МИССИОНЕР В АМЕРИКЕ
МИССИОНЕР В АМЕРИКЕ
Первыми принесли христианство на Аляску и Алеутские острова в 1794 году иноки Валаамской обители. После них святое дело продолжили преемники-пастыри, и более других святитель Иннокентий, с 1823 года в иерейском сане совершавший миссионерский подвиг на Алеутских островах.
В 1870 году по почину владыки Иннокентия, ставшего московским митрополитом, была учреждена Алеутско-Аляскинская епархия с кафедрой в Сан-Франциско. Окрепла же православная миссия в Америке при предшественнике Преосвященного Тихона — епископе Николае (Зиорове), «иже бысть муж силен и словом и делом».
1 (13) декабря 1898 года[10] океанский теплоход «Шампань», на борту которого находился епископ Алеутский и Аляскинский Тихон, прибыл из Гавра в нью-йоркскую гавань.
— Доселе мы были чужды друг другу и не ведали один другого, — обратился с первым словом к своей новой пастве владыка, — отныне самим Господом мы становимся в тесную связь, во взаимные отношения епископа к пастве и паствы к епископу. В святоотеческих писаниях отношения эти приравниваются к брачным и епископ считается женихом, а паства — невестою его. И как муж любит свою жену до того, что оставляет отца своего и матерь и прилепляется к жене, сродняется и сживается с нею, так и епископ должен возлюбить свою паству; и как жена повинуется мужу, так и паства должна повиноваться своему епископу. Понимая так отношения епископа к пасомым и будучи обручен алеутской пастве, я покинул любезную родину, свою престарелую мать, близких и знаемых мне, милых сердцу моему и отправился в страну далекую, к вам, людям мне неведомым, для того, чтобы вы отныне стали моим народом и моими возлюбленными.
Из Нью-Йорка, с короткими остановками в Аллегени и Чикаго, за две недели епископ Тихон пересек Североамериканский континент и наконец добрался до Сан-Франциско.
Как только владыка вступил в кафедральный храм, из Царских врат вышел его предшественник — епископ Николай и, приветствуя его, вручил посох святителя Иннокентия, апостола Америки, напомнил его завет своим преемникам: «Только тот, кто избыточествует верою и любовью, может иметь уста и премудрость, ей же не возмогут противиться сердца слушающих».
На огромной территории Северной Америки, где насчитывалось до трехсот исповеданий, привилегии, честь и достоинства которых охранялись законом, проживало около сорока тысяч православных верующих, разбросанных по всему континенту. Половина из них пребывала на Аляске — в суровом диком краю, еще недавно бывшем частью Российской империи. На много верст друг от друга стояли в этой ледяной пустыне глухие селения, добраться до которых уже было равнозначно подвигу. Но в Кадьяке, Кенае, Уналашке алеуты, креолы, кенарцы, даже не зная русского языка, прекрасно пели воскресные стихиры, песнопения божественной литургии, содержали в чистоте свои бедные храмы и неизменно спрашивали приезжих, хотя уже три десятилетия числились гражданами Америки: «Как поживает наша Москва? Не холодно там сейчас?»
Большую часть времени епископ Тихон проводил в дороге. Его пастырские поездки мало походили на путешествия знатных особ, когда ради покоя и удовольствия господ прислуга обязана перевернуть весь мир. Архипастырь утруждал в путешествиях лишь себя, стремясь полнее удовлетворить духовные желания своих пасомых. Все дни его многомесячных поездок по бескрайней епархии могут показаться похожими один на другой, похожими для спутников, но не для паствы, для которой приезд владыки был праздником из праздников, событием, о котором помнили всю жизнь. Вот хроника нескольких обычных дней из его трехмесячного путешествия в глубь Аляски в 1900 году:
Преосвященный Тихон плывет на пароходике по реке Квихпаку. Остановка в селе Нунапыхлюгмюте, где живут сорок крещеных эскимосов. Владыка благословляет всех православных, раздает им крестики. И вновь в пути. Испрошено у капитана позволение поднять на пароходе русский флаг как знак присутствия здесь Преосвященного. Капитан любезно разрешает. Показалось село Икогмюте. На берегу бьют в колокол и тоже салютуют русским флагом. Народ радостно бежит навстречу своему архипастырю и ведет его в храм. Настоятель Квихпакской миссии священник о. Иаков Корчинский произносит в храме Воздвижения Креста Господня краткую встречную речь:
— Ваше Преосвященство, милостивейший архипастырь и отец! Полвека истекает с тех пор, как во святом храме веси сея была принесена первая бескровная жертва, и в течение этого полувека ни один из архипастырей не мог проникнуть сюда. Сретая тебя, архипастырю, как благостнейшего отца своего, пекущегося о спасении чад своих, снисшедшего к нашему духовному убожеству и подъявшего трудный подвиг посещения сего отдаленного и в большинстве своего населения сидящего во тьме и сени смертного края, — мы благоговеем перед твоею верою, презревшей все препятствия врагов видимых и невидимых, от всего сердца благодарим тебя за оказанную нам милость и горячо молим — вразуми, настави нас, немощных, на всяку истину, покрой твоею многою любовию все в нас недостающее и благослови нас архипастырским твоим благословением на все благое! Да просвятится свет твой, владыка святый, пред нами, чтобы мы, видя твои добрые дела, прославляли Отца нашего небесного не только устами, но и сердцем и жизнью своею. Благословен грядый во имя Господне!
Наутро владыка Тихон совершил первую архиерейскую литургию в Воздвиженском храме и возглавил крестный ход в Иннокентьевскую часовню, где отслужил молебен святителю Иннокентию. У памятника столетию православия на Аляске он провозгласил «Вечную память» всем почившим проповедникам и ревнителям православия в сей стране.
Вечером пришли славить владыку дети, которые, по его словам, «пели стройно и задушевно». Он раздавал им крестики и экзаменовал по школьным предметам.
На утро следующего дня на байдаре — небольшой кожаной лодке — Преосвященный Тихон отправился со священниками и туземцами вниз по реке Квихпаку. Останавливаясь в каждом селе, встречавшемся на пути, владыка не гнушался посещать бедные и грязные жилища туземцев, учил их молиться и жить по-христиански, дарил иконки и серебряные крестики, служил молебны. Нередко в пути архипастыря сопровождали целые флотилии лодок. Как дети, жители Аляски радовались приезду «Алютухта» и салютовали ему ружейными выстрелами. Болота и речушки зачастую оказывались мелки для лодок, и владыка наравне со спутниками нес груз на своих плечах, испытывал и холод и голод, принимая невзгоды с радостью, и, несмотря ни на что, оставался бодрым и ласковым. Он был единственным среди спутников, кто ни разу не заболел за все три месяца путешествия.
Обозревая свою епархию, владыка никогда не имел страха перед неизведанной далью, препятствиями пути, всецело и всего себя предавая в руце Божии. Протодиакон Петр Попов вспоминал, что им нужно было вернуться из селения Тайунак в Кенай на пароходе, до которого было четыре мили по воде. «На берегу никого, кроме нас, не было, — рассказывает отец Петр, — все спали. Долго нам пришлось ходить по бараборам[11] и искать гребцов. Наконец гребцы нашлись, оставалось подыскать лодку. Здесь-то мы и встретили большое затруднение: на берегу хотя и было несколько лодок, но все они оказались испорченными, кроме одной самой маленькой, устроенной только для двух пловцов. Положение наше было ужасное! Но ехать нужно было, и вот владыка, осенив себя крестным знамением, первый отважился сесть в эту «душегубку» с одним хромым гребцом. С первым валом оттолкнуло их от берега, и они легко понеслись по высоким волнам… С глубоким замиранием сердца следили мы за движением лодки, которая то поднималась, то опускалась в пучине морской! Через несколько времени лодка эта благополучно возвратилась, оставив владыку на пароходе. Следовала очередь за нами. Страх и ужас овладели нами…»
Сам же владыка Тихон не считал свои пастырские путешествия подвигом и лишь шутливо признавался, что зачастую, чтобы попасть в дальние приходы, ему приходилось «идти по тундрам пешком, спать двенадцать часов на земле, испытывать «короткость» в провизии и вести кровавую, но не всегда победоносную борьбу с комарами».
Служивший в благолепных храмах России, владыка был удручен, что не только на Аляске, но и во многих больших американских городах, даже таких, как Нью-Йорк и Чикаго, под православные церкви приспосабливали неподобающие строения — обыкновенные жилые дома. Где же взять денег на строительство? Святейший Синод как раз перед его приездом прекратил выдачу субсидий Алеутско-Аляскинской епархии, а собственных епархиальных средств, из-за разбросанности и малочисленности православных общин, едва хватало на содержание причтов. Владыка обращается за помощью в Россию, стремится привлечь жителей Америки к активному участию в деле постройки новых храмов, вместе с организованными городскими комитетами разрабатывает проекты церковных зданий. И благочестивые труды привели к желанным результатам. 9/22 мая 1901 года епископ Тихон заложил первый камень Свято-Николаевского собора на 97-й улице Нью-Йорка, а закончено было строительство уже через год. И в Чикаго под руководством архипастыря, на средства, пожертвованные императором Николаем II и богатыми американцами, по проекту «отца современной архитектуры» Луиса Салливана возвели прекрасный Свято-Троицкий собор.
На Аляске же, где было положено начало распространению православия в Америке, владыка уделял особое внимание строительству приютов и церковно-приходских школ, ибо после продажи этой территории Россией Соединенным Штатам сюда нахлынули проповедники множества конфессий, и, как печаловался православный архипастырь Тихон, «инословные миссии охотно берут в свои приюты детей туземцев, в том числе и православных, воспитывают их в духе своего учения, особенно иезуиты. Так расхищается православная паства! За неимением православных приютов, за отсутствием здесь и публичных (правительственных) школ бывали случаи, что даже священники наши отдавали своих детей и питомцев в иезуитский приют».
Большинство пастырей, окормлявших православных жителей Америки, до приезда в Новый Свет жили и учились в России, многих из них тянуло назад, где они оставили родных и близких, привычный уклад жизни. Владыка Тихон решил готовить священнослужителей не в далекой России, а в Америке, чтобы духовенство пополнялось за счет людей, выросших в здешних краях. Благодаря щедрым пожертвованиям ему удалось преобразовать миссионерскую школу в Миннеаполисе, созданную в 1891 году на земле первых обращенных из унии в православие, в духовную семинарию, которую каждый год оканчивали тридцать — сорок воспитанников.
Но разве мыслимо православие без монашества, в котором в полной мере выражается идея христианства?! Среди гор и лесов Пенсильвании, в часе езды от Майфилда, где сосредоточены работающие на каменноугольных копях русские эмигранты, епархиальным управлением летом 1905 года была куплена большая ферма с домом в восемь комнат и садом со 180 яблоневыми деревьями и началось строительство храма и келий Свято-Тихоновской обители. Уже год спустя, 17/30 мая 1906 года, архипастырь Тихон освятил монастырь, ставший оплотом православного иноческого жития в Новом Свете. В нем поселились восемь иноков, живших исключительно обработкой своих полей, и пятнадцать детей-сирот в возрасте от одного до одиннадцати лет. И ничего, что обитель была очень бедной — не хватало средств даже окончить иконостас, приобрести облачения и колокола — тем она еще более походила на первые русские монастыри, отличавшиеся простотой и скудостью. А ведь это помогало инокам взращивать обильный духовный плод: любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание (Гал. 5, 22–23).
Местные американцы, хотя и не торопились переходить в православие, каждое воскресенье посещали монастырь, присутствовали на богослужениях. Но особенно он стал дорог русским эмигрантам, обремененным суетой скорбной жизни, которые издалека приезжали в родную обитель на молитву, надеясь обрести душевный покой и связь с покинутой отчизной.
«Будущее сокрыто от ограниченного взора человеческого, — проповедовал владыка Тихон, — и мы теперь еще не знаем, что внесет в жизнь страны сей все усиливающаяся волна славянской эмиграции и мало-помалу возрастающая здесь Православная Церковь. Но хотелось бы верить, что не останутся они бесследными здесь, не исчезнут в море чуждем, а в духовную сокровищницу американского народа внесут присущие славянской натуре и русскому православному люду алчбу духовную, порывы к небесному, стремление к всеобщему братству, заботы о других, смирение, покаянные чувства, терпение».
Обширнейшая епархия владыки Тихона и исторически, и географически делилась на две части: на Алеутские острова и Аляску, где паства в основном состояла из коренного населения (индейцы, алеуты, эскимосы и др.), и на восточные штаты, где большинство прихожан были выходцами из Старого Света (славяне, греки, сирийцы и др.). Первые обратились к православию из язычества, вторые прибыли из стран, имевших глубокие православные корни. Первые жили в труднодоступных малонаселенных поселках, вторые — в крупных городах. Это разделение и в то же время общность веры выразились в новом названии епархии, утвержденном российским императором 7/20 февраля 1900 года — Северо-Американская и Аляскинская. На Аляске благодаря стараниям владыки Тихона было создано викарство и назначен особый епископ — Преосвященный Иннокентий Аляскинский. Получили своего епископа и православные сирийцы — Преосвященного Рафаила Бруклинского. Сербы, чья эмиграция все возрастала, тоже были выделены в особую миссию с начальником в сане архимандрита — отцом Севастианом. Добивался автономии владыка Тихон и для греческих общин. Сам же он, возведенный в мае 1905 года в сан архиепископа Алеутского и Северо-Американского, перенес свою кафедру из Сан-Франциско в Нью-Йорк, откуда было быстрее добираться в любой конец его обширной епархии.
С какой же целью владыка Тихон занимался преобразованием структуры епархиального управления? «Северо-Американскую епархию, — писал он в Святейший Синод, — следует преобразовать в экзархат Российской Церкви в Северной Америке. Дело в том, что в состав ее входят не только разные народности, но и разные Православные Церкви, которые, при единстве веры, имеют каждая свои особенности в каноническом строе, в богослужебном чине, в приходской жизни; особенности эти дороги для них и вполне терпимы с общей православной точки зрения. Посему мы не считаем себя вправе посягать на национальный характер здешних Церквей, напротив, стараемся сохранить таковой за ними, предоставляя им возможность быть непосредственно подчиненными начальникам их же национальности… Словом, в Северной Америке может образоваться целый экзархат православных национальных Церквей со своими епископами, возглавляемыми экзархом — русским архиепископом. Через него сохраняется связь Американской Церкви с Всероссийской Церковью и известная зависимость от нее; причем не следует упускать из виду того обстоятельства, что жизнь в Новом Свете по сравнению со Старым имеет свои особенности, с которыми приходится считаться и здешней Церкви, а посему этой последней должна быть предоставлена большая автономия (автокефальность?), чем другим русским митрополиям».
За восемь лет управления епархией архипастырем Тихоном тысячи униатов перешли в православие, участились случаи обращения в православную веру из других инославных вероисповеданий. Число приходов возросло с пятнадцати до семидесяти пяти. Возникло несколько приходов и в Канаде, объединенных в 1909 году в отдельное викарство. Были организованы Братство Нью-Йоркской церкви и Кресто-Воздвиженский союз сестер милосердия. Построены церкви, приюты и школы во многих американских городах и поселках. Переведены на английский язык православная литургия и Служебник, а сам Высокопреосвященный Тихон нередко совершал богослужения на трех языках — греческом, церковно-славянском и английском.
Владыка регулярно созывал пастырские совещания, которые, по его словам, «необходимы не только для совместного обсуждения дел, но и для совместного их решения». Он стремился создать соборное начало в епархиальной жизни и задумал уже в 1905 году провести Собор с участием епископов, священников и делегатов от приходов — мирян. Но, по недостатку средств, первый Собор Православной Церкви Америки пришлось отложить до 1907 года. И вдруг незадолго до его открытия пришла неожиданная весть — о переводе владыки Тихона в Россию, на Ярославскую кафедру. Это сообщение удручило православную паству Америки и чуть было не сорвало проведение Собора, который все же начал работу 20 февраля/5 марта 1907 года в храме Иоанна Крестителя в Майфилде. Открывая первое заседание, архиепископ — теперь уже Ярославский и Ростовский — Тихон поставил три главных вопроса на ближайшие годы: как ширить миссию? Какими путями идти к самостоятельности? Где изыскивать средства на открытие новых школ и приходов? Но решать эти вопросы вместе с американской паствой уже предстояло другому епископу.
Накануне Великого поста, в Прощеное воскресенье 1907 года, в кафедральном Свято-Николаевском соборе Нью-Йорка владыка Тихон прощался с православными жителями Америки:
— Ныне расстаюсь с вами. Итак, простите, отцы и братие святого храма сего, близкие мне не только по духу, но и по совместным нашим молитвам, трудам и жительству! Прости и ты, остальная моя паства, разбросанная по обширному лицу земли сея! Простите все вы, в пустынях скитающиеся и в горах и пропастях земных работающие, и на островах сущие в море далече!
Прости и ты, храм мой кафедральный. Дорог и близок ты мне. Во время моего святительствования ты был создан, при мне же благоукрашен и при мне сделан кафедральным. Быть может, для иных, видавших великолепные и обширные храмы в России, ты и кажешься малым и бедным и не блещешь золотом и серебром и камнями самоцветными, как те храмы. Но для русских православных людей, долгое время страдавших здесь без храма, ты являешься драгоценным сокровищем, и радуются они, что имеют тебя, как радовались евреи, возвратившиеся из плена Вавилонского, при построении второго храма, хотя он и был беднее Соломонова.
Господи Боже Израилев! Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и нощь, и услышиши молитву людей Твоих о них же помолятся на месте сем! И всяк, суждий, иже несть от людей Твоих, приидет и помолится в храме сем, услыши и его с небесе от святаго жилища Твоего!(3 Цар. 8, 29–30, 41–43).
Прости и ты, страна сия! Для одних из нас ты являешься отечеством, родиною, для других ты дала приют, работу и достаток, иные на твоей вольной земле получили свободу исповедовать правую веру. Бог говорил в древности чрез пророка: Заботьтесь о благосостоянии города, в который Я переселил вас, и молитесь за него, ибо при благосостоянии его и вам будет мир (Иер. 29, 7).
Так и мы молимся Господу, чтобы Он послал стране сей изобилие плодов земных, благорастворение воздухов, дожди и ветры благовременны и сохранил ее от труса, потопа, огня, меча, нашествия иноплеменников и междоусобной брани.
Да будут же благословенны страна сия, и град сей, и храм, и на всех вас да почиет благословение Господне благодатию и человеколюбием всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Пассажирский лайнер «Кронпринц Вильгельм», принявший на борт архиепископа Тихона, отплыл к берегам Старого Света. Владыка вспомнил тихие улочки провинциального Торопца, Спасскую церковь, небольшой домик с прибранным цветником возле него, прикованную тяжелым недугом к креслу мать. Она пережила и мужа, и всех, кроме одного, детей. Однажды ей предложили исполнить и повесить в комнате большой портрет семьи. «Зачем? — отмахнулась она. — Они всегда передо мной… И владыка часто пишет… Я любовь их чувствую… Закрою глаза и вижу как живых — и почивших, и далекого. Храни их Господь!» Испытав и радости, и горе, примиренная с Богом Анна Гавриловна Беллавина скончалась 29 апреля 1904 года. У сына-архиепископа не осталось с ее смертью на земле родных. Остались лишь родные могилы.
Россия, в которую владыка возвращался, во многом отличалась от той, что он покинул восемь лет назад. Страна пережила два серьезных события: неудачную войну с Японией 1904–1905 годов и политические волнения 1905–1906 годов. В умах поселилась смута; участились террористические акты, богохульство и ложь в печати, пьянство и грабежи. Желая умиротворить страну, император Николай II и правительство приступили к большим преобразованиям. Но не всегда они приводили к добру. Так, созванная для составления новых законов Первая Государственная дума вскорости была прозвана Государственной дурой и распущена. Провозглашенные свободы совести, печати, собраний и стачек способствовали только «углублению революции». Революция прокралась даже за церковную ограду, и «всероссийский съезд семинаристов» призвал к неповиновению и даже убийствам руководителей духовных школ. Однако аграрная реформа 1906 года и ряд других экономических преобразований, а также ужесточение закона по отношению к вдохновителям и исполнителям террористических актов обнадежили и успокоили подавляющее большинство населения, привыкшего к труду и семейной жизни. «Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, — заявил во Второй Государственной думе председатель Совета министров П. А. Столыпин, — путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия».
Революция пошла на убыль.
«Больно читать сообщения о том, что творится в бедной России, — писал в ноябре 1905 года из Нью-Йорка владыка Тихон настоятелю Великолукского Троице-Сергиева монастыря архимандриту Аркадию. — Кажется, все правящие потеряли голову. Бог знает, к чему это все приведет. Ужели Господь до конца прогневался на нас? И скоро ли мы образумимся?..»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.