ЧЕРЕЗ ЧЕРНОЕ МОРЕ

ЧЕРЕЗ ЧЕРНОЕ МОРЕ

В июне 1920 года партия решила направить Димитрова вместе с секретарем Центрального Комитета Василом Коларовым делегатом на Второй конгресс Третьего Коммунистического Интернационала в Москву.

Прекрасный оратор, образованный юрист и высококультурный человек, Васил Коларов был в Коммунистической партии представителем передовой части народной интеллигенции. Его роль в партии идеально сочеталась с ролью Димитрова. Политическая и личная дружба двух коммунистических деятелей становилась все теснее и глубже. Не случайно именно их послала партия своими делегатами на конгресс Коминтерна.

Путешествие в Москву в то время было связано с большими трудностями. Пробраться в Москву можно было только или через Германию, или по Черному морю. Путь через Германию был исключен, потому что в Польше еще бушевала война и западные границы России были закрыты. Оставался только черноморский путь: Варна — Одесса, хотя это и было сопряжено со многими опасностями и риском. Берега Крымского полуострова охранялись английскими и французскими крейсерами. В Крыму хозяйничали белогвардейцы.

Болгарские делегаты Васил Коларов, Георгий Димитров, Христо Кабакчиев и Никола Максимов решили ехать через Черное море. Начались лихорадочные приготовления.

Коларов и Димитров прибыли в Варну. Здесь, на вокзале, их встретил Никола Пенев, связной Центрального Комитета.

— Ну как, все готово? — спросил Коларов.

— Да, лодки ждут у берега.

— Тогда идем.

За железной дорогой вошли в заросли камыша и направились к Варненскому озеру. Летний день варненцы проводили на берегу моря, а потому здесь, у озера, было тихо и безлюдно, что давало нашим путникам возможность незаметно добраться до условленного места.

Приблизившись к озеру, Никола Пенев осторожно раздвинул тростник и огляделся. Перед ним блестела тихая гладь озера.

— Можно идти!

Димитров ускорил шаг. Следом за ним — Коларов. Когда кончились тростниковые заросли, открылся чистый песчаный берег. Метрах в десяти от берега на воде слегка покачивались две лодки со спящими в них лодочниками.

— В этих скорлупках плыть в Одессу? — спросил Коларов.

— У них есть и паруса, — как бы успокаивая, ответил Пенев.

— Ну, совсем как великая армада! — усмехнулся Димитров.

— По хорошей погоде через два-три дня будете в Одессе.

— А лодочники подходящие?

— Нейтральные люди; кто им платит, тому и служат, — ответил Пенев. — А пока, товарищи, назад в камыши, здесь нас могут увидеть.

Коларову не сиделось. Он пошел еще раз поглядеть лодки. Лодочники все еще спали. В лодке валялись пустые бутылки, куски хлеба, колбасы и сыра. Видно, лодочники перед долгим путешествием основательно выпили. Не восхитили Коларова и сами лодки: одна могла взять двух, вторая — трех человек. Но что делать, уж очень велика цель, ради нее можно пойти на любой риск.

В два часа ночи 29 июня лодки вышли в море. Поначалу погода была хорошей, но вскоре подул северо-восточный ветер, небо покрылось черными тучами. В разрывах туч мелькала вечерняя звезда.

— Советская звезда будет нашим маяком!

Погода все ухудшалась. Море бороздили большие черные валы. Исчезла звездочка, которая так радовала путников. Лодки метались с гребня на гребень. Все примолкли. Начался дождь.

— Ничего, сейчас соорудим могилу, — успокоил лодочник.

Путники удивленно переглянулись. Молодой и веселый хлопец, подручный лодочника, уложил с борта на борт шест, накинул на него брезент, и «могила» готова. Димитров и Коларов забрались в укрытие и скоро под мерный стук дождя по брезентовой крыше уснули.

Разбудил их крик:

— Помогите! Погибаем!

Димитров и Коларов вскочили и разглядели в темноте, как лодочник, отчаянно вцепившись в руль, старается выправить положение лодки. Оказалось, пока пассажиры спали, лодочники напились и также заснули. Когда же один из них очнулся, оказалось, что лодка стала игрушкой волн…

Утром, когда солнце озарило морскую ширь, путники увидели, что второй лодки нигде нет. Как позже выяснилось, лодка с Кабакчиевым и Максимовым ночью сбилась с курса и после некоторого плутанья вновь очутилась у болгарского берега.

При утреннем свете выяснилась и другая беда: из бочонка вытекла вся питьевая вода. Кто-то из лодочников, утолив ночью жажду, забыл закрыть кран.

— Это же катастрофа! Как можно без воды достичь Одессы? — сказал Коларов.

Лодочники смотрели виновато. Тот, кто помоложе, успокоил:

— Возьмем воду в нашем селе Жириловке.

— Где эта Жириловка?

— Недалеко от Констанцы…

— Так это же в Румынии…

— Да, но там хорошие люди. Там моя невеста. Никто нас не выдаст румынам. Честное слово! Моя невеста бывалая женщина; как ей скажешь, так и будет. Я там водой запасаюсь, когда рыбу ловлю в том районе.

— А румынские посты?

— Кто обращает внимание на румынские посты? Дай две сигаретки — и готово. Сколько раз я вместе с невестой перевозил контрабанду!

Коларов, как комендант лодки, принял решение плыть к устью Дуная и там набрать пресной воды.

День 3 июля был тихим и солнечным. Море блестело, как огромное зеркало. Казалось, ничто не предвещало беды. Путники выкупались и сейчас лежали, подставляя обнаженные тела горячему солнцу. Вот уже и песня зазвенела. Но… что это? На горизонте показался дымок, затем труба, и вот уже ясно стало видно военное судно. Рассекая воду, оно быстро приближалось к лодке.

— Ну, теперь плена нам не миновать, — сказал Димитров.

— По всему видно…

— Надо что-то предпринять!

— Надо прежде всего осмотреть, нет ли чего лишнего в лодке, — предложил Коларов. — Покажите, что у вас есть, — обратился он к лодочникам.

Лодочники переглянулись.

— Быстрее, времени на раздумье нет,

— У меня есть бомба, — пробормотал лодочник, что сидел за рулем.

— Какая бомба? Немедленно в море!

Лодочник выполнил приказ.

— Нет ли еще чего, говорите, чтобы не влипнуть по глупости…

— Есть портфель…

Димитров открыл портфель и увидел в нем железную трубку, запаянную на концах. Объяснения не требовалось. Везли секретное шпионское письмо. Трубка полетела в море.

— Что еще есть, выкладывай! — потребовал Коларов.

Лодочник вынул из-за пазухи конверт, сложенный пополам. Коларов быстро пробежал извлеченное из конверта письмо.

— Сведения о румынских войсках в Добрудже… Здорово!

Коларов быстро порвал письмо в клочья и швырнул за борт. Почти в тот же момент с канонерки раздалась команда на русском языке.

— Убрать парус!

Канонерка подошла вплотную. Матросы быстро перебросили на лодку трап. Лейтенант отдал приказ: оставить лодку и подняться на канонерку.

Коларов и Димитров перебрались на канонерку. Их тут же обыскали, но ничего предосудительного не нашли. Раздраженный таким результатом лейтенант сердито бросил:

— Выкинули в море… Ну ничего, в комендатуре расскажете правду. Большевистские агенты!

— Никакие мы не агенты. Мы болгарские депутаты.

— Болгарские депутаты! А что ищут болгарские депутаты в румынских водах?

— Это мы объясним в комендатуре.

— И я так думаю, господин депутат. Там вы все объясните, — съязвил лейтенант и стал пересчитывать деньги, найденные у арестованных.

— Видно, хорошо вам платят большевики, а?..

— Запишите найденные у нас деньги в протокол, господин лейтенант, и не задавайте нам лишних вопросов, — прервал его Димитров.

Лейтенант еще раз пересчитал деньги. Ему, видно, очень не хотелось расставаться с ними…

Покончив со всеми формальностями, лейтенант повел канонерку к берегу. Печально глядели пленники на берег, где их ждала полная неизвестность.

Вот и Констанца. Ночью арестованных вывели на берег. Лодочников отделили, а Коларова и Димитрова повели под усиленной охраной. Город спал, слышался лишь стук солдатских сапог да позвякивание сабель конвоя.

Арестованных ввели в какое-то помещение, переполненное спящими солдатами. Было там темно и душно. Осмотревшись, Димитров и Коларов нашли свободное место на нарах и решили там устроиться. Но прошло немного времени, и дверь открылась, в комнате появился тот же румын и приказал арестованным следовать за ними. Шли темным коридором, то поднимались, то спускались по узким лестницам, пока не остановились у низкой железной двери.

— Входите!

Румын открыл дверь, из темной дыры потянуло плесенью и холодом.

— Что это? — спросил Коларов.

Вместо ответа румын втолкнул обоих в темную дыру и быстро запер дверь. Арестованные поняли, что они в карцере. Похож он был на гроб: два метра в длину, метр в ширину. Со стен стекала вода, пол покрыт грязью, воздух сырой, но и его явно не хватало.

— Здесь можно задохнуться, — сказал Коларов.

Димитров во всю силу стал стучать в дверь. Гул понесся по коридору, разбудил все и вся. Появился румын.

— Что случилось?

— Задыхаемся.

— Ничем не могу помочь…

Из соседней камеры донесся голос болгарина:

— Не из Добрича ли вы, товарищи?

— Болгары мы, из Софии! — крикнул в ответ Димитров.

— Вот как! Перебирайтесь к нам. Мы добруджанцы. Нас высылают на соляные промыслы…

Димитров и Коларов направились к камере, откуда слышался болгарский говор.

— Нельзя, нельзя! — закричал румын. — Я за вас отвечаю!

Тогда болгары из соседней камеры заговорили с ним по-румынски. В ответ румын твердил одно;

— Респонсабилита! Респонсабилита!

— Что это он лопочет? — поинтересовался Димитров.

— Говорит, что несет за вас ответственность. Но вы не тревожьтесь: дадим ему трубку табаку, и все будет в порядке. Он кочевряжится, чтобы побольше табаку получить.

Начался оживленный торг. Наконец румын вынул связку ключей и поспешно стал открывать камеру. Дверь заскрипела, и Димитров с Коларовым перебрались в камеру, где сидели арестованные добруджанцы. А начальник, засовывая в карман мешочек с табаком, все еще бормотал: «Респонсабилита! Респонсабилита!»

Димитров и Коларов подружились с заключенными добруджанцами, и они взялись доставить в Болгарию, в Центральный Комитет, лично Благоеву письмо. И хотя сделать это было очень трудно — их самих высылали на каторжные работы на соляные промыслы, — болгары сдержали слово.

Димитрова и Коларова перебрасывали из камеры в камеру, пока, наконец, не очутились они в военной тюрьме, на железных воротах которой было начертано: «Покаяние и терпение».

Шли дни, но никто из властей не посещал заключенных. Казалось, их забыли. Наконец Коларов подал заявление командиру корпуса с подробным описанием всего происшедшего с ними. После этого началось следствие.

Следователь был удивлен, когда понял, что перед ним не авантюристы, а депутаты болгарского парламента. Он несколько раз обращался к Коларову:

— Как это вы, человек с видным общественным положением, адвокат, депутат, человек, имеющий жену и детей, решились сесть в рыбацкую лодку и отправиться в плавание по морю аж до самой России? Думали ли вы, что может с вами случиться? Думали ли вы о вашей семье?

Коларов отвечал:

— Мы коммунисты, солдаты нашей партии, мы выполняли ее приказ. О том и мысли не могло быть, что мы откажемся выполнить приказ партии только потому, что путешествие связано с риском гибели… А что касается моей семьи, то я твердо убежден, что в случае несчастья партия позаботится о ней.

Следователь задумчиво глядел в окно; услышанное взволновало его. Может быть, ему припомнился прочитанный в юношеские годы роман о героях, о смелых людях, презиравших смерть… И вот сейчас на земле его Румынии, перед ним самим не фантастические герои, а самые настоящие живые люди, с кровью и плотью…

Как ни старались румынские власти сфабриковать обвинение против двух коммунистических депутатов, как ни старались представить их большевистскими агентами, ничего из этого не вышло. В защиту депутатов поднялась болгарская и румынская прогрессивная общественность. Румынские депутаты-социалисты сделали запрос в парламенте и потребовали освобождения болгарских депутатов. 17 июля 1920 года министр иностранных дел Советской России Г. В. Чичерин обратился к правительству Румынии с нотой, которая содержала требование освободить Димитрова и Коларова.

После вмешательства Советской России Коларов и Димитров были освобождены. Их посадили в автомашину и отвезли на болгарскую границу, к городу Добрич. Здесь их радушно встретили болгарские пограничники. Солдаты говорили:

— Все газеты писали о вас. Мы очень боялись, как бы не убили вас. Наши власти палец о палец не ударили в вашу защиту. Только благодаря партии и русским вы теперь свободны.

И эти слова согревали, как согревало щедрое солнце Добруджанскую равнину…