Махачкала-Гибралтар (17 мая – 18 ноября 1999 г.)

Махачкала-Гибралтар

(17 мая – 18 ноября 1999 г.)

Для своих небольших размеров Махачкалинский морской торговый порт на редкость универсален. Есть здесь сухогрузный район, отдельно стоят суда портофлота, нашлось место кораблям Каспийской флотилии и пограничников… И только нет причала, откуда «провожают пароходы совсем не так, как поезда» – пассажирские суда в Махачкалу не заходят.

И тем не менее жарким утром 9 августа 2003 года в том углу порта, который зовется еще и рыбным, было полным-полно встречающих. На причальной стенке, отмытой от килечной чешуи, стояла даже иномарка мэра, который руководил торжеством: город встречал своего героя, мореплавателяодиночку Евгения Гвоздева, завершавшего вторую кругосветку. Капитану входившей в порт маленькой яхты было в ту пору 69 лет.

«Ну, я пошел». А до Актау 350 километров

Уходил он в плавание отсюда 65-летним человеком, и было это 17 мая 1999 года, солнечным и теплым днем. Так как оформление отхода у таможенников и пограничников затянулось, уходил в ночь, курсом на норд, на Астрахань. Темнота наступила быстро, и первую ночь он провел фактически в дачно-пляжных окрестностях Махачкалы на якоре в устье речки Шуринки. Зато хорошо выспался и отдохнул от забот и нервотрепки последних перед отходом дней.

Всего за неделю до этого Евгений Александрович привел своего «Саида» из испытательного похода на «тот», восточный берег Каспия. Коллеги-яхтсмены из Актау по давней традиции подкинули ему кое-что из оснащения, нашли у самодельной яхты, построенной к тому же на балконе 2-этажного дома, кучу недоделок и оценили шансы на благополучное возвращение как «фифти-фифти». Прощались по-братски, но с каким-то подтекстом: мол, мы предупреждали. Гвоздев взял с них обещание встретиться в Австралии, но сам пока ушел в Махачкалу – доделывать, подтягивать, докрашивать свой «утюжок». Этим и занимался до самого отхода, но уверяет, что если бы вылизывал яхту до полного блеска и ажура, то стоял бы у стенки до сих пор.

До Астраханского рейда из-за сильного встречного норд-веста добирался дольше запланированного и в конце концов вынужден был поставить 3-сильный «Салют», что, впрочем, движения заметно не ускорило. Зато прибавилось встреч с постоянными «обитателями» Северного Каспия – пограничниками, рыбаками и браконьерами. Последних было явное большинство, а общение со всеми получалось одинаковым – строгим и даже грубым сначала, теплым и дружеским – потом, когда встречные узнавали, куда и зачем «этот дед» собрался и почему идет под двумя флагами – российским и дагестанским. Тогда у всех просыпалась кавказско-каспийская солидарность, а также взрослое участие и забота по отношению к маленькому «Саиду» и его капитану. Предлагали помощь и продукты. Причем браконьеры оказывались щедрее и «красняка» с икрой не жалели. Но держаться от них из-за непредсказуемости Гвоздев старался подальше.

Стоянка в астраханском яхтклубе «Ривмар» получилась недолгой. Из Махачкалы пришел «КамАЗ» и за пару дней перекинул яхту в Новороссийск. Это сберегло две недели и избавило от необходимости бездумного дачного «шлепанья» по Волге и Дону и сложного шлюзования в знаменитом канале.

В Новороссийске стоял в яхтклубе «Семь футов», где всё и все были знакомы еще со времен первой кругосветки 1992-1996 годов. Е.Гвоздев красил днище яхты «необрастайкой», закупал продукты, стирал, отдыхал и … препирался с пограничниками.

Как на грех он честно записал в таможенной декларации, что на борту яхты есть 300 долларов, а в этом порту, одном из самых коррумпированных в России, была такса – менее чем за 100 долларов отход не давали. Так повелось со времен первых рейсов торговцев в Турцию за дубленками и прочим дефицитным тогда ширпотребом. И вот день шел за днем, а Гвоздев не уходил, ругал свою законопослушность, но денег пограничникам не давал. Коллеги-яхтсмены посмеивались и обещали поставить его бронзовый бюст на территории яхтклуба, если он устоит и взятку не даст.

Не знаю, есть ли памятник махачкалинскому капитану в Новороссийске, но то, что он его заработал, – это точно – 3 июля 1999 года все же ушел в Турцию, не заплатив мзды. Пригрозил оглаской, обратился в местные газеты, но не заплатил. Говорит: «Что я им – торговец, который идет за море в шоп-тур? Пусть с них сдирают. У них деньги дурные…»

– Ну, а если бы тебя просто пристрелили? – спрашиваю у Евгения Александровича. – Мафия – она и в погонах мафия…

– Ну, кому охота терять такое хлебное место? – смеется он. И серьезно добавляет: – Слишком много было свидетелей. Да и памятник обещали…

Прямого пути на Босфор не получилось: из-за шторма шел с остановками через Зонгулдак (17-19 июля) и только 24 июля достиг Стамбула, а 30-го – Чанаккале в Дарданеллах. Крохотная яхта, переделанная из судового «тузика», показала себя «пароходом» надежным, но тихоходным – более 50-60 миль в сутки не развивала. Поэтому только в первых числах августа Гвоздев миновал греческий остров Лемнос, после чего путь в Средиземное море был открыт.

Мост через Босфор

Собственноручно нарисованная путешественником схема маршрута до Гибралтара через Эгейское, Ионическое и Тирренское моря – проста и рациональна: напрямую. Это только в походе 1992-1996 годов на яхте «Лена» Гвоздев шел точно вдоль берега и линия маршрута во многом повторяла очертания прибрежных стран и островов – его допекало любопытство «совка», которого выпустили за границу. И даже ограбленный албанскими пограничниками, идущий впроголодь, он намеренно удлинял дорогу, чтобы все увидеть и потрогать.

Ко второй кругосветке восторги поостыли, местные красоты и диковинки уже не поражали, рассматривались с борта в бинокль. И этого было достаточно. Да и с ветром повезло – Грецию от Лемноса до острова Закинф «Саид» обогнул за 17 суток непрерывного хода. И двигался бы дальше тем же ускоренным манером, если бы не кончилась вода – на берег Закинфа Гвоздев выходил не как Афродита, а с пустыми канистрами.

Мессинский пролив и маленький порт Тропеа на самом носке Апеннинского сапога запомнились не экзотикой, а необычайно вкусными итальянскими мясными консервами «Симментал» в удобной упаковке по 80-100 граммов. Такая разовая доза в плавании избавляет от необходимости делить большую банку на обеденную и вечернюю порции и сожалеть, что нельзя съесть все сразу.

Положительных эмоций в этом походе было явно больше, чем отрицательных. Сардиния через несколько дней после Мессины поразила человеческим отношением к яхтсменам, обилием прекрасных стоянок, молниеносным оформлением прихода-ухода. Видя лес мачт и множество парусов в Кальяри, Гвоздев не раз грустил, вспоминая пустынные астраханский, махачкалинский и новороссийский рейды.

Гибралтарская скала

Прелесть ранней средиземноморской осени отравляла необходимость торопиться, сознание того, что не укладываешься в ранее намеченные сроки и через полгода попадешь в зиму там, где надеялся на лето. Из-за дурацкой задержки в Новороссийске и в штормовом черноморском переходе до Стамбула график плавания трещал по швам. Чтобы поправить положение, Гвоздев проскочил (насколько уместно это слово по отношению к «утюжку» «Саиду») Балеарские острова и мимо Картахены 10 октября вышел к испанскому порту Агилас, где простоял два дня. Плавание снова стало прибрежным.

Как на Сардинии, так и на Балеарских островах продолжался купально-отпускной сезон, и в море Е.Гвоздеву постоянно попадались унесенные с пляжей надувные матрасы, мячи и даже лодки. Он вылавливал их, и тогда тесный кокпит яхты становился разноцветным и веселым, словно загончик для мячей в «Детском мире». В ближайшем порту моряк дарил их детям.

5 ноября яхта «Лондон» сотрудников Би-Би-Си Кэтт и Челси на буксире привела «Саида» в гибралтарскую марину «Шеппардс» – над проливом царило стойкое безветрие, а ненадежный мотор Гвоздев оставил еще в Астрахани. Не вдаваясь в 300-летние англо-испанские споры по поводу гибралтарской скалы, капитан «Саида» заметил и оценил, что джентльменство у англичан сохранилось и, больше того, носит активный характер. Та же яхта «Лондон» сначала прошла мимо суденышка с российским флагом, но через несколько минут развернулась, подошла и предложила помощь, оказавшуюся очень кстати. Потом уже на причале марины состоялся колоритный диалог. Англичане, удивленные примитивностью оснащения яхты «Саид» и ее зависимостью от штиля, спрашивали ее капитана, есть ли у него подвесной мотор?

– Нет, – отвечал россиянин.

– А спутниковая навигация?

– Нет, – повторил он.

– А ветрогенератор? – Их собеседник развел руками.

Тот же короткий ответ прозвучал и в отношении радиостанции, локатора, эхолота, системы отопления, солнечных батарей и прочих жизненно важных деталей «интерьера и экстерьера», без которых никто сейчас в море, не говоря уже об океане, не выходит.

Подобные разговоры повторялись потом не раз, и Гвоздеву приходилось напирать на пристрастие к ретро, к «секстанту своего дедушки» и прочим уловкам, чтобы не выглядеть совсем уж бедным и убогим. Добивала обычно собеседников фотография, на которой изображалась яхта «Саид», висящая на гвоздевском балконе в ходе достройки. Любовь к самоделкам и старине подтверждалась неоспоримо, и иностранцы даже верили шутке, что если бы балкон был побольше, то и яхта получилась бы покрупнее. А так, мол, извините…

Англичане в Гибралтаре невозмутимо выслушали эту байку, но, судя по всему, оценили не только чувство юмора российского капитана и его страсть к экстремальному спорту. Через два дня они, как говорится, скинулись и подарили ему GPS «Магеллан-300», а секстант в конце концов был подарен Гвоздевым в одном из латиноамериканских портов как бесценный сувенир. В Гибралтаре, второй раз после Новороссийска, Евгений Александрович поднимал свою яхту на сушу, чистил и красил днище, готовился к океанскому переходу, когда этого сделать будет уже нельзя.

К 18 ноября профилактические работы закончились, и «Саид», не мешкая, вышел в Гибралтарский пролив. Но уйти сразу не удалось – снова, как и в день прихода, царил штиль. В тот год погода до глубокой осени не портила средиземноморского бархатного сезона, и понадобилось двое суток, чтобы взять курс на Лас-Пальмас, столицу Канарских островов.

Дорога с Каспия к порогу Атлантики заняла у Е.Гвоздева ровно полгода. День в день.