Ода его сиятельству графу А. В. Суворову-Рымникскому (отрывок)

Ода его сиятельству графу А. В. Суворову-Рымникскому (отрывок)

Герой! твоих побед я громом изумлен,

Чудясь, безмолвствовал в забвении приятном;

Но тем же громом я внезапно возбужден,

В восторге зрю себя усердию понятном;

Сорадуясь огню, чем грудь моя горит,

Мне гений лиру дал с улыбкой нежных взоров,

И лира петь велит:

Велик, велик Суворов.

«Правдив сей глас, – твердят враждебные толпы,

То знает наша грудь, тверда как горный камень;

Но взгляд Суворова – скользят у нас стопы,

И превратится в лед турецких персей пламень.

Единым именем он – молнии удар;

Где он, уже молчат орудий наших звуки,

Нас кроет хладный пар

И сотрясутся руки.

Узря волнуемый его пернатый шлем,

Пагубоносную мы зрим себе комету,

Предтечу бурных туч со пламенным дождем,

Носящих гибель нам, стыд вечный Магомету.

Приближится она – приближатся оне,

Расторглися – летят перуны беспрестани.

Вотще визирь в огне

Подъемлет к небу длани.

Вотще возносит он со воплем Алкоран,

И, видно, наш пророк не в небесах, во аде;

До турок ли ему, он сам себе тиран.

Мы престаем просить глухаго о пощаде;

Мы престаем и, знав, что к нам Суворов строг,

От ядер пушечных не ждем приятных следствий,

И легкостию ног

Спасаемся от бедствий».

Так враг признателен! что ж росские полки?

Их глас, как сонмы вод, шумящ и совокупен:

«Суворов где, там власть всемочныя руки,

Там страха нет сердцам, и самый рок приступен.

В его деснице меч нам светлый облак в день,

Столп огненный в ночи, стремящий в сопостаты

Смертей различных тень

И молнии крылаты.

Нам гладок путь – холмов кремнистых крутизна

Единый миг – и все готовы и послушны.

Пусть Рымник с Кинбурном соплещут славой нам,

Сраженны где чалмы – забавная потеха!—

Различно по полям

Катались как для смеха.

Что сих побед вина? герой наш мало спит:

Исполнен к отчеству любви и к богу веры;

Он скор, неутомим, предчувствует, предзрит,

Спокойно зиждет всё, сообразует меры,

Любим подвластными, их попечитель нужд,

Труды являет им как некие забавы;

Корысти подлой чужд,

Ревнитель россам славы.

Коль славно для него и днесь и в поздный век!

Германских вождь полков, с ним лавры разделяя,

Руководителем своим его нарек,

Почтеньем воскрилен и зависть попирая.

Великих свойство душ! достоинства любя,

Кобургский как герой и действует и мыслит,

Возвышенным себя

Чрез унижение числит».

Таков, Суворов, ты под шлемом и с мечем,

Таков, как молнии твои в противных мещешь;

Но ты же с ласковым и радостным лицем

Средь лика чистых муз и песням их соплещешь;

Почтен сединами, средь шума, средь войны

Минуты для наук искусно уловляешь,

С цветами тишины

Ты лавры сопрягаешь.

Герой с героями, при важности бесед

Как рвением пламенным ко благу россов дышишь,

И, мыслями вперен грядущих в связь побед,

Шутя, к младенцам ты, как быть героем, пишешь.

Велик, велик тобой описанный герой;

Но я, коль сердцем я своим не обольщаюсь,

В нем вижу образ твой

И оным восхищаюсь.

О! если б мне твой дух и легкое перо,

Изобразил бы я… Судьба не так решила:

Вития слабый я, усердие лишь быстру,

Усердие быстро – изнемогает сила.

Ты, снисходя мне, граф, доволен оным будь,

Прими, прими мой стих, что сердце мне вещало,

В себе питала грудь,

Усердье начертало.

Услужливый зефир, обрадуй, воскрились,

Неси к Суворову, неси мой голос лирный!

Любезен, ласков, ты там с громом подружись

И звукам бранных труб вещай приветства мирны.

Летя к нему, не бойсь: приятен им герой;

Пременят для него угрюмость разговоров

И повторят с тобой:

Велик, велик Суворов.

Костров Е.И.