Ярославская Большая мануфактура

Ярославская Большая мануфактура

После многих маршрутов по родным рекам Малютин обосновался в Ярославле. Теперь это громадный шумный город, крупный промышленный и культурный центр. На крутом берегу, где начинаются липовые аллеи бульвара, сейчас возвышается памятник печальнику горя народного — Некрасову.

В 90-е годы здесь было много старины и мало нового. Но молодого человека очаровала красота города, разрезанного синей пеленой Волги, убегающие вдаль зеленые просторы Заволжья, причудливая архитектура церквей и домов. Подойдя к театру, никогда не виденному прежде, с волнением прикасался к его каменным стенам, которые казались священными. Малограмотному пареньку устроиться было нелегко. Однако нашлась-таки работа на старейшей в стране Ярославской Большой мануфактуре (ныне «Красный Перекоп»). Удивило это колоссальное предприятие со множеством кирпичных корпусов, освещаемых по ночам газом. Над ними маячила далеко видимая башня. Подобно огромному блюду, усыпанному черными цветами, на ней белели часы. Много пришлось переменить на фабрике профессий: поработать разнорабочим, землекопом, грузчиком, пильщиком, сторожем, наконец, приемщиком лесопильного отделения.

Новичок проявил горячий интерес к прошлому и настоящему Ярославля. Одним из неотложных дел было посещение театра, носящего имя основателя — первого русского актера и драматурга Федора Григорьевича Волкова. Когда-то в деревне уже приходилось читать комедии «Недоросль» Фонвизина, «Ревизор» Гоголя, но как их играют на сцене — Иван не представлял. А тут настоящий театр, настоящие актеры! Первой пьесой, которую посчастливилось посмотреть, было «Горе от ума» Грибоедова. Из 50 копеек дневного заработка — 12 ушло на самый дешевый билет (галерка). Впечатление осталось на всю жизнь. С тех пор театр занял исключительное место в судьбе молодого паренька.

В годы своей старости отец вспоминал:

«Фауста» я читал и смотрел в театре лет 60 назад, «Гамлета» тоже. И множество раз смотрел разных классиков: Шиллера, Мольера и наших — Гоголя, Пушкина, Грибоедова, Островского… Это было для меня лучшим утешением в жизни, это была моя духовная пища, без которой я жить не мог бы».

Ознакомлению с городом и его лучшими людьми помогал Семен Лукич Потехин («Лукич»), фабричный кузнец и поэт. Каждая свободная минута использовалась друзьями для чтения. Очень любили они рыться в книгах на толкучке, тем более, что здесь у букинистов книги стоили подешевле. В книжном уголке толкучего рынка произошло знакомство с известным поэтом-ярославцем Леонидом Николаевичем Трефолевым (1839—1905), автором знаменитой «Песни о камаринском мужике», «Дубинушки». Поэт служил в земской управе. Местное начальство ненавидело его за демократические убеждения.

Малютин знал трефолевские стихи, часто появлявшиеся на страницах газеты «Северный край». Однажды букинист указал Малютину на представительного седого человека в поношенном драповом пальто, шапке «пирожком» и кожаных перчатках. Он читал заголовки разложенных на земле книг, открывал интересующий том тросточкой и внимательно рассматривал. Это был Трефолев.

Преодолев робость, отец подошел к маститому старцу:

— Скажите, пожалуйста, каких писателей нужно читать в первую очередь?

— Пушкина читайте, обязательно Пушкина, читайте и перечитывайте, — отвечал Трефолев. — В нем есть все, что нужно.

Спускались сумерки. По пути с рынка поэт расспрашивал юношу, откуда он, где учился, что читал, что нравится из прочитанного. Ответы его заинтересовали, он похвалил паренька за любознательность и привел несколько ярких примеров из биографий самоучек, упомянул Ивана Сурикова, Спиридона Дрожжина, с которым дружил:

— Вот у кого вам надо учиться и никогда в жизни не отчаиваться.

При встрече в управе, куда Трефолев пригласил нового знакомого, он подарил том своих стихотворений. В другой раз много рассказывал о Щепкине, о предстоящем в 1900 году 150-летии Ярославского театра.

С Ярославлем связано начало литературной деятельности Малютина. В Центральном государственном архиве литературы и искусства сохранилась тетрадь его стихотворений 1892—1894 годов. Когда я перелистываю эти страницы, то вижу отца таким, каким он выглядит на ранних фотографиях, — молодым, кудрявым, смело смотрящим вдаль, готовым грудью встретить любые жизненные бури!.. В художественном отношении стихи слабы, однообразны, архаичны, часто совсем плохи. Нередко они — подражание то Кольцову, то Лермонтову. Многие из них — послания, посвящения. Но интересно, что от одного стихотворения к другому заметно углубление тематики, искания новых поэтических форм. Автор размышляет о судьбе «оборванных, голодных» детей («Сиротки»), сочувствует рабочему, страдающему от каторжного труда ради одного «пропитанья» и не желающему мириться с таким положением («Отрывки из жизни рабочего»). Пылкая фантазия уносит сочинителя в чудесную страну, «где нет нужды, забыты вздохи» («6 октября 1893 г.»). Воспевается истинная любовь и дружба («Нет! Так не свяжут узы Гименея», «С. Л. Потехину»).

В 1895 году в газете «Северный край» появилось первое печатное произведение Малютина «Бедная Настя». В духе бесконечно дорогих автору некрасовских (традиций он рисует распад семьи под влиянием пьянства родителей и гибель их маленькой девочки, всегда заброшенной, всегда голодной. Прошли годы, а это стихотворение не утратило актуальности: подобные драмы в народном быту продолжали совершаться, поэтому «Бедная Настя» снова увидела свет в барнаульском журнале «Алтайский крестьянин» (1913).

Жестокие порядки на фабрике, грошовые заработки, бесчисленные штрафы озлобляли рабочих, и весной 1895 года вспыхнула стачка, которая была потоплена в крови. Участвовал в ней и Малютин; наблюдая жизнь и читая революционные произведения русских писателей, он понял, как угнетен и ограблен народ и кому живется весело, вольготно на Руси.

После стачки администрация стала подумывать, как бы разрядить настроение рабочих. Открыли зал для чтений с туманными картинами. Время от времени ставились и любительские спектакли, в качестве артистов выступали конторщики, и лишь на ведущие роли приглашались актеры из Волковского театра. Затем начали поговаривать о библиотеке-читальне для рабочих. Фабрика существовала почти 175 лет, число рабочих доходило до 10 тысяч, а такой читальни еще не было. Наконец, в декабре 1897 года библиотека-читальня для рабочих открылась.

Сначала текстильщики плохо посещали новый очаг культуры, но постепенно приобщались к книге. За неимением настоящих библиотекарей, администрация, знавшая о пристрастии Малютина к литературе, посадила его на выдачу книг, а заодно поручила и переплетать их. Вскоре посетители полюбили энергичного библиотекаря, который старался угодить каждому, словно близкому другу, заботливо расспрашивал, что его интересует, что читал, и советовал, что читать дальше. С этих пор библиотечное дело стало призванием Малютина на всю жизнь. Первые же затруднения натолкнули его на светлую мысль: надо прежде всего перечитать биографии писателей и критические статьи о них. И он с упоением штудировал Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писарева, которые стали для него высшими авторитетами.

Молодой библиотекарь снабжал рабочих механической мастерской и других цехов рекомендательными списками, куда входили и книги, не разрешенные для рабочей библиотеки. По этим спискам вскладчину приобреталась новая литература и создавались таким образом библиотечки для коллективного пользования. Сотни рабочих начали выписывать «Журнал для всех», «Вестник знания», «Самообразование», не доходившие в их библиотеку.

Малютин привык к своему делу, знал, кому что предложить, и все глубже и глубже погружался в книжный мир. У него появились сотни друзей. Казалось, теперь он настолько прочно обосновался на фабрике, что можно уже свить свое гнездо.

Из лирики Пушкина и Лермонтова, из романов Тургенева и Толстого библиотекарь постиг красоту чистой, светлой, возвышенной любви; он чувствовал, что сам способен к такой любви, он ждал ее, и она пришла… Его сердцем завладела семнадцатилетняя девушка с мозолистыми руками и лицом царицы — Анна Ивановна Чиркова (1880—1950). Немало нужды и горя видела на своем веху эта простая и душевная русская женщина. В убогой избушке заволжского рыбака, осененной пышными черемухами, где она родилась, часто не бывало и корки хлеба. Всего две зимы бегала Анюта в школу. Рано осиротев, она с семи лет пошла в няньки, потом батрачила на богачей и грузила шпат на Волге. Разделив с Малютиным его нелегкую судьбу, она более полувека была его верным другом.

Как многие другие рабочие семьи, Малютины по мере сил старались внести культуру в свою жизнь, усилить в ней духовное начало. Они читали вслух, посещали театр. Удалось присутствовать на юбилее театра, порадоваться успеху прочитанных Трефолевым стихов, увидеть московских и петербургских артистов, драматургов Сухово-Кобылина и Евтихия Карпова.

В архиве Малютина долго хранились афиши и программы этого праздника отечественного искусства.

Бывали и на фабричных любительских спектаклях. Однажды приезжие знаменитости поставили на фабрике пьесы «Волки и овцы» Островского и «Ревизор» Гоголя. Успех был необычайный. Рабочие любили театр и охотно шли на спектакли, отрывая средства от своего скудного бюджета.

В каморке Малютина нередко собирались вечерами товарищи, читали, спорили о лучшем устройстве жизни на земле и расходились лишь далеко за полночь. Задумывались над «Письмом Белинского к Гоголю». Разбирали брошюры политического содержания, поступавшие от студентов Демидовского лицея и сотрудников газеты «Северный край», где у Малютина был знакомый — корректор А. Лаптев. Потом весь этот материал — книжки, листовки — расходился по цехам.

Побывав вместе с другими рабочими в 1896 году на нижегородской Всероссийской выставке, Малютин удивлялся ее чудесам и богатствам, сопоставлял с ними бедность трудового народа. С тех пор отец стал убежденным пропагандистом запрещенной литературы. Распространение ее шло успешно. В пропаганде брошюр о социализме и коммунизме участвовали С. Л. Потехин и другой рабочий поэт — Александр Николаевич Смирнов, призывные стихи которого проникали в печать, распевались на маевках.

Малютину, безусловно, была известна деятельность самых первых ярославских социал-демократических кружков. Сам он являлся членом кружка Варакина и Лаптева. В газете «Северный рабочий», опубликовавшей в 1928 году статью А. Зайцева «У истоков большевизма», рядом с портретом рабочего-революционера В. Д. Варакина был помещен портрет отца.

После разгрома варакинского кружка возник новый социал-демократический кружок. Пропагандистом кружка стал И. П. Малютин. Вскоре и этот кружок был разгромлен ярославской полицией. О пропагандистской работе и аресте отца говорится в исторической части юбилейной-монографии «Красный Перекоп», вышедшей к 250-летию прославленного предприятия. В книге приведена выдержка из постановления губернского жандармского управления. В ней сказано:

«20 января 1902 года Ярославский полицмейстер получил сведения, что проживающий в каморке № 243 девятого корпуса Товарищества ЯБМ… Иван Петров Малютин принадлежит к противозаконному сообществу, имеющему целью распространять литературу среди фабричных рабочих в Ярославле, и подбивает их на уличные беспорядки».

После трех месяцев одиночки отцу предложили в течение 24-х часов покинуть Ярославль. Впереди ждала ссылка на три года в село Спасское Томской губернии и долгий период сибирских скитаний.

Сейчас, когда я пишу эти строки, вспоминаются слова отца, слышанные еще в давнем детстве, — слова о том, что он готов на любые муки, на смерть ради счастья людей…

В его сибирском дневнике есть такая запись:

«Блуждая по далеким чужим городам, борясь с нуждой и невзгодами, теряя на этом пути родных и близких, все рвался я к другой, какой-то более осмысленной, лучшей жизни, но увы, где она, эта жизнь?»