Глава 14 Развод

Глава 14

Развод

Через несколько недель после выписки из больницы Жа-Жа сообщили, что ее родители, Джоли и Вилмош, с сестрой Магдой уже направляются из Лиссабона в Нью-Йорк. В день прибытия ее матери в Нью-Йорк – отец и сестра плыли на другом пароходе и должны были прибыть двумя днями позднее – Жа-Жа и Эва со слезами радости встретили ее на пристани. Но иммигранты Габоры приехали практически нищими, потеряв все свое имущество, когда неприятель захватил их родину. Все, что они нажили упорным трудом за всю свою жизнь, особенно в результате семейной торговли ювелирными товарами, было у них отнято. Жа-Жа вспоминала, что Джоли привезла с собой «только соболью шубу и несколько старинных португальских вещиц из серебра, а из денег у нее была лишь одна стодолларовая купюра. Когда мы с сестрой бросились к матери в порту Нью-Йорка, она достала из сумочки эту купюру и роскошным жестом протянула их носильщику, который привез на тележке ее багаж». Джоли и остальные члены семьи были так рады, что наконец-то здоровыми и невредимыми добрались до Соединенных Штатов, что не придавали значения потерянному имуществу. Джоли и Магда остались в Америке, а Вилмош, который уже развелся с Джоли, не нашел своего счастья в новой стране, возвратился в Венгрию и там снова женился.

Эва позвонила Конраду и сообщила, что ее родственники прибыли из Венгрии, но им негде остановиться и нет денег. Как Конрад ни сердился на Жа-Жа, он сумел отодвинуть на задний план свои личные чувства и прилетел в Нью-Йорк выяснить, чем может им помочь. Он застал все семейство из пяти человек в одном двухместном номере его отеля «Плаза». Разумеется, Конрад не мог этого допустить и предоставил всем отдельные номера, а Джоли поместил в роскошном трехместном номере с тремя ванными комнатами.

– Он мог быть очень добрым и отзывчивым, – вспоминала Жа-Жа о Конраде. – Потом он любезно посмотрел привезенные мамой серебряные вещицы и все их купил у нее. Разумеется, они были ему не нужны, но он понимал, что мама будет очень рада выручить за них деньги. На эти деньги она нашла маленькое помещение на Мэдисон-авеню – между 62-й и 63-й улицами – и открыла в нем магазин «Джоли Габор», торгующий изысканной бижутерией в стиле Марии-Терезии, так популярной в Европе.

Он стал первым в ряду популярных ювелирных магазинов предприимчивой матушки Габор. «С годами мама составила состояние в миллионы долларов, – рассказывала Жа-Жа. – Приняла на работу в своих магазинах – она открыла еще один в Палм-Спрингс – мать Марии Каллас и других обедневших европейских аристократов».

К сожалению, щедрость Конрада по отношению к Джоли Габор не имела отношения к его браку с ее дочерью, он по-прежнему хотел покончить с ним. И началась борьба, обычно сопровождающая затянувшийся бракоразводный процесс.

Жа-Жа наняла самого ловкого адвоката в надежде, что он заставит Конрада заплатить ей за развод миллионы долларов. Но не только она была настроена на противостояние, Конрад тоже решил бороться.

Первым делом Конрад попросил ее отказаться от своего адвоката и нанять другого, его знакомого, которому он сам будет платить. Она отказалась это делать и потребовала, чтобы он оплачивал услуги ее адвоката, как и было принято в подобных процессах. Недовольный ее отказом, Конрад в отместку задержал деньги, которые должен был выплачивать ей по соглашению о разделе имущества. По этому же соглашению он должен был оплачивать ей в течение полугода номер в отеле по ее выбору – она могла выбирать между «Беверли-Хиллз», «Таун-Хаусом», «Плазой» «или любым другим отелем в Соединенных Штатах». Но по истечении шести месяцев ей предстояло уже самой оплачивать номер. Так что Хилтон просто дожидался этого момента. Они с адвокатом понимали, что если к окончанию шестимесячного периода не будет принято окончательное решение о разводе, а у Жа-Жа не будет денег на оплату номера, то от безвыходности она согласится на все его требования. Так и произошло.

1 августа 1945 года адвокат Хилтона Герндон сообщил письмом Конраду, что Жа-Жа очень встревожена, так как у нее совершенно не осталось денег из-за огромных расходов на бракоразводный процесс. Она заявила о своей готовности прекратить борьбу и спрашивала, когда может ожидать денег от Конрада по соглашению о разделе. Адвокат ответил, что, насколько ему известно, Конрад ей денег не переводил, и неизвестно, когда он это сделает. «Наступил момент, который я предсказывал, – писал адвокат Конраду. – Она в полном отчаянии». Узнав об этом, Жа-Жа заявила, что готова встретиться с предложенным Конрадом адвокатом. Правда, сказала она, ее теперешний адвокат заверил ее, что, если ей удастся немного затянуть время, Конрад вынужден будет пойти на серьезные уступки. На что Герндон заявил, что ее адвокат сам не знает, что говорит, что Конрад не собирается содержать ее и даже не думает вести переговоры с ее адвокатом. Когда Жа-Жа спросила, может ли он обеспечить ей хотя бы номер в отеле «Рузвельт», тот ответил отрицательно. В конце письма Герндон писал Конраду: «Советую вам сейчас подержать ее в неведении и страхе. Думаю, через несколько недель она подпишет договор о разводе без единого возражения».

На самом деле потребовался почти год полного безденежья Жа-Жа, которая с каждым днем все больше ненавидела Конрада, и только тогда она сдалась и наняла рекомендованного ей Конрадом адвоката.

17 сентября 1946 года предстояло заключить окончательное соглашение о разводе и об алиментах.

На этом последнем слушании Жа-Жа, которую называли ее настоящим именем Шари Габор, подтвердила, что у них с Конрадом нет детей. По ее словам, «спустя два месяца после их брака» он сказал ей, что не хотел снова жениться, и «очень часто» повторял ей это. Также она заявила: «За пять лет до женитьбы на мне он нанял дворецкого; у дворецкого было много дел, и он не считал нужным исполнять мои просьбы. Я попросила мужа уволить его, но тот отказался и сказал, что если мне это не нравится, то я могу уходить, но дворецкий останется». Она рассказала о пожаре, во время которого сгорело ее крыло особняка Хилтона, после чего она большую часть времени вынуждена была жить у своей сестры. Она спросила мужа, может ли она вернуться в заново отстроенные помещения, но тот ответил ей отказом. За все лето 1944 года она виделась с мужем всего два раза. Также она подтвердила, что они проживали отдельно и что примирения между ними не было.

Эва Габор также подтвердила, что Конрад «несколько раз» говорил ей, что «не хочет жениться». Сказала, что Конрад «часто бывал очень усталым», но не от работы, а «от игры в гольф». Она рассказала, что Жа-Жа «очень нервничала, плохо выглядела и не могла спать», и подтвердила, что это она приняла решение «поместить Жа-Жа в больницу», а Конрад не соглашался с ней, «так как не находил ее больной. Но я, как ее сестра, видела, что она нуждается в лечении». Она считала, что причиной тяжелого психического состояния сестры стали «ее переживания по поводу отношения к ней мужа».

Как и предчувствовал Конрад, на основании показаний Эвы о необходимости госпитализировать Жа-Жа судья обвинил его в «крайней жестокости» по отношению к жене и на основании этого постановил, что с 1 октября 1946 года ежемесячное содержание Жа-Жа должно быть увеличено до 2083,33 доллара и выплачиваться Конрадом либо до ее вступления в новый брак, либо до 30 ноября 1949 года, в зависимости от того, что наступит раньше. Также он постановил оставить ей все денежные средства по страховке, выплаченные после пожара в доме на Белладжио-Роуд, а также принадлежащие ей акции отелей «Рузвельт» и «Плаза». Конрада обязали в течение года оплачивать ее расходы на лечение. Кроме того, на него возлагалась обязанность оплатить все налоговые расходы, связанные с получением ею иммиграционных документов, что позволит ей легально проживать в Соединенных Штатах, а также 50 процентов всех расходов, связанных с оформлением иммиграции родителей Жа-Жа.

Конрад уже согласился выплатить Жа-Жа солидную сумму 35 тысяч долларов, что он и сделал еще 3 ноября 1944-го, которую она успела истратить к моменту получения решения о разводе. (Учитывая состояние Конрада, эта сумма кажется небольшой, но стоит напомнить, что сегодня эта сумма соответствует 400 тысячам долларов, что красноречиво говорит о манере Жа-Жа беспечно транжирить деньги.)

– Мне совсем не жалко этих денег, – сказал Конрад Хилтон по поводу этого решения. – Действительно, девушка из семьи Габор способна внести веселье и радость в жизнь любого мужчины – если он может себе это позволить и если ему позволяет его вера.

– Условия развода оказались для нее совершенно невыгодными! – говорила Джоли о разводе своей дочери. Больше всего мать Жа-Жа возмущало, что та не добилась разрешения постоянно занимать апартаменты в «Плазе». – Ей не предоставили даже десятипроцентную скидку на проживание в любом отеле мира! – негодовала Джоли Габор. – В любом из отелей Хилтона ей приходилось полностью оплачивать номер. Это смешно!

Как любила говорить Жа-Жа, «никогда не узнаешь, что это за человек, пока с ним не разведешься».

Одинаково можно сказать, что Конрад тоже не знал женщину, с которой разводился, поскольку Жа-Жа в это время была беременна, о чем он не подозревал. Она скрыла это не только от Конрада, но и от судьи, который вел их процесс. Тем самым она подготовила почву для многолетних споров по поводу денег между нею и человеком, которому суждено было стать одним из самых состоятельных предпринимателей страны.