6. Изменение (бес)порядка в Меарат га-Махпела

6. Изменение (бес)порядка в Меарат га-Махпела

Я решил начать с Меарат Га-Махпела.

Обратился к раву Левингеру. Что он думает о Меарат га-Махпела? Каково его мнение о том, что евреи могут прийти туда только как туристы? Устраивает ли это поселенцев Кирьят-Арба? Он особенно подчеркнул, что Меарат га-Махпела — «объект весьма чувствительный», догадываясь, видимо, что я собираюсь что-то предпринять.

— Не стоит тебе сейчас заниматься этим! — предупредил он меня.

Но я на этот счет придерживался другого мнения. Если бы я спросил рава: делать мне что-то или не делать, а он мне ответил — «нет», я, конечно же, должен был его послушаться. Но я попросил его только описать положение — каким его видит он? Поэтому я ничем не был связан.

После этого разговора я уже знал, что надо предпринять. Поговорил со своим сыном Элиягу — он учился в ешиве и хоть как-то разбирался в вопросах религии. Это было время летних каникул, когда Элиягу каждое утро ездил с Армони на хлопковые поля. Мы все продумали и приготовили заранее: когда спустимся в Меарат га-Махпела, наденем на себя цепи и привяжем ими себя там… Собственно, это были не цепи, а алюминиевые полосы от сохнутовской кровати. На вид они, как железные, но на самом деле гибкие и мягкие. Я нарезал полосы, просверлил в них дыры, надел замки.

Несколько дней ожидания были тягостны, особенно для сына, которому было всего 15 лет. Для психики подростка это большое испытание: пойти тайно в Меарат га-Махпела, святое для евреев место, не зная заранее, чем все кончится. Но я был спокоен и уверен в нас. Мой прошлый опыт в Советском Союзе, когда приходилось бороться с КГБ, закалил меня. Мы с сыном решили идти вдвоем (а если удастся, прихватить с собой и других людей), зайти в Меарат га-Махпела в дозволенные для посещения часы, и когда наступит время уходить, не выйти, а приковать себя цепями. Этакая форма пассивного сопротивления…

Я был убежден, что никакого закона не нарушаю. В Израиле существует закон, по которому запрещаются любые виды религиозного притеснения. То, что евреев не пускают в Меарат га-Махпела, — явное нарушение данного закона. Вот что хотелось мне подчеркнуть.

Я понимал, что нас могут арестовать, предъявить обвинения, и не строил иллюзий. Если власти охраняют порядок, значит, они чем-то руководствуются. По слухам я знал, что существует соглашение между Моше Данном и Джабри: эти два деятеля от имени двух народов решили, что Меарат га-Махпела останется мечетью, евреям же будет позволено приходить сюда, как туристам. На данном этапе я не собирался посягать на законность этого документа — позорного для еврейского народа, живущего в своем государстве. Я только хотел посмотреть на него! Потому что никто не видел этого документа. Пусть будет арест, пусть будет суд. Я хочу увидеть документ, услышать закон, на основании которого предъявят мне обвинение.

И вот настал тот день, когда мы смогли осуществить задуманное.

Случилась странная вещь: Элиягу вышел утром из дома, чтобы как обычно ехать с Армони, но опоздал. Он видел, как машина тронулась, кричал, бежал следом, но Армони его не услышал. Элиягу всегда был точен, а тут — Армони не подождал его. Потом он жалел об этом…

— Раз уж ты не уехал, — сказал я сыну, когда он вернулся, — чего нам ждать? Пойдем сегодня!

Оставалось решить еще две проблемы: сохранить секретность и найти спутников в Меарат га-Махпела, чтобы нас была целая группа.

Кого я мог пригласить? Мой выбор пал на рава Яира Уриэля, с которым я учил Тору. Это был тихий и мудрый человек. Не побоюсь сказать — «цадик».

Итак, я обратился к раву Яиру. Но не сказал — с какой целью. Я предложил ему пойти в Меарат га-Махпела помолиться. Он был достаточно умен, чтобы понять необычность моего предложения.

— Я вижу, ты что-то задумал, — сказал он. — Если с утра ты зовешь меня в Меарат га-Махпела, значит, что-то у тебя важное. Конечно, я с тобой пойду. Но надо, чтобы был «миньян», я приглашу еще евреев.

После полудня, приблизительно часа в три, мы с сыном пришли к его дому. Под рубашками у нас были спрятаны цепи с замками. Пришли еще три поселенца, и мы отправились в путь.

Всю дорогу до Меарат га-Махпела шли мы молча, никто нас ни о чем не расспрашивал. Я тоже ничего не говорил, никого не посвящал в нашу затею, чтобы, в случае чего, всю ответственность взять на себя.

В Меарат га-Махпела нас встретил рав Менахем Либман. Вместе с религиозными солдатами у нас составился «миньян». Молились мы долго, не спеша. Когда кончили «Минху», принялись читать «Тегилим». В четыре часа — время, когда евреев и туристов принято выпроваживать, подошли к нам солдаты, указав на часы. Рав Менахем Либман давал в это время урок Торы, и нам сказали:

— Ну хорошо, минут через десять-пятнадцать заканчивайте…

Тогда мы с сыном накинули на себя цепи, прикрепили их к дверям, ведущим к надгробию праматери Сары, защелкнули замки, достали Тору в переводе на русский и стали ее читать.

Раву Яиру я сказал,что мы отсюда не выйдем. Он, собственно, этого и ждал. Никому из присутствующих я ничего не предложил — ни остаться с нами, ни поддержать… И все ушли. Остались двое — рав Яир и рав Либман.

Солдаты не стали применять силу, но принялись настойчиво убеждать двух раввинов выйти. И когда те отказались уйти, вызвали по рации подкрепление. Через полчаса прибыл военный губернатор. А мы с сыном продолжали читать Тору — главу «Хаей Сара», где говорится о пребывании в Хевроне Авраама-авину и о покупке им у хетта Эфрона этой самой Меарат га-Махпела.

Губернатор однажды уже арестовывал меня. На сей раз с ним прибыла группа солдат, специально отобранных леваков. Правда, на лицах у них не написано, кто они, но по тому, как они были готовы наброситься на нас, как будто мы террористы или враги, — их мировоззрение сомнений не оставляло. И где таких только находят!

Губернатор, как мог, сдерживал их, а те продолжали орать: кто мы такие и почему создаем «проблемы»?

Подошла какая-то арабка, хотела поцеловать дверь, ведущую к могиле праматери Сары. Я вовсе не хотел ей мешать, но был «прикован» к двери и не мог отойти. Это дало повод новой вспышке гнева «правозащитников»: «Мало того, что вы тут торчите, вы не даете арабам молиться!».

Господи, какой это был «праведный» гнев, как они защищали «бедных» арабов! Если бы с тысячной долей этой энергии они боролись, защищая права евреев! Какое, скажите, у этой арабки право на могилу праматери Сары? Кто больше имеет прав — я или она?

Губернатор оказался на высоте — из уважения к святому месту надел берет. Он был человеком нерелигиозным, не очень образованным, университетов не кончал — обыкновенный мошавник.

— Тише, ребята, тише! — успокаивал он солдат. — Сейчас во всем разберемся. Подошел ко мне и стал что-то внушать. А я читал Тору и не хотел с ним разговаривать. Да и о чем мне было с ним говорить?

Солдаты бушевали, пытаясь до нас дотянуться, схватить, отодрать от двери. До них еще не дошло, что мы прикованы.

— Кто до меня дотронется, — предупредил я, — получит!

Силы наши были явно неравными. Зато решимости мне было не занимать. Что действительно было ужасно — люди напялили на себя форму солдат Армии Обороны Израиля, а ведут себя как погромщики и негодяи. Они что — получили такой приказ? Ведь на моих глазах губернатор их успокаивал. Значит, по собственной инициативе они так меня ненавидят?!

Губернатору на все его просьбы я ответил:

— Вам ничего не поможет, мы привязаны цепью — все равно не оторвете! А будете драться — отвечу силой на силу, это мое право.

Тогда они от нас отступили и принялись совещаться. Кто-то указал на нас пальцем: дескать, у него ключи в кармане. У меня действительно нагрудный карман оттопыривался. Они подбежали, достали ключи — я нисколько этому не сопротивлялся. Ключи там лежали фальшивые. Я это сделал умышленно, это была продуманная уловка.

Солдаты принялись ковыряться в замках. У них, понятно, ничего не получалось. Тогда ключи дали мне, чтобы я сам открыл. Я бросил их в соседнюю комнату, куда был разрешен доступ только арабам.

На некоторое время нас оставили в покое. Прошел уже час, и принесли целую связку других ключей… «Вот и хорошо, вот и хватит! — говорил я себе. — Для первого раза — достаточно. Я показал им, что не боюсь. Что останусь в Меарат га-Махпела вопреки их запрету. И пусть запомнят: отныне мы так и будем поступать! Мы придем еще раз! Приведем других людей, и будем оставаться, не признавая хамского требования изгонять нас из мест, где находятся еврейские святыни!»

Наконец подобрали ключи к обоим замкам, и меня с сыном вывели из Меарат га-Махпела. Внизу, у полицейской машины, стояли рав Яир и рав Менахем Либман. Нас, всех четверых, повезли в полицию.