Герои революции

Герои революции

Утром мы выходим на окраину села, чтобы на территории заброшенной заправки приготовить себе завтрак. От сильного ветра горелка греет воду слишком медленно и расточительно. Нервы не выдерживают, и мы решаем ломиться в ближайший жилой дом.

Открывает невысокая женщина в платке. Мы объясняемся жестами. Хозяйка приглашает нас к печи, где позволяет вскипятить воду и сварить рис. После перекуса собираемся распрощаться, но в дом заходит хозяин и говорит, что никуда мы не рыпнемся, пока не попробуем домашних пельмешек его жены. Ножки стола подкашиваются от еды. Мы так набиваем желудки, что с трудом осиливаем акт прямохождения. Недоеденные пельмешки хозяйка упаковывает в мой котелок. Запаса еды у нас нет, поэтому я с благодарностью принимаю угощение.

Мы выходим на дорогу. Чтобы лучше сохранять тепло, я замотался в кокон из всего доступного мне шмотья – несколько футболок, свитер, худи и куртка, – но все равно не могу согреться. Мы тянемся по пустой трассе в направлении перевала. Через час нас подбирает машина и переправляет на противоположную сторону хребта. Водитель останавливается посреди степи и показывает куда-то вдаль: – Улан-Батор! Туда!

Мы выпрыгиваем из кабины. Машина поворачивает на юг. Я смотрю на клубы пыли из-под колес уходящего вдаль автомобиля – мы остаемся абсолютно одни посреди бескрайнего мертвого поля. Насколько хватает глаз, не видно ничего. Только холод и беспрерывный ветер. Мы выдерживаем еще пару километров пешего перехода и падаем на привал.

Степь перед нами рассекают несколько десятков переплетающихся между собой дорог. По какой из них проедет попутка – непонятно. В ожидании транспорта уже добрый час мы лежим, прижавшись друг к другу, и наблюдаем за тем, как гнется на ветру жухлая трава.

Женя что-то кричит мне, но из-за ветра я не могу разобрать слов. Внезапно он подскакивает и начинает размахивать руками. Оказывается, он видит машину, которая движется всего в каких-нибудь пятидесяти метрах от нас:

– Добрый день! – я пытаюсь перекричать ветер.

– Товарищ! – кричит в ответ водитель раздолбанного уазика.

– Мы едем на Улан-Батор! Подвезите по трассе!

– Нет Улан-Батор! Толбо!

– Толбо так Толбо! Поехали!

В сумерках мы добираемся до городка. Я думал, что Улгий – бедный край, но Толбо в таком случае – резервация для обедневших жителей Улгий. В бывшем совхозе живет около ста семей. Все они ютятся в маленьких одноэтажных домиках с полиэтиленом вместо оконных стекол. В населенном пункте нет ни одного дерева или огорода. В стороне от центральной улицы стоят безжизненные скелеты древних хозяйственных построек. Рядом с ними памятники героям революции и труда – надгробия вымирающего поселка.

В местном магазине мы знакомимся с девушкой. Она объясняет нам по-английски, что дорога на Улан-Батор проходит в пяти километрах от Толбо, и поймать машину здесь вряд ли получится. Она советует нам сесть на автобус до Баян-Улгий, а там купить билет на самолет. Несколько раз пытаемся объяснить ей, что у нас нет денег, но она отказывается это понимать. Тогда решаем узнать, где в поселке можно заночевать, но и на этот вопрос у нее нет внятного ответа.

Тащимся в полумраке по страшным улочкам Толбо. Холодно и тошно. Возле одной избушки я взглядом встречаюсь с мужиком в замызганном кожухе. Мы улыбаемся друг другу, я объясняю жестами, что нам с товарищем негде переночевать. Мужик понимающе улыбается, обнажив ряды редких зубов, и жестом приглашает нас в свою халупу: – Маленький дом, но очень хороший!

Мы с радостью принимаем приглашение и пролезаем в хижину. Двери домика настолько малы, что мне приходится принять позу лыжника на спуске, чтобы протиснуться внутрь. Дом состоит из одной комнаты и сеней. Здесь ютятся мужик, его жена и четверо детей.

Хозяина зовут Сепер. Мы с Женей принимаемся рассказывать ему историю своего путешествия. Детки окружают нас, как волки косулю, и с интересом наблюдают за тем, как мы с помощью пантомим разыгрываем театральную постановку нашей кругосветки.

Жена Сепера готовит куырдак – лапшу с кусочками мяса и картофеля. Мы с семьей едим из одного котла. И это самый вкусный куырдак в моей жизни! Детки растягивают по углам жилища мои кабели, камеру и плеер – наверное, они впервые в жизни слушают музыку в наушниках. Потом еще несколько часов мы изучаем казахский язык, пока хозяйка вышивает узоры на кожаном полотне.

Всю западную часть Монголии населяют казахи. Они очень гордятся своим происхождением и пренебрежительно относятся к монголам. Местные жители ютятся в плоских одноэтажных домиках без привычной нам треугольной крыши – здесь почти никогда не бывает осадков.

Пока я пишу дневник, в дом заползает друг семьи. Ему выдают табурет, он садится посреди комнаты и зажигает сигарету. Наверное, весть о нашем приезде уже разнеслась по всему поселку, так как, судя по жестам, речь идет исключительно о нас. Высмолив все свои сигареты, гость уходит, а мы ложимся спать. Выключать свет на ночь здесь не принято, но это нас не смущает – мы закутываемся в спальники и мгновенно засыпаем.