Следы войны

Следы войны

Когда я просыпаюсь, мой новый друг уже давно разъезжает по своим бизнес-делам. Его отец, Аганес, выдает мне огромный сверток с едой и подвозит на трассу.

Неподалеку от села, высоко в горах, стоит монастырь Нораванк. Дорога к нему пролегает через красивое горное ущелье, и я решаю двинуться туда. По пути останавливаю машину с иранскими туристами. Они дико удивлены внезапной встрече посреди гор с одиноким белым засранцем без гроша в кармане. Один молодой иранец настолько проникается моим положением, что вынимает из кармана пятнадцать баксов. Очень кстати, так как денег у меня нет вообще.

К закату я наконец добираюсь до Гориса. Этот городок стоит на границе с Нагорно-Карабахской Республикой. Около поворота на Степанакерт, столицу НКР, я знакомлюсь с парой из Москвы. Леон и Алиса как раз только что пытались въехать в Карабах, но их туда не пустили, потому что они оставили свои паспорта в Ереване. Я угощаю их персиками, которыми набит мой рюкзак, а они меня – бутербродами и соком. Я снова меняю планы – мы решаем вместе ехать в монастырь Татев.

В темноте спускаемся в ущелье, до Татева еще десять километров горной дороги. Решаем встать лагерем прямо в низине. Я угощаю спутников своими запасами: сыром, овощами, хлебом. Смешная ситуация – у Леона и Алисы достаточно денег, но среди гор воспользоваться ими довольно сложно. У меня почти нет денег, зато достаточно пищи.

Утром местный горец показывает нам потрясающее место. По острым скалам, цепляясь за чахлые кусты, мы медленно спускаемся к реке на самое дно ущелья. Затем по пояс в воде пробираемся в фантастическую пещеру – с потолка свисают сталактиты, а в глубине образовались естественные ванны. Я никогда раньше не бывал в таких местах. Мы лежим в соленой воде, а прямо со скалы на нас бьет теплый фонтан.

Позже мы находим Нораванк, при котором в XIV веке был основан университет. Если бы мой родной БГУИР располагался так глубоко в горах, я вряд ли смог бы его бросить. От Татева в цивилизацию проложена самая длинная в мире канатная дорога. По одному билету мы втроем прорываемся в фуникулер и десять минут парим в облаках над живописным ущельем. На пересечении Ереван – Степанакерт я прощаюсь со своими новыми друзьями. Вряд ли кто-то из нас в этот момент может поверить в то, что через полтора года мы снова встретимся, но уже в Лос-Анджелесе на берегу Тихого океана.

Наконец, с третьей попытки я попадаю в Карабах. Степанакерт – как Минск, стерильный, наряженный в клумбы и полный людей, жаждущих спокойной жизни. Только конкретно этому стремлению к стабильности хочется верить. Здесь еще сильно пахнет войной. Прошло двадцать лет, но война в глазах у каждого.

Я сижу со своим рюкзаком на главной площади. На часах – одиннадцать вечера. Вокруг меня водоворот людей. Вечером весь город выходит на променад вокруг главного фонтана. Меня растягивают по кусочкам взглядами, но я совсем не против – я чувствую уважение к этим людям, я готов разговаривать с каждым из них о чем угодно.

Утром забегаю в магазин, беру холодный кофе и прошу продавщицу одолжить на минутку телефон – Сеня, мой минский друг детства, прислал номер своей бабушки, которая живет в Степанакерте:

– Здравствуйте, Нора!

– Добрый день, сынок!

– Я друг вашего внука. Он дал мне ваш номер.

– Знаю-знаю. Ты где сейчас?

– Я возле полицейского участка где-то в центре.

– Подожди минутку, никуда не уходи, сейчас за тобой приедет такси.

У Норы большой дом и собственный магазин на первом этаже. Мы садимся на террасе пить чай, отсюда виден весь Степанакерт. Мы беседуем несколько часов. Она рассказывает о том, как сбежала из Азербайджана, когда началась война, о бомбежках Карабаха, о своем сыне, который освобождал Шуши, а она всю ночь стояла со свечой у окна и смотрела в том направлении, где шла спецоперация. Нора вспоминает о единственном танке, который состоял на вооружении местной армии и был подбит, так и не успев выстрелить.

В Карабахе осталось слишком много следов войны – разрушенные бомбежкой деревни, заросшие воронки от снарядов, следы от пулеметных очередей на стенах, люди без ног, глаз, рук. Я впервые врубаюсь во все это. Несколько дней я брожу как тень по окраинам города, чтобы прочувствовать послевоенный провинциальный дух.

Я захожу в кафе поесть. Денег хватает только на самую дешевую хавку. Официант, мальчик лет пятнадцати, видит, что я на мели:

– Что-нибудь еще хотите?

– Спасибо, больше ничего.

Следующие полтора часа, пока я буду заряжать свой ноут, парень будет таскать мне из кухни всякие вкусности.

Я выхожу на улицу. Уже темнеет, и мне пора возвращаться домой. Вдруг рядом останавливается таксист, который подвозил меня пару дней назад:

– Здравствуйте, садитесь!

– Простите, но у меня нет денег.

– Мне по дороге, садитесь.

Доброта и отзывчивость этих людей, их честность и простота не оставляют мне шанса – я очарован Карабахом. Впереди еще день в Шуши, где я буду лазить по заброшенным мечетям. Интересно, что в Карабахе сохранилось множество мечетей, и никто их не трогает, а азербайджанцы, говорят, разрушили все церкви, к которым только дотянулись руки.

Время летит быстро. И вот я уже пробираюсь к границе с Ираном. К погранпереходу ведет невероятно красивая дорога через горные перевалы. Спускается ночь, я подбираюсь вплотную к границе. За плечами осталась Армения. Я так и не смог влюбиться в нее по-настоящему. Я не смог принять ненависти этого народа к своим соседям, их культа семьи и религии. Армения – мой первый урок познания Иного. Наверное, стоит вернуться сюда еще раз.