Суворов защищает Кинбурн от турок

Суворов защищает Кинбурн от турок

Турки не исполняли договоров, заключенных после первой войны, той самой, в которой Суворов отличился взятием Туртукая. Были турки недовольны и тем, что русские заняли Крым и приблизились к Черному морю, которое омывает и турецкую землю. К тому же они знали, что русские к войне не готовы, и им казалось, что теперь победа будет на их стороне. У турок были хорошие мачтовые корабли, на которых они могли подплыть к русской земле, мы же почти не имели здесь кораблей. На самом берегу моря, на длинной косе, у устьев Днепра лежала крепость Кинбурн. Она была плохо выстроена, стены ее можно было легко перелезть, а между тем для нас она имела громадное значение.

Она близко подходила к важной турецкой крепости Очакову, и потому туркам очень хотелось овладеть Кинбурном.

Войсками, расположенными в Кинбурне, командовал Суворов. Ему некогда было их обучать, он все время был занят постройками укреплений, подвозил пушки, устраивал валы, из-за которых было бы удобно обстреливать турок.

А турки не дремали. Осенью 1787 года они подошли на множестве больших кораблей к Кинбурну и стали его обстреливать. Русские корабли были небольшие и потому не могли помешать туркам приблизиться к нашей крепости.

Первого октября на заре турки усилили свой огонь с кораблей и начали подходить к Кинбуриской косе с двух сторон. Суворов по случаю праздника Покрова Пресвятой Богородицы вместе со всеми офицерами находился в церкви. Между тем турки начали высаживаться с кораблей на косу и собираться верстах в двенадцати от крепости. Оттуда прискакал казак и доложил адъютанту Суворова, что турки показались на берегу. В страшной тревоге адъютант пошел к Суворову и сказал об этом ему.

– Отнюдь не стрелять ни из пушек, ни из ружей и ничем не препятствовать высадке турок, – сказал Суворов и продолжал молиться.

Но не прошло и часа, обедня приближалась к моменту выноса Святых Даров, как Суворову снова доложили, что турок собралась громадная сила, что они для укрытия своего роют ровики, а в море вбили сваи, за которыми могут укрыться.

– Их уже много повылезло, – шепотом доложил Суворову адъютант.

– Ничего, пускай все вылезут, – ответил Суворов и достоял обедню до конца.

Солдаты, которые раньше волновались, видя собиравшихся турок, начали успокаиваться. «Видно, не страшно, коли он не волнуется, – говорили в рядах. – Чего бояться! Слышь, сказывал “пускай все повылезут”, а там мы им знатно насыплем…» И каждый солдат получал уверенность, что хотя турок и много, но с Суворовым они их побьют…

Между тем к полудню турки «все повылезли». На глазах у русских они по своему обряду помолились, совершили, как то у них принято, омовение и пошли к крепости.

В суровом молчании, выстроенные в две линии, стояли русские солдаты, ожидая сигнала для боя. Турки подходили ближе и ближе. Уже можно было рассмотреть их свирепые лица, видны были чалмы офицеров, блестящие сабли и ружья. Они были в 200 шагах от крепости, когда в третьем часу дня, по приказу Суворова, был дан знак – залп из всех орудий крепости. И пошла пальба из ружей, вместе с тем казаки налетели на турецкие передовые части и всех их покололи пиками, за ними со штыками наперевес бежал Орловский полк. Он насел на турок, выбил их из их окопов и погнал в узкое место косы. За орловцами двинулась и вторая линия. Но турок было много. Так много, что вскоре от Орловского полка почти ничего не осталось, а вторая линия наша дрогнула и побежала. Не побежал только Суворов и остался один перед турками. Он был в передних рядах, пеший, и сильно устал. Тут он увидал двух турок, которые спорили из-за лошади. Зная, что у турок лошадей не было, он принял их за своих солдат и крикнул им: «Эй вы, ребятушки, дайте Суворову лошадь!»

Турки, услыхав оклик на русском языке, с несколькими солдатами кинулись на Суворова. По счастью, голос Суворова был услышан солдатом Новиковым, он побежал на выручку, одного турка заколол, другого застрелил, а остальные, испугавшись такой скорой расправы, обратились в бегство.

Е. Риппенгаузен. Сражение при Кинбурне 1 октября 1787 года. 1795 г.

Между тем это заметили наши отступавшие гренадеры. Кто-то из них крикнул: «Братцы, генерал остался впереди!», и гренадеры снова бросились на турок. Но турки, как разъяренные тигры, кидались на русских. Суворов был ранен картечью в бок, пониже сердца, и лишился чувств. И лежа на песке в полузабытьи, он видел странные картины: русские солдаты убегали от турок, и бой снова грозил окончиться удачей для неприятеля.

Тяжко было Суворову. Рана его мучила. Сил не было подняться, а тут еще больно было видеть, что турецкая сила одолевала наших. Но Бог дал ему крепость – он не сомневался в победе. Из Кинбурна, отовсюду, откуда только можно было собрать солдат, он набрал свежие полки, пришла конная батарея, и русские солдаты в третий раз бросились на турок. Обе стороны ожесточились.

Во время сражения, происходившего на Кинбурнской косе 1 октября 1787 года, Суворов был ранен в левую руку. Так как лекаря при нем не было, то он поехал к морю и дал перевязать руку казачьему старшине. Тот вымыл ему рану морскою водою и перевязал галстуком. «Помилуй Бог! – сказал Суворов. – Благодарю! Помогло, тотчас помогло! Я раненых и всех нераненых турок прогоню в море». Он сдержал слово: неприятель был разбит, и так как турецкие суда были отосланы от берега, чтобы принудить войска сражаться отчаянно, но почти все потонули, и от 6000 высаженных на косу турок едва спаслось 700 человек.

Солнце спускалось к закату, и красные лучи его играли на лужах крови и кровью залитой земле. Турок загнали на узкое место, не шире полуверсты, и тут наша артиллерия громила их выстрелами. У некоторых солдат уже не было патронов, и они работали штыками. Турки бросились в море и скрывались в воде за бревнами. Наступила страшная ночь. Кинбурн был спасен. Суворов в конце боя был вторично ранен пулей в шею. Он был весьма поражен храбростью и упорством турок.

«Какие молодцы – я с такими еще не дрался», – писал он главнокомандующему нашими войсками Потемкину.

Победа была очень важная. Турки убедились, что русские шутить не любят. Императрица Екатерина II была весьма довольна подвигом Суворова и послала ему собственноручно написанное письмо, наградила его Анненской лентой, а всем офицерам и солдатам прислала ордена.

Но, сражаясь с солдатами под Кинбурном, Суворов убедился, что они не были обучены по-суворовски, и вот, воспользовавшись маленьким затишьем, он принялся готовить свои войска для необычайных подвигов.

Артиллерии приказал он учиться скоро заряжать пушки, а стрелять редко да метко. Пехоте учиться стрелять без промаха. «Пехоте, – говорил Суворов, – стрелять реже, но весьма цельно, каждому выбирая себе противника, а не стрелять просто в толпу. А при всяком случае наивреднее неприятелю страшный наш штык, которым наши солдаты исправнее всех в свете работают. Кавалерийское оружие – сабля. Лошадей приучать к блеску оружия и крику; каждый солдат должен уметь сильно рубить на карьере…» Так учил Суворов солдат, а сам медленно оправлялся от полученных им ран.