Натиск атеизма

Натиск атеизма

Патриарху было запрещено не только встречаться со своими православными чадами, но даже молиться под сводами храма. Наконец Святейший не выдержал и обратился с прошением в Верховный суд РСФСР:

«Прошло уже более десяти месяцев, как я, поселившись в Донском монастыре вблизи храмов Божиих, лишен возможности посещать их и совершать богослужения. Едва ли нужно говорить о том, как такое лишение тяжело отзывается на верующем сердце, особенно в дни праздничные. Вот и теперь наступают великие дни Страстной седьмицы и Св. Пасхи. Усердно прошу Верховный суд разрешить мне совершать богослужения в Донском мон. хотя бы в последние дни Страстной и первые дни Св. Пасхи.

28 марта 1923 г.[82]

Патриарх Тихон (Василий Беллавин)».

В левом верхнем углу патриаршего письма красным карандашом за неразборчивой подписью начертано: «Тов. Галкину на усмотрение. 4/IV».

И бывший священник Петроградской епархии, а ныне знаменитый деятель атеизма Галкин на том же прошении внизу вывел синим карандашом: «Отклонено» — и размашисто расписался.

А бывший меньшевик и будущий Генеральный прокурор СССР следователь Вышинский в те же дни строчит обвинительное заключение, подводя патриарха «за контрреволюционную деятельность» к высшей мере наказания — расстрелу.

А бывший прапорщик, а ныне знаменитый обвинитель на показательных судебных процессах 1920-х годов Крыленко все в том же апреле 1923 года похваляется в газетах: «Судьба гражданина Тихона в наших руках, и вы можете быть уверены, что мы не пощадим этого представителя классов, которые в течение столетий угнетали русский народ».

А бывший футурист, а ныне законопослушный пролетарский поэт Маяковский без подсказок включается в травлю брошенного за решетку святого старца:

Зовет патриарх Тихон

На власть Советов восстать народ.

За границу Тихон протягивает ручку,

Зовет назад белогвардейскую кучку…

Шалишь, отец патриарше, —

Никому не отдадим свободы нашей.

Молится Святейший патриарх Тихон в своей келии под охраной красноармейцев. Молится за спасение Русской Православной Церкви. Все испытал он за годы патриаршего служения: бегство апостолов — многие русские иерархи скрылись за границу; предательство Иуды — создано под наблюдением ГПУ обновленческое движение в Церкви, требующее советской расправы со своим первоиерархом; отречение Петра — многие епископы и священники, бывшие сподвижники патриарха, перешли на сторону обновленцев…

Молится патриарх в своей темнице, крестится на звон столь близких и столь далеких колоколов Донского монастыря, а для России уже сплетены сети атеистической вакханалии.

«Агитационная пропаганда, — бахвалится сам перед собой Центральный Комитет РКП(б), — ранее входившая как более или менее случайный элемент в работу агитпропов на местах, с последних месяцев 22-го года становится в порядок дня наряду с другими особо важными задачами».

В Москве начал выходить журнал «Безбожник», во всех городах антирелигиозная пропаганда занимала ведущее место на страницах партийных газет. В Туле вышел специальный сборник «Комсомольская Пасха». Комсомольцы в праздник Рождества Христова бродили по псковским улицам с плакатом «Да здравствует Иуда Искариот!». Новорожденным стали давать неслыханные нехристианские имена: Конституция, Марсельеза, Облигация, Березка, хвалясь, что и в этом ритуале нынче предоставлена полная свобода выбора. Храм в Пименовском переулке превратили в Комсомольскую аудиторию имени Демьяна Бедного, где в иконостасе поместили портреты Ленина, Троцкого и Карла Либкнехта, а в алтарь на святой престол водрузили бюст Карла Маркса. Московский комсомол под руководством своего секретаря Мениса разработал план проведения «Комсомольской Пасхи» — антирелигиозного карнавала под охраной красноармейцев.

Устраивали «чистки святых», исключив на собраниях из числа угодников Божиих многих русских святителей, преподобных и мучеников. Например, преподобного Сергия Радонежского «за благословение царей на кровопролитные войны», а преподобного Иоасафа Белгородского за то, что он «помещик, сын полковника».

«Чай мы пили из самовара, вскипевшего на Николае-угоднике, — похвалялся поэт Мариенгоф. — Не было у нас угля, не было лучины — пришлось нащипать старую икону, что смирнехонько висела в углу комнаты».

Партийные деятели своей атеистической пропагандой разрушали главное достижение цивилизации — семью, воспитывали новое безбожное поколение не на доброте и всепрощении, а гордыне и классовой ненависти.

Вера в божественное происхождение жизни на Земле была присуща всем народам во все времена. Человек изучал мир, стремился понять закономерности его развития, но никогда не смел сказать: я сумею создать живое. Он лишь приспосабливал под себя то, что дал Бог. Один лишь сатана в своей гордыне пытался соперничать с Тем, Кто создал мир, за что и был посрамлен.

Отрицание божественной природы бытия — это учение принадлежит людям отнюдь не пытливым, а охваченным дьявольской немощью — гордыней. Атеист, чаще всего поверхностно знакомый с историей науки и культуры, вдруг «догадывается», что он умнее тысяч его соплеменников (они же верят во что-то, чего нельзя потрогать!) и, чтобы себе и другим доказать свою правду, начинает издеваться над Божеством, над верой в Божество. Религиозный человек почитает свою веру единственно истинной, но никогда не позволит себе пренебрежительно относиться к иноверцу. Профессионал-атеист в своей гордыне насмехается над верующим, ибо проповедь материализма основана не на философии или религиозной духовности, а лишь на презрении к инакомыслящим. Руководитель Советского государства В. И. Ульянов, хоть и любил оттачивать перо в псевдофилософских рассуждениях, никогда не мог обосновать свою лютую неприязнь к христианству. Все, на что он был способен, это обозвать епископов «крепостниками в рясах», миссионеров — «жандармами во Христе», а сельских священников — «урядниками казенного православия».

Атеизм не может иметь стройной оригинальной системы понятий, потому что в его основе лежит безмыслие, отсутствие греха, красоты, тайны. Атеизм, особенно воинствующий, так или иначе приведет очарованного им человека или к духовной лености, или к злодейству. В одном древнем сказании говорится, что люди вздумали бороться с Богом и стали бросать камни в небо, но эти камни падали на их головы. Русский безрелигиозный человек постепенно разучатся достойно жить, достойно умирать. Чувства жертвенности, долга, обязанности, ответственности подменялись в нем карьеризмом, самодурством, лицемерием. Он уже не мог созидать — только разрушать или понукать другими.

Таковы были все без исключения советские чиновники, готовившие судебный процесс над патриархом Тихоном.