Беды и напасти

Беды и напасти

«Прошел огонь, воду и медные трубы». Медные трубы проходили не все. Самой трагичной стала биография не слетавшего космонавта, входившего в первую тройку и получившего удостоверение космонавта номер три. В марте 1961 года Юрий Гагарин, Герман Титов и Григорий Нелюбов в Доме радио записали свои предполётные радиообращения. Тогда ещё никто не знал кого выберут на первый полёт. К старту готовили троих..

История начиналась обыденно. Семьи будущих космонавтов жили тогда на Ленинском проспекте в общей коммуналке. Зина Нелюбова работала машинисткой, а Попович с Титовой – жены будущих покорителей космоса подрабатывали, нанимаясь мыть и натирать полы. Свалившаяся слава стала неожиданной. И начались иные страсти. Титов очень переживал, что стал вторым. А Нелюбов с нетерпением ожидал близкой очереди.

Однако полёты стали политикой. Следующим высшие руководители решили продемонстрировать интернациональный полёт с чувашем Николаевым и украинцем Поповичем. Затем по ускоренной программе стали готовиться к полёту советские женщины.

Больше «Востоков» не было. К тому времени семьи кандидатов на полёт жили уже в Звёздном городке, пиво ходили пить в станционный буфет на соседней станции «Чкаловская». Как-то в станционном буфете случился неприятный инцидент: военный патруль задержал будущих космонавтов. В этой скандальной ситуации Нелюбов вообще был не причём. Он только случился рядом, был в гражданской одежде и защищал друзей по отряду, но в общей компании отказался извиниться перед патрулём и перед комендантом. В итоге он был отчислен из отряда и послан служить на дальний Восток.

Из претендентов на полёт Раушенбах выделял Нелюбова. И в дальневосточной тайге, где был военный аэродром, Нелюбов был лучшим выдающимся лётчиком. Каманин обещал вернуть Нелюбова, переждав год, и тот ожидал вызова. Ожидание затягивалось. Приходили новые обещания, а «воз и ныне там». И Нелюбов сорвался, слетел с катушек, запил. Его отстранили от полётов, в местном магазине ему перестали отпускать выпивку. Перед Новым 1966 годом Нелюбов решил поехать в Москву, к Королёву. Но Королёв умер на операционном столе в первые январские дни. Нелюбов вернулся на Дальний Восток и и вскоре попал под идущий по мосту поезд. Жена его Зинаида была уверена, что муж её добровольно ушёл из жизни. И был ему тогда от роду всего 31 год.

Со слов друга Нелюбова Хрущёву не понравилась фамилия Григория. «Первый космонавт должен быть Любовым». Возможно в этом есть доля истины. Знаменитый лётчик космонавт Джанибеков до космического полёта был Крысиным, а Джанибековой была его жена. Сочли, не годится космонавту быть на виду с такой фамилией, и Крысин стал известен миру Джанибековым.

У многих лётная судьба космонавтов не сложилась, и они продолжали жить в Звёздном городке, работая на космическую отрасль в Центре подготовки космонавтов. Для этого нужно иметь особый характер («До этого ты был в фокусе внимания, а теперь обслуживай других».).

С Юрием Пономарёвым в греческом зале мы сидели рядом. Его жена была первой претенденткой на полёт в космос, и можно представить себе масштабы беды, случившейся в этой семье. Для людей, поставивших на кон жизнь своей семьи и собственную, неудача в карьере космонавта была трагедией.

На всякого мудреца довольно простоты. На последнюю прямую к полёту вышли две Валентины: комсорг Валентина Терешкова и Валентина Пономарёва. Каждая из них считала, что лететь первой ей. Однако первой из женщин в космосе оказалась «Валя-Валентина», как назвал её знаменитый «Валентина-твист».

«По здоровью и подготовленности Пономарева могла бы быть первым кандидатом на полет, но её поведение и разговоры дают основание сделать вывод, что в моральном плане она неустойчива, – записал в дневнике генерал Каманин, опекавший первых космонавток. – Пономарева часто повторяет: „Я хочу брать от жизни всё“. Терешковой она заявила: „Тебя безвозвратно испортили комсомол и партия“, – это в ответ на попытки Терешковой (как старшей в группе) посоветовать ей вести себя поскромнее». Должно быть, это и решило исход дела. Дело прошлое, но откуда высокий генерал узнал интимные разговоры подруг? Кто поделился с ним тайнами разговоров? А результатом стал факт: полетела Терешкова. Остальным кандидаткам из первого женского отряда космонавток слетать не довелось.

Как летала Валентина Терешкова описала позже моя бывшая коллега и сотрудница Екатерина Белоглазова. В уничижительную статью она вложила немало едкого женского яда. И о выборе ткачихи и о поведении в полёте.

После разбора полёта сложилось общее мнение: «Лучше баб в космос не посылать». Слишком нежные они, и им там делать нечего. Плохо чувствовала себя в полёте первая космонавтка. Но что с того, что её тошнило, она стала женщиной-символом, космической «Чайкой» и всю жизнь исполняла общественное амплуа, безошибочно выбранное ей её золотопогонным кукловодом Каманиным.

После первых полётов каждый раз перед 65-ым корпусом сколачивали трибуну, обтянутую красным кумачом. И вот позади закрытые разборы, а на трибуне слетавшая «Чайка», а рядом Валерий Быковский, как писали газеты назначивший ей свидание в космосе, с хищным позывным «Ястреб». Их приветствует толпа работников завода и КБ и говорит слова приветствия Сергей Павлович Королёв, который не привык кривить душой, но теперь так принято. «Чайка» стала элементом политики, вброшенным в мир, а ему на всё про всё отведено судьбой всего лишь два с половиной года.

Пушкин, оказывается, написал обо всём. Его можно цитировать и о космосе.

«Одна заря сменить другую

Спешит, дав ночи полчаса…»

Ведь в космосе именно так. На земной орбите – ночной получасовой перерыв. Шутя он сказал и о предпочтении женских ремёсел: «а ткачиха, повариха…» Так отчего же и нам было не выбрать в полёт ткачиху? Славная профессия.

А представителям российских врачих не удалось преодолеть земное притяжение. Не удалось это и готовящемуся врачу Мише Потапову, но их коллеге врачу Валерию Полякову принадлежат мыслимые и немыслимые рекорды (240 суток 22 часа 35 минут в первом полёте; 437 суток 17 часов 58 минут во втором), а космонавткой-врачом стала француженка Клоди Деэ, с которой мы вместе работали, начиная с проекта «Арагац».

Отряд гражданских космонавтов в ОКБ возник значительно позже отряда военных. Истории с «ионкой» привела к смене действующих лиц. Управление космическими полётами возглавил Алексей Елисеев, а новорожденный отдел – отряд космонавтов в ОКБ – Валерий Кубасов. Кубасова перед этим уберегла судьба. В первом своём полёте он – «первый космический сварщик» чуть было не прожёг стенку корабля. Затем он готов был уже лететь к первой станции «Салют», но перед стартом его забраковали по здоровью. Рентген показал у него затемнение в лёгких. Решили заменить весь экипаж: Алексея Леонова, Валерия Кубасова и Петра Колодина. К «Салюту» полетели дублёры, для которых решение было неожиданным. Такого никогда прежде не бывало. Дублёры до этого не летали, и они отнеслись несерьезно к реальности полёта, готовились спустя рукава.

Накануне старта они только заскочили взглянуть – отметиться, как готовится первый экипаж. К полёту слабо подготовленные они даже не знали, где в станции бумага: «На стенах нам что ли писать?» – говорили они в радиопереговорах. К концу трёхнедельного полёта всё у них наладилось, но возвращаясь на Землю они погибли из-за преждевременной разгерметизации корабля. Судьба уберегла Кубасова.

Затем в биографии Кубасова были полёт и стыковка с американцами в программе «Союз»-«Аполлон» и недельная работа на «Салюте-6» вместе с венгром Фаркашем.

Кубасов был никудышным руководителем, но верным человеком системы. С рядовыми подчинёнными он был груб и заносчив. И как то в ходе раздраженного разговора известный кабевский авантюрист Владимир Никитский упрекая его сказал: «Ты из какой деревни? Из Вязников? А здесь такие же люди, как и у вас в деревне».

Новый отдел, переросший позже в Службу гражданских космонавтов, разместили в новостройке. ЛКК – лабораторно-конструкторский корпус нам пришлось осваивать недостроенным. Мы сидели в нём среди сырых стен. Была суровая зима и туго было с помещениями, и чтобы сохранить рабочую площадь, пришлось сидеть в сохнущих стенах.

Корпус выстроили высоким с парадным входом, который тут же был закрыт, с генеральскими апартаментами. Но Глушко не переехал сюда. Он занял королёвский, ставший историческим кабинет. Глушко вообще рьяно заботился о престиже. В Одессе, на своей родине он добивался возможности иметь вместо бюста, положенного ему по статусу Дважды Героя, памятник во весь рост.

Лавры Королёва не давали ему покоя, из-за этого он и не переехал в ЛКК, и помещение его было разделено. Часть его заняли ракетчики Филина, другую отдали новорожденному отделу Кубасова – отряду гражданских космонавтов. Большинство отряда с Анохиным заняли зал, облицованный деревянными панелями. Слетавшие дважды и дважды Герои поспешили выделиться и заняли комнату рядом с основным залом, тоже облицованную. Впрочем все помещения были здесь такими. Облицован был и вытянутый лабораторно-учебный класс, где читались лекции космонавтам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.