали платить стипендию. Двадцать пять рублей в месяц получал будущий певец от «Общества помощи студенчеству».

Теперь уже Леонид Витальевич имел возможность посещать Большой театр. Разве мог Собинов, слушая в «Евгении Онегине» знаменитого баритона П. Хохлова, представить себе, что пройдет не так уж много времени и они встретятся в одном спектакле?! Один – Онегин, другой – Ленский.

Из великих итальянских теноров Леонид Витальевич впервые услышал Анжело Мазини. Обладатель ангельского по тембру голоса был уже в возрасте и очень берег свой голос. К сожалению, Мазини не сделал ни одной записи, и судить о его голосе можно только по восторженным отзывам современников. Действительно, это был один из величайших певцов старой итальянской школы. Заботясь только о звуке, Мазини не придавал значения созданию образа драматическими средствами. Надо признаться, что в этом он не был одинок. Старая итальянская школа тем и отличалась от новой, что в ней надо было только идеально петь. Техническая выучка стояла на первом месте. От певца требовались: филировка звука (причем в верхнем регистре), трель, ровный голос и идеальное владение кантиленой, а значит и широким дыханием.

Старая и Новая итальянские школы имели и своих ярых приверженцев. Очевидно, что такие певцы, как Ансельми и Мазини (имею в виду Анжело Мазини, так как в то время как был еще и Г. Мазини), никогда бы не взялись петь «веристские» оперы, а представители нового течения – Э. Карузо и его последователи – не спели бы с таким блеском, скажем, оперы Б. Беллини и Г. Доницетти. Кульминацией столкновения Старой и Новой школ можно считать провал Э. Карузо в «Любовном напитке» Г. Доницетти. Произошло это на рубеже веков в Неаполе, где «королем» теноров был в то время величайший Фернандо де Лючия. Существует несколько версий скандального выступления Э. Карузо (он был освистан), и одна из них такова: не пошел на контакт с местной мафией.

Но вернемся к Собинову и к тому, что он увидел и услышал, попав на «Риголетто» с участием великого А. Мазини. Итак, в роли Герцога – сам Мазини. Собинов, как и все студенчество, – на галерке. К слову, Мазини никогда не гримировался. Он считал, что, если публика пришла слушать его пение, то пусть слушает, и только. Начался спектакль. После увертюры подняли занавес. Бал во дворце Герцога. Все с нетерпением ждут выхода великого тенора. И вот на сцене появилась странная фигура в шубе и шапке, а за ней – человек во фраке. Кто же из них Мазини? По музыке скоро должен петь Герцог…

Но вот сопровождающий во фраке начинает раздевать странную фигуру. Шуба и шапка уже у него в руках, но шарф еще на шее вероятного главного героя. Зал замер… Перед ним предстал Мазини в костюме Герцога Мантуанского. Небольшой дуэт с Борсой – и великий певец поет Балладу, скинув шарф во время вступительных аккордов. Голос звучит божественно, льется легко и свободно, достигая самых отдаленных уголков зала. После спетой Баллады тот же человек во фраке надел на певца шапку, шубу и обмотал его шею шарфом. Герой сел в кресло в ожидании следующего музыкального номера… Все можно понять, но ведь у Герцога после Баллады сразу идет дуэт, а точнее, – несколько сольных фраз, обращенных к графине Чепрано. Но самое интересное было дальше. Зал взорвался аплодисментами, требуя «биса». Мазини не шевелился. Зал стал затихать, и вдруг в тишину ворвался крик «браво». Без сомнения, кричал тенор. Мазини встрепенулся и поднял голову. Как вы догадались, это был голос Собинова.

В конце 1891 года в Москву приехала труппа украинских артистов, ставившая драму и оперетту. Во главе труппы стояла замечательная украинская артистка Заньковецкая. В хор этой, небольшой по составу, труппы и поступил будущий артист. Именно здесь он близко соприкоснулся с театром. Именно здесь он впервые почувствовал себя артистом и вдохнул запах кулис! Но наступила пора экзаменов и Леонид Витальевич взял в руки учебники. Шло время, а вместе с тем росло неодолимое желание учиться пению. Проходя мимо консерватории и замедляя шаги, Собинов размышлял: в консерватории готовят профессионалов, а это к чему-то обязывает… нет, нет это не для меня. Но совсем рядом располагалось Филармоническое училище, где многие студенты разных учебных заведений, и просто служащая молодежь занимались «для души».

Немного о самом училище и его основателе Петре Адамовиче Шостаковском. Пианист и дирижер он одно время преподавал в Московской консерватории, но из-за разногласий с Николаем Григорьевичем Рубинштейном покинул ее и основал музыкальную школу, которая позже была преобразована в Филармоническое училище. К работе на драматическом и музыкальном отделениях были привлечены лучшие силы. Сам же Шостаковский вел классы фортепиано и дирижирования.

В конце 80-х годов, завоевав себе прочную репутацию, училище было приравнено к консерватории т. е. выпускники получали диплом профессионалов. Как истинный артист, Шостаковский вел и интенсивную концертную деятельность. И вот однажды он приехал в Университет с очередным концертом, а после его окончания остался послушать студенческий хор. Стройное звучание любительского хора пришлось по душе опытному музыканту и он пригласил весь состав принять участие в постановке оперы П. Масканьи «Сельская честь». Спектакль ставился в стенах Филармонического училища, а ведущие партии пели лучшие вокалисты прошедшие курс обучения. На одной из репетиций Шостаковский обратил внимание на юношу с красивым, но не сильным голосом. Однажды, Петр Адамович предложил Собинову зайти к нему в кабинет. Леонид Витальевич возликовал, он догадывался о чем пойдет речь. К несчастью, Собинов простудился и спел ниже своих возможностей. Голос звучал слабо и тускло. Шостаковскому ничего не оставалось делать, как обнадеживающе пообещать, что со временем голос усилится. Огорченный Собинов, снова сел за учебники. Мысль, что пение, возможно, придется оставить, тяготила его.

Студенческая молодежь не теряла связи с Шостаковским и, однажды, он пригласил всех к себе на завтрак. Когда гости собрались уходить, Шостаковский, прощаясь с Собиновым, сказал: «Не хотите ли Вы серьезно поучиться пению? Если согласны, приходите осенью на пробу». Окрыленный Собинов, едет на каникулы в родной Ярославль, но заветное желание учиться пению держит в тайне, особенно от отца, который говорил: «Люблю слушать, как он поет, но не люблю разговоров про пение». В мечтах Виталий Васильевич давно видел сына уважаемым нотариусом, прокурором, или присяжным поверенным. Наступила осень и Собинов пришел на экзамен в Филармоническое училище. Напомню читателям, что позже оно стало называться Государственным институтом театрального искусства им. А. В. Луначарского, сокращенно ГИТИС, сейчас это Российская академия театрального искусства, сокращенно РАТИ.

Но вот Собинов вышел на сцену и запел. Однако, сильное волнение мешает ему, голос немного дрожит. Но впереди еще два произведения, поэтому надо взять себя в руки и справиться с волнением.

«Ш. Гуно», – объявляет Собинов и чувствует, что волнение позади. Сколько добрых глаз устремлено на него, чего же бояться. И он запел. Голос наконец-то зазвучал ровно и чисто, без всякого дрожания!

Конечно же, Собинова приняли. Ему даже дали возможность выбрать себе педагога. Не задумываясь, Леонид Витальевич назвал фамилию Додонова. Сам Александр Михайлович Додонов принадлежал к числу выдающихся артистов оперной сцены. Имея от природы крепкий тенор, он создал много запоминающихся образов. С 1891 года Александр Михайлович полностью отдается педагогической деятельности. О серьезности его замыслов и высоком уровне, как педагога, может служить его книга «Руководство к правильной постановке голоса».

Выдающийся педагог всегда говорил: «Не количество упражнений, а качество и манера исполнения их формирует певца». Итак, Собинов приступил к занятиям. Сразу скажу, что зачислен он был в училище бесплатным учеником, или, как сейчас говорят, зачислен на бюджет. Несмотря на то, что университет отнимал много сил и времени, первый год занятий в училище прошел настолько успешно, что Собинова сразу перевели на третий курс. Это говорило о больших способностях будущего певца! В училище Собинов приобрел много новых друзей. Среди них две милые девушки: певица Мария Федоровна Коржавина и пианистка Елизавета Александровна Собинова. Интересно, что Лизочка Собинова оказалась двоюродной сестрой Леонида Витальевича. Она была дочерью старшего брата отца Собинова, Александра Васильевича. Троица была неразлучна: Леонид и Маша пели, а Лизочка им аккомпанировала. И вот уже Маша едет в Тулу просить благословения на брак с Собиновым. Осенью 1893 года молодые обвенчались.

В те годы в Москву часто приезжали итальянские оперные труппы. Прямое отношение к этому имел все тот же Шостаковский, так как был антрепренером. Ну, а в силу своего доброго характера, он часто давал возможность студентам подработать. Каким образом? Согласно контрактам, хор и исполнителей второстепенных партий подбирал сам Шостаковский! Интересно, что Собинов выступал под псевдонимом Собини, как видите, на итальянский манер. Следует сказать, что часто приглашались и мировые «звезды» такие, как Маттиа Баттистини, «король» баритонов и певица Зембрих. Впервые фамилия Собинова, а точнее его псевдоним, была упомянута в рецензии на оперу Р. Вагнера «Моряк-скиталец». Это была маленькая, но приятная победа! И вдруг неожиданность… Заболел исполнитель партии Арлекина в опере Р. Леонкавалло. И, о счастье! Заменить итальянца предложили Л. Собинову.

Переполненный зал, в котором было немало друзей-студентов ждал исполнения серенады из 2-го акта. «О, Коломбина, верный нежный Арлекин», – начал свою арию Собинов. Голос необыкновенной красоты заполнил зал. Объективности ради надо заметить, что в тот момент Собинов не был еще профессиональным певцом. Раздались аплодисменты и крики бис. Пришлось бисировать и не один и не два, а три раза! Вот когда Леонид Витальевич задумался о своем будущем, в 21 год!

Летом 1894 года Юридическая государственная испытательная комиссия удостоила Собинова Леонида Витальевича дипломом первой степени со всеми правами и преимуществами. По окончании университета, молодой адвокат должен был в течение года отбыть воинскую повинность. Его зачислили в Юнкерское пехотное училище.

В какой-то момент занятия пением отошли на второй план. Обладатель глубоких знаний, Собинов становится заместителем знаменитого адвоката Федора Никифоровича Плевако. Собинову не доставались эффектные процессы, так как помощникам, как правило, поручали более скромные дела. И тут Леонид Витальевич, если была возможность, выбирал дела исключительно гражданские. По большей части подзащитные Собинова были крестьяне, рабочие, городская беднота, судившиеся за пенсии, за пособия по увечьям, полученным на производстве. Утомленный беготней по судам, собиранием справок, разговорами с клиентами, Собинов искал отдыха и не где-нибудь, а в музыке. Его патрон, Федор Никифорович, оказался большим поклонником музыки и часто устраивал у себя музыкальные вечера. Как ни странно, но первый год адвокатской практики еще глубже связал Собинова с музыкальными кругами Москвы. Многие из тех, кто слышал голос молодого адвоката, советовали ему подумать, наконец, о своем призвании! Среди советующих и великая актриса Мария Николаевна Ермолова.

Вскоре Собинов знакомится с Аркадием Михайловичем Керзиным, присяжным поверенным, по инициативе которого был создан «Кружок любителей русской музыки». Площадки для выступлений были самые разные: от домашней обстановки одного из друзей, до зала Благородного собрания!

Однако Собинов понимал, что успехи успехами, но учиться пению надо продолжать. За год до окончания училища он переходит в класс Сантагано-Горчаковой. В прошлом блестящая певица, она долгое время пела в Италии, где открыла небольшой оперный театр. То ли она обладала какими-то вокальными секретами, то ли ее школа совпала с индивидуальностью Собинова, но за год занятий с ней им были сделаны колоссальные успехи. Причем такие значительные, что решено было попробоваться в Большой театр. Не последнюю роль здесь сыграло то, что на Собинова обратил внимание дирижер Большого театра Альтани. Для прослушивания решено было подготовить Каватину Фауста из оперы Ш. Гуно. И все же несколько подробнее о переходе Собинова в класс Александры Александровны Сантагано-Горчаковой. По существу, занимаясь у Додонова, Леонид Витальевич мог закончить училище даже на год раньше т. е. весной 1896 года. Причем на этом настаивал сам педагог. Однако, Собинов, человек необычайно требовательный, понимал, что до совершенства ему очень и очень далеко, к тому же что-то не удовлетворяло его на уроках вокала. И это несмотря на то, что по характеру звучания их голоса были схожи. Итак, надо было на что-то решаться. Либо, закончить училище в том же году, либо… перейти в другой класс и продлить обучение еще на один год. Но переходы из класса в класс никогда и нигде ни кем не приветствовались.

Я имею ввиду педагогов и дирекцию. Но петь-то в дальнейшем придется студентам, а кто о них подумает, если не они сами. И Собинов решился. Александра Александровна занималась с ним сначала частным образом, но через несколько уроков объявила, что берет его к себе в класс. Были ли в тот момент у Собинова трудности с голосообразованием? Безусловно! Сосед по квартире, где одно время занимался Собинов, как-то сказал Александре Александровне: «Стоит ли Вам возиться с этой дребезжалкой?» Представьте на секунду, если бы Собинов слышал это! Да, в голосе Леонида Витальевича была излишняя вибрация, но, если бы только это… Некоторые ноты были явно с горловым оттенком. Прежде чем подробно рассказать, как проходила проба в Большой театр, поведаю вам о том, как пел Собинов на выпускном экзаменационном спектакле. 3 апреля 1897 года в помещении Малого театра было поставлено несколько оперных отрывков. Леонид Витальевич пел Фернандо из 4 действия оперы Г. Доницетти «Фаворитка» и Ромео из оперы Ш. Гуно «Ромео и Джульетта». Так вот! В газетах появились отзывы об исполнителях того выпуска. Рецензии выделяли художественную самостоятельность голоса Собинова. Оценка его голоса была единодушной. Природная красота тембра, свежесть голоса, его звучность и мягкость, свободное владение кантиленой, выровненность регистров, простота и естественность фразировки, отточенность дикции и т. д.

Ну, а теперь о самой пробе в Большой театр. Проходила она во время великого поста, когда не было спектаклей. Забравшись в уголок плохо освещенного зала, Собинов ожидал своей очереди. Он устал слушать одни и те же арии, исполняемые по нескольку раз. Прослушивающихся было довольно много и волнение сменилось чувством апатии. В голову лезли всевозможные гражданские дела и имена подзащитных. Но вот прозвучала его фамилия… Собинов вздрогнул от неожиданности, но продолжал сидеть не в силах подняться от охватившего его волнения. «Собинов!», – настойчиво и с некоторым раздражением повторил секретарь жюри: «Пожалуйте на сцену». Однако, Леонид Витальевич так и остался сидеть. Дирижер Альтани недоуменно пожал плечами: «Не явился. Переходим к следующему».

В тот же вечер об этом узнала Александра Александровна, которая, как могла, стыдила Собинова, обвиняя его в трусости. Все это возымело действие и, собравшись с духом, переборов волнение, Леонид Витальевич на следующий день предстал перед взыскательным жюри. Голос его в тот день звучал великолепно. После успешного прослушивания Леонид Витальевич Собинов был принят в Большой театр и ему была поручена роль Синодала в опере Антона Рубинштейна «Демон». О дебюте певца я уже рассказывал, добавлю только, что успех Собинова был настолько очевиден, что дирекция Императорских театров тут же предложила ему вступить в труппу театра.

Свой первый контракт с Большим театром Леонид Витальевич подписал сроком на два года, с 1 сентября 1897 года по 1-е сентября 1899, как певец-тенор на первые и вторые партии. Но самое интересное заключалось вот в чем. Даже став артистом, Собинов не сразу принимает всерьез свою театральную деятельность. Заключая контракт, Собинов ставит неправомерным условием возможность совмещать работу в театре с исполнением адвокатских обязанностей. Своим друзьям он пишет: «Днем шляюсь по судам и канцеляриям, сейчас время готовиться к уголовному делу в Александровке». И лишь в свободное время артист Собинов просматривает клавиры.

Первый сезон начался для Собинова исполнением Баяна в опере М. Глинки «Руслан и Людмила». Партия небольшая, но требует от певца мастерского владения голосом. Затем был спет Владимир Игоревич в опере А. Бородина «Князь Игорь». Собинов очень серьезно подходит к каждой партии. Готовя «Князя Игоря», он изучает эпоху Киевской Руси, присутствует на всех оркестровых репетициях.

Успех Собинова в роли Владимира Игоревича был небывалый и дирекция поспешила поручить ему две ведущие партии: Ленского и Фауста. Спев впервые Ленского в 1898 году, великий артист не расставался с ним на протяжении всей своей творческой жизни. Это была его первая победа имеющая принципиально важное значение для всего русского музыкального искусства! Но одержал он ее не сразу. Сложным путем шел певец к тому органическому соединению вокального и сценического рисунков, которое сделало его Ленского классическим!

Первое выступление Собинова в партии Ленского было встречено тепло, но не более. Критика, внимательно следившая за молодым артистом, отмечала, что со временем из него может выйти неплохой Ленский, для этого у него есть все данные и, прежде всего голос. А вот Фауста, которого Собинов пел, буквально, через два дня, встретили с восторгом! Именно Фауст, а точнее его исполнение, выдвинули Собинова в число ведущих солистов.

Несколько строк о том, как Собинов все же расстался с адвокатской практикой. Осенью 1899 года в Московском коммерческом суде шло разбирательство очередного дела. Защитником выступал Собинов. «Ну, соловей, посмотрим, что Вы нам споете?», – обращаясь к молодому адвокату, произнес с улыбкой Председатель суда. Эта добродушная шутка прозвучала для Собинова словно общественный приговор. Мелькнула мысль, а не получится ли так, что обо мне будут говорить, как о лучшем теноре среди юристов и лучшим юристом среди теноров. Позже он писал: «Мне так стало стыдно, что с этого дня я перестал ходить по судам». Итак, с адвокатской деятельностью было покончено, и Собинов об этом не очень-то и сожалел. А вот то, что произошло с ним в семейной жизни, вызывало у него скорбное чувство. Ему пришлось расстаться с женой Марией Федоровной. Леонид Витальевич тяжело переносил этот разрыв, в особенности из-за разлуки с детьми, видеться с которыми он мог теперь значительно реже.

Вскоре в Большой театр пришел Ф. И. Шаляпин. Одним из первых спектаклей, в котором встретились великие артисты, была «Русалка» А. Даргомыжского. Ф. Шаляпин пел Мельника, а Собинов Князя. Кстати, эта роль была одной из самых его любимых. Два, воистину, великих артиста пели и играли с необычайным вдохновением! О возобновлении «Русалки» на сцене Большого театра академик Б. Асафьев писал: «С того момента, когда в партии Мельника выступил Ф. И. Шаляпин, а в партии Князя Л. В. Собинов, началась ее воскресшая судьба!» Несколько слов о том, как выглядел Собинов в роли Князя. Длинный кафтан допетровских времен, чисто русская степенность движений, задумчивый и сосредоточенный взгляд. Сильное впечатление производила сцена на берегу Днепра. С замечательным проникновением в реалистическую музыку А. Даргомыжского рисует Собинов противоречивое душевное состояние Князя, пришедшего на свидание с Наташей. Здесь и нерешительность и смущение от сознания своей вины. Жаль только, что не можем послушать эту сцену. Признаться, живем только воспоминаниями звучания необыкновенного голоса! А вот, что мне хотелось бы добавить. Летом 1899 года в Одессе состоялись гастроли двух великих артистов Ф. Шаляпина и Л. Собинова. Именно там, в Одессе, Собинов впервые и спел «Русалку». Надо сказать, что к Ф. Шаляпину Леонид Витальевич приглядывался давно. Выбирая свободное время, он часто посещал спектакли частной оперы Мамонтова, где Федор Иванович пел после того, как оставил Мариинский театр, на сцене которого состоялся его якобы неудачный дебют. Собинов же впервые пел в С.-Петербурге в 1901 году, причем выступил в партии Ленского. Любопытно, что ровно через два года Собинов поет Вертера в опере Ж. Массне и Вильгельма в опере А. Тома «Миньон», там же в столице, но в составе Петербургской итальянской оперы!

Повторюсь, но скажу, что до Собинова лучшим исполнителем партии Ленского считался Фигнер. Но вот что интересно: Фигнер на сцене никогда не выглядел юношески молодым, я подчеркиваю – юношески! К тому же голос его по тембру был глуховат, но самое, пожалуй, примечательное, что во всех ролях Николай Николаевич выходил на сцену с усами. Возможно, и хорошо, что Собинов не видел Фигнера в этой роли. Не видел Леонид Витальевич в роли Ленского и другого известного исполнителя – солиста Большого театра Дмитрия Андреевича Усатова, который по внешнему облику был несравненно ближе пушкинскому герою, но сильный драматический тенор как бы мешал ему. В нежных лирических местах сдерживать мощь голоса было просто невозможно, а это никак не совмещалось с поэтичным, легко ранимым образом юного Ленского.

Итак, при вживании в образ Ленского для Собинова единственными помощниками были Пушкин и Чайковский. Ко всем ролям Леонид Витальевич готовился очень скрупулезно и, если можно так сказать, дотошно. Что касается Ленского, то Собинов заново пересмотрел весь сценический рисунок роли. В поисках жизненной правды он начал борьбу с администрацией за соответствующие эпохе костюмы, грим и парик. Настойчивость Собинова была вознаграждена – ему сшили новый костюм.

На императорской сцене существовало такое правило: хочешь иметь костюм по своему вкусу – шей его на свои средства. Несомненно, большим шагом в области осмысления всех дальнейших работ Собинова было общение с Федором Ивановичем Шаляпиным. Их совместное выступление в Одессе в опере «Русалка» заставило Леонида Витальевича задуматься над актерской стороной создаваемых образов.

Ну, а теперь о том, почему Собинов покинул Большой театр и на три года уехал в Италию. Если Вы помните, первый контракт с Большим театром был заключен артистом сроком на два года. Далее заключались все новые и новые контракты… И вот, после шести лет работы в Большом театре, что-то не устроило певца при заключении очередного договора. Собинов порвал с казенными театрами, так как его не устраивала сама атмосфера равнодушного и циничного отношения к художественной стороне дела. Надо признать, что с чиновниками Конторы Императорских театров у Собинова всегда были натянутые отношения. Артисту, а тем более молодому и начинающему, не прощали независимого поведения в театре, не прощали и демократических убеждений.

На предыдущих страницах я рассказывал Вам о триумфальных гастролях Собинова в Мадриде и Милане. Но был еще и Берлин. И вот что примечательно. В Берлине Собинов поет с симфоническим оркестром под управлением Сергея Кусевицкого. Самое интересное, что познакомились они в Филармоническом училище, где будущий знаменитый дирижер учился игре на контрабасе. Именно тот период для Собинова был особенно насыщен всевозможными гастрольными поездками. Замечу, что где бы Собинов ни гастролировал, он, по возможности, пел на языке аудитории. Так что Леонид Витальевич пел не только на итальянском, но и на испанском, французском и даже немецком языках! Слово «даже» я употребил только потому, что большинство вокалистов избегают петь на немецком. К примеру, Энрико Карузо никогда не пел на немецком, даже будучи на гастролях в Германии и выступая перед Кайзером.

Но вернемся к Собинову. Мысли о Москве не покидали артиста. В Большом же театре тем временем готовились ставить «Лоэнгрина» Р. Вагнера. В концертах Леонид Витальеьвич пел Лоэнгрина, арию из третьего акта. Одну арию, и не более. Но спеть спектакль – это нечто другое. Образ Лоэнгрина давно привлекал Собинова, и возможность спеть полностью оперу радовала его. Но как быть? Во всех операх Р. Вагнера теноровые партии написаны для драматических голосов, и партия Лоэнгрина не исключение. Много лирических теноров ушли в небытие, исполняя преимущественно вагнеровский репертуар.

И тут Собинов пошел на удивительный эксперимент. Он решил изменить трактовку образа и сделать героя более одухотворенным и возвышенным. До Собинова лучшим и непревзойденным Лоэнгрином считался голландский тенор Ван Дейк. Ну, а в Большом театре блестящими исполнителями были Преображенский и Донской. Но ни один из Лоэнгринов не соответствовал представлениям об образе такого тонкого и самобытного художника, как Собинов. В какой-то степени Леонида Витальевича удовлетворял великий А. Мазини, но это только с точки зрения вокальных данных. И вот Собинов начал серьезную подготовку к реализации своего плана. Он внимательно перечитывает либретто, расставляет смысловые акценты, работает над гримом, костюмом и, конечно, над пластическим решением этого сложного образа.

Как Вы догадались, Собинов решил поколебать устойчивость сложившегося оперного стереотипа. Но самым удивительным было его открытие и обоснование того факта, что легенда о чаше Грааля восходит не к германским, а к древнекельтским сказаниям, и что с исторической точки зрения было неверным выставлять на первый план чисто германский патриотизм и воинскую доблесть Лоэнгрина. (Вы обратили внимание, дорогие читатели, как постепенно Собинов, пока чисто теоретически, превращает Лоэнгрина в лирический образ, а значит, и вокальную партию героя – в удобную и доступную для своего голоса.)

О Лоэнгрине Собинова много писали. Венгерский дирижер Артур Никиш оставил такие строки: «Какой небесный голос! Я дирижирую и чувствую, что невольная слеза катится по моей щеке…» Другие писали, что, когда Собинов поет Лоэнгрина, кристально чистый звук наполняет зал театра. Но самое удивительное, что некоторые, даже немецкие, певцы пересмотрели свои трактовки этого образа! А какой Собинов был в роли Дубровского! Ведь петь приходилось опять-таки после Н. Фигнера. Однако и здесь были найдены новые краски, и автор оперы Э. Ф. Направник писал: «Вы освежили мою оперу…» Кстати, Дубровский был одним из самых любимых персонажей Л. В. Собинова. Можно было бы привести тысячу восторженных отзывов почитателей великого певца и все их обобщить словами самого артиста: «Значит, искусство исполнило свою первую священную заповедь – дошло до человеческой души…»

Собинов мечтал спеть Германа в «Пиковой даме». Это партия необычайной трудности, рассчитанная на мощное звучание драматического тенора. К сожалению, она не была исполнена, хотя уже шли сценические репетиции и Леонид Витальевич был готов к премьере. Что же помешало артисту? – Собинову не понравилась трактовка образа, предложенная режиссером О. Лапицким. Никто не хотел уступать, а потому одной сыгранной ролью стало меньше.

Так же неподражаем был Собинов, исполняя партию Орфея в опере К. Глюка. Спектакль ставил молодой Всеволод Эмильевич Мейерхольд. Однако, когда Леонид Витальевич понял основную идею постановщиков спектакля, он очень огорчился. Сделав вид, что подчиняется, он стал, тем не менее, искать свое решение образа главного героя. Собинов уединяется в музеях, где знакомится в подлинниках и копиях с произведениями греческого искусства.

В результате уже на первых репетициях выявились два различных творческих подхода в воплощении образа античного певца. Собинов шел от естественной реалистической трактовки произведения. В. Мейерхольд же отталкивался от эстетики 18-го века, но спорить с Собиновым не стал настолько совершенным оказался его Орфей! Невольные слезы увлажняли глаза всех, кто слышал его арию-жалобу «Потерял я Эвридику» – такой глубокой скорбью была она проникнута. Итак, спет Орфей… Что дальше?

Хотелось бы остановиться на трех партиях, две из которых он спел. Почему не все три? Дело в том, что есть партии, которые петь лирическому тенору просто противопоказано (вредно для голоса).

Но не только это заставляет певцов отказываться от подобных партий. Само звучание голоса не будет соответствовать замыслу композитора, а значит, и образ не будет полностью раскрыт. Например, партия Самозванца из оперы М. П. Мусоргского «Борис Годунов» написана для крепкого (драматического) тенора, и лирические голоса поют ее крайне редко. Так вот, Собинов эту партию спел: ему, умному, тонкому и широко образованному артисту, стремящемуся к широким музыкальным полотнам, было порой просто тесно в амплуа лирического тенора. Однако, не желая насиловать свой голос, он делал Самозванца мягким и нежно влюбленным. Особенно это было заметно в сцене «У фонтана». Но с возрастом голос Собинова становился все более и более крепким. Мало того, артист обладал даром насыщения своего голоса драматизмом. Вспомним великого итальянского тенора Беньямино Джильи, который, имея от природы нежнейший лирический тенор, пел Канио, Радамеса и Туридду. Конечно, Собинов за такие партии не брался. Скрепя сердцем ему пришлось отказаться от «Кармен» Ж. Бизе, где он мог бы спеть Хозе. Ну, а что было бы, если бы Собинов все же спел Хозе? Голос его, может быть, и не пострадал бы (Леонид Витальевич умел своим лирическим голосом обходить трудности драматической партии), но замысел композитора был бы нарушен. Великий артист отступил, хотя партия была разучена и он уже приступил к репетициям.

Третья партия, о которой я хотел Вам рассказать, – это Марио Каварадосси, партия трудная во всех отношениях. Если первая ария достаточно лирична, то ария «Горели звезды» из третьего действия требует больших эмоций. Но и это еще бы ничего, если бы не сцена допроса и пыток. Здесь Д. Пуччини в самых патетических местах вместо звуков определенной высоты указывает лишь ритмические длительности, т. е. требует от певцов не пения, а крика. Что такое крик для голоса, певцы знают… И все же все, кто слышал Собинова в этой партии, сходились в одном – роль удалась! Один из очевидцев писал: «Он нигде не терял чувства меры и в то же время давал сильный и насыщенный звук». Однако радость, которую испытал артист, была омрачена запрещением оперы на императорских сценах. Дирекция нашла, что «Тоска» в данной ситуации прозвучит чересчур революционно. Действительно, время было предгрозовое – шел 1914 год. Но пойдем дальше.

Знаем ли мы оперу «Забава Путятишна»? А ведь эта опера шла на сцене Большого театра, и Собинов пел в ней партию Соловья Будимировича. Леониду Витальевичу нравилась эта партия. Нравился он и публике, так как был необычайно органичен и естественен. Я уже не говорю о звучании его чудного голоса. Кстати, Собинов даже записал арию из этой оперы. Кто автор? – Михаил Михайлович Иванов. Писал оперы и балеты. До 1917 года был завотделом журнала «Новое время». Русский композитор и музыкальный критик М. М. Иванов (1849–1927) скончался на чужбине, в Риме.

Вокруг любого артиста, особенно если он знаменит, ходят всевозможные легенды, которые, обрастая слухами и домыслами, превращаются в своего рода дополнительные сведения к биографии. Естественно эта участь не миновала и Собинова. Рассказывают, что своих поклонников певец брал даже в зарубежные поездки и настаивал, чтобы они сидели на просмотрах и даже репетициях. Ходили слухи о трудностях Собинова в крайнем верхнем регистре. И вот поклонники, или, как чаще их называют, «клакеры», зная все трудные места своего «кумира», по ходу спектакля начинали аплодировать. Рассчитывая на поддержку зала, они тем самым как бы скрывали некоторые шероховатости его исполнения. Не знаю, насколько можно этому верить, но, если послушать все записи, сделанные Собиновым, то можно прийти к выводу, что верхними нотами он никогда не козырял. (Объективности ради следует напомнить также о том, что впечатление от певца складывается из многих компонентов его голоса и исполнения, а не только из того, как звучат его крайние верхние ноты.)

Не будучи связан всевозможными контрактами, Собинов в те годы много гастролирует. На афишах можно было прочесть: «Собинов… в пользу больных и раненых воинов». С императорскими театрами артист контракты не заключал, так как цензура в стране настолько ужесточилась, что из спектаклей изымались целые сцены, а это, безусловно, нарушало их целостность. Особенно не везло операм на пушкинские сюжеты: их кромсали, не считаясь со смыслом и содержанием великих сочинений.

Однако, будучи лидером артистической интеллигенции, Собинов делал все возможное, чтобы в трудное время русских революций и гражданской войны сохранить Большой театр. Кстати, Леонид Витальевич принял революцию безоговорочно, с радостью и надеждой (как, впрочем, и большинство россиян).

Вот что рассказывает писательница Т. Щепкина-Куперник о Собинове: «Это было в начале революции. Трудно было оставаться дома, хотелось принимать участие в новой, непривычной жизни родного города, теперь совершенно вышедшего из колеи, опьяненного дыханием свободы, расцвеченного красными знаменами… Мы шли уже на Невский и смешались с толпой. Вдруг кто-то воскликнул: „Смотри! Собинов!“ Посреди улицы шла демонстрация. Здесь были рабочие и студенты, юноши и девушки с цветами и красными флагами. Впереди шел Собинов! Он был в военной форме, как офицер запаса, он имел право ее носить. С радостным и гордым выражением он шел и пел. Мощный хор повторял за ним: „Отречемся от старого мира!“».

Демократ в высшем значении этого слова, «рыцарь» свободы и справедливости, Собинов в марте 1917 года коллективом Большого театра был избран Главой труппы. Все это благодаря тому, что актеры получили некоторые права, которых раньше не имели. Теперь же на общем собрании они могли сами (!) выбирать должностных лиц. Но… эти выбранные лица утверждались Временным правительством. Время было тревожное, неустойчивое, часто менялись формы управления театрами. Так, например, Собинов из Управляющего Большого театра стал его Комиссаром, за которым сохранялись все права директора. Напомню, что в тот период такие слова, как «директор», «министр», «генерал» были изъяты из лексикона и не произносились. Не следует забывать, что Леонид Витальевич был необычайно душевным человеком. Еще в студенческие годы его называли «светлым рыцарем». Именно в те годы Собинов определил свое жизненное призвание – вечное стремление к справедливости и защите обиженных. (Напомню, что в своей адвокатской деятельности Леонид Витальевич предпочитал брать дела, где необходимо было защитить простого человека, как правило, неимущего. Конечно, от таких дел Собинов практически не имел гонорара, но это его не смущало: главным было сделать людям добро.)

Огромной, неоценимой для страны заслугой Собинова в тот тяжелейший период является то, что он сумел благодаря своему авторитету сохранить и сплотить большой и сложный коллектив Большого театра! Собинов был смелым человеком. Он не побоялся даже организовать забастовку. Это была однодневная забастовка, чтобы отстоять свои права. Конечно, у многих может возникнуть вопрос «Почему такой большой артист, как Собинов, подобно многим представителям передовой российской интеллигенции, не уехал за границу?» – На этот вопрос ответить трудно. Не так давно, знакомясь с газетными публикациями, я прочитал: «Чем больше езжу за границу, тем сильнее люблю свою удивительную родину!»… Эти слова принадлежат Евгению Колобову, одному из самых талантливейших отечественных дирижеров, и, как мне кажется, являются лучшим ответом на поставленный вопрос. Во время гражданской войны Собинов неоднократно гастролировал по Украине. Давал концерты, пел спектакли. В Севастополе организовал Народную филармонию. В Киеве к нему подходили «посланцы» и пытались склонить к выезду за рубеж, навсегда, конечно, но… увы!

В 1921 году Л. B. Собинов снова солист Большого театра. Потерь в труппе в связи с революциями было немного. К тому же появилась талантливая молодежь, среди начинающих солистов оперы – Валерия Барсова и Надежда Обухова.

В 1923 году на юбилейном вечере Собинов сказал: «Обещаю весь остаток сил посвятить народу, имя которого я имею счастье носить…» Именно в том, еще тревожном, году Леониду Витальевичу было присвоено звание «Народный артист Российской федерации» (Ф. И. Шаляпину это звание было присвоено в 1918 году). В 1933 году отмечался 35-летний творческий путь великого артиста. Очень хорошо сказал Василий Иванович Качалов: «Спасибо тебе за твой чистый душевный звук, легкий и светлый, за твое бельканто!»

В тот день в Большом театре с участием Собинова был показан 3-й акт «Лоэнгрина» и две картины «Евгения Онегина». С Собиновым пели Александр Пирогов, Пантелеймон Норцов, Марк Рейзен и Иван Козловский.

Сделаю небольшое лирическое отступление. У нас в ГИТИСе (сейчас – Российская академия театрального искусства) преподавала дочь Леонида Витальевича, Светлана Леонидовна. Я имел счастье видеть ее. В центре Москвы, в доме, что находится в проезде Художественного театра, в память о великом артисте висит мемориальная доска. К сожалению, Собиновский переулок переименовали в Нижнекисловский, что, вероятнее всего, является данью моде.

О последних днях жизни великого артиста. Летом 1934 года Леонид Витальевич с женой и дочерью поехали отдыхать за границу. Они посетили Милан, и 8 октября Собинов писал из Берлина, что подлечился и сердце в порядке. Это было его последнее письмо. Возвращался Леонид Витальевич в Москву через Ригу. Навестил своего друга В. И. Качалова, который отдыхал в санатории. Напел ему несколько мелодий и… и никто из них не предполагал, что Собинов поет в последний раз. 16 октября он должен был петь в Москве, но 14 октября великого артиста не стало…

P. S. Закончить свой рассказ о «корифее» русской оперной сцены мне хотелось бы словами того же В. И. Качалова: «Спасибо тебе за то, что ты жил с нами, работал с нами, пел нам. Ты пропел нам свою чудесную песню; такую чудесную, как и твоя жизнь. И прожил с нами жизнь прекрасную, как и твоя песня. Прими наш земной поклон за ту неповторимую радость, которую подарил ты своей песнью и своей жизнью»…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.