Быть сильнее смерти

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Быть сильнее смерти

– Итак, мой атец умер.

У меня словно маленькая хлопушка взорвалась в голове, когда Арнольд это сказал. С изумлением и ужасом я смотрела на него: как, его отец умер? Когда это произошло? Это событие переполнило чашу моего терпения, и, пока мы с ним сидели за небольшим столиком, весь мой накопленный за два с половиной года гнев потребовал выхода. Меня просто разрывало на части от ярости: насколько же надо быть бесчувственным, чтобы так спокойно переносить подобные известия? Его брата не стало полтора года назад, а сейчас умер его отец, и хотя он не был особо близок с ними, но разве не мог он более эмоционально переживать внезапную смерть отца? И почему он выждал время перед тем, как сказать мне об этом?

В тот момент я не стерпела и начала его укорять:

– Разве можно быть таким бессердечным – твой отец только что умер, а тебе словно и дела никакого нет? Ты даже мне не позвонил, не предупредил, а специально ждал, когда я приду? А твоя бедная мать! Ты о ней подумал – каково ей сейчас одной в деревне? Она недавно потеряла старшего сына, а теперь и мужа. И знаешь что? Вот я смотрю сейчас на тебя и думаю: ты ведешь себя так, словно сам умер.

Пока я выговаривала ему все, что у меня накопилось на душе, Арнольд смотрел куда-то в сторону.

– Кто я для тебя, Арнольд? И как насчет всех твоих обещаний о том, что мы с тобой поженимся до конца года? Я так думаю, ты и об этом не хочешь сейчас со мной говорить! – кричала я ему.

– Что? О чем это ты гаваришь? – перебил меня Арнольд.

Закатив глаза, я ответила:

– Ты обещал… Мы с тобой разговаривали о том, что должны пожениться до конца этого года. Или ты просто успокаивал меня для того, чтобы я наконец заткнулась и отстала от тебя?

– Что?! О чем это ты гаваришь? – снова повторил свою реплику Арнольд. – Я никогда ничего падобного не гаварил тибе!

Меня словно громом поразило, когда я услышала его ответ. Что это такое? Я что, сошла с ума? Должно быть, я сошла с ума: этот человек отвергает все то, ради чего я жила последние полгода. В этот момент Арнольд не вызывал у меня никаких чувств, кроме отвращения. «Я не могу больше так жить. Я посвятила ему всю себя без остатка и жила только им одним. И что я получаю взамен? Да ты просто ублюдок! Давай, вали отсюда!» – пока у меня в голове проносились обрывки мыслей, я просто не могла поверить в реальность всего происходящего.

Арнольд молча поднялся, подошел к вешалке, надел свою куртку и ушел. Я осталась сидеть одна и с напряжением вслушивалась в его удаляющиеся шаги. Каждый его шаг отзывался болью в моей израненной душе, и я поспешила укрыться от тягостных мыслей в своей комнате. В тот момент у меня на душе скребли кошки, и я чувствовала, как немецкая холодность Арнольда словно заморозила меня до смерти. Нехорошие мысли продолжали роиться у меня в голове, и только мне удавалось отогнать одну из них, как ее место тут же занимала другая. Больше всего меня беспокоило то, как я смогу прожить без Арнольда.

Когда утром зазвонил телефон и я взяла трубку, то услышала неуклюжие объяснения Арнольда по поводу его бессердечности. Я, конечно, понимала, что он пытается меня успокоить и в очередной раз воспользоваться моей сильной привязанностью к нему. Будучи не в силах преодолеть свою одержимость Арнольдом, я слушала его извинения.

– Мне так странно, что мой атец умер, но что я магу паделать? Я всегда был на ниго в абиде. Я хотел бы испытать боль от смерти атца, как и от патери Мейнхарда, но я уже полностью порвал все атношения с ними.

– Но как же твоя мать? – задала я ему вопрос.

– Я гаварил с ней и со сваими родственниками по телефону. Она сказала, что с ней все пудет нармально, и еще она валновалсь за мое калено. Ты же знаешь этих матерей!

Мне эта ситуация виделась несколько иначе: мать Арнольда только что похоронила своего мужа, с которым прожила двадцать семь лет в браке, и сейчас даже не может рассчитывать на единственного сына. Когда я спросила Арнольда, почему он не подлечил колено и заодно не повидался с родственниками, когда был недалеко от своего родного города, он промолчал. Я понимала, что мой вопрос излишен: Арнольд просто не хотел видеться ни с деспотичным отцом, ни даже со своей матерью.

Когда я поинтересовалась у Арнольда о том, какими они видит наши дальнейшие отношения, он ответил:

– Я тибя лублу, дарагая. Думаю, что тибе будет достаточно этаго.

Сделав глубокий вдох, я сделала попытку успокоиться: Арнольд остался верен себе и продолжал жить в своем собственном мире. Мне же пришлось наступить на горло собственной песне и смириться с тем, что в ближайшем будущем я не смогу добиться от Арнольда ничего нового.

Отложив в сторону наши планы относительно свадьбы, мы вплотную занялись коленом, которое Арнольд повредил на выступлениях. Судя по всему, связки были серьезно повреждены, но Арнольд хотел обойтись без хирургического вмешательства. Тем не менее хирургии настояли на проведении операции, и мне пришлось уговаривать себя поддержать Арнольда в эту трудную для него минуту. Я решила так: как только Арнольд полностью поправится, я уйду от него. Но стоило мне только вернуться к Арнольду на короткое время, пока шла операция и восстановление, как неведомая сила снова притянула меня к нему.

Оправившись после операции, Арнольд предложил хорошенько отметить наступающий 1972 год. Новый год решено было праздновать в отеле «Балтимор» в Санта-Барбаре, куда мы с Арнольдом незамедлительно отправились. Там нас уже поджидал его друг Пьер со своей девушкой, и, как обычно, все мои ожидания относительно веселого праздника пошли прахом. Вместо старой доброй новогодней ночи – с дудками и конфетти, поцелуйчиками под бой часов и тостами с пожеланиями вечной любви – Пьер предложил встретить Новый год в их номере. Арнольд предпочел поддержать предложение Пьера, и я здорово разозлилась на него за это. Мне пришлось забыть про свои новогодние фантазии и безо всякого желания волочиться за этой троицей в номер. По пути туда я потянула Арнольда за руку и прошептала:

– Почему бы нам не отпраздновать Новый год в нашем номере? Только ты и я?

– Давай папозже, – ответствовал Арнольд.

«Давай попозже» – все мои просьбы и желания Арнольд всегда оставлял на потом. Чувствуя, что троица друзей меня уже не замечает, я потихоньку выскользнула в коридор. Одинокая и грустная возвращалась я в наш холодный номер: никогда еще мне не приходилось чувствовать себя настолько покинутой, и снова тревожные мысли овладели мной. «Что же это за жизнь? Я люблю человека, который во мне нуждается, но он не умеет или не может отвечать мне взаимностью. Его пренебрежение сильно задевает меня, и я просто не знаю, как себя вести. Он просто использует и контролирует меня. Я для него просто кукла, которую он дергает за ниточки».

Я понимала, что больше не принадлежу себе, и мне оставалось лишь плакать от бессилия.

Когда Арнольд вернулся в наш номер, он застал меня забившейся в угол ванной, но не спешил войти ко мне. Его поведение лишь подстегивало мои и без того мрачные мысли о никчемности жизни. Я сидела на холодном полу и накручивала себя: «Ну, давайте же! Кто-нибудь, заберите мою ненужную жизнь». Эти суицидальные мысли настолько завладели мной, что я даже начала представлять, как непонятно откуда взявшийся нож входит в мое сердце. Мне ясно нарисовалась картина моей смерти и того, как Арнольд находит меня в ванной – бездыханную, окровавленную – и как в момент моего последнего вздоха он с ужасом осознает, какую прекрасную женщину он только что потерял.

Арнольд, конечно, не единожды видел меня плачущей и расстроенной, но в тот раз даже он понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Когда он все же открыл дверь в ванную, то тихо и с участием спросил:

– Милая, что случилось?

Всхлипывая и размазывая слезы по лицу, я ответила ему:

– Я хочу умереть. Все, что я сейчас хочу, – это просто умереть. Я больше не хочу жить. Боже, мне бы сейчас нож. Я себя чувствую брошенной и нелюбимой. Я до сих пор не могу поверить, насколько же ты бесчувственный. Ты ведь заботишься только о себе! Но я-то забочусь не только о себе, но и о тебе. Зачем мне тогда жить? Мне не от кого ждать помощи, а от тебя – особенно.

Арнольд поднял и обнял меня. Крепко прижимая меня к себе, он стал меня успокаивать:

– Канечно, я лублу тибя, дарагая, и хачу, чтобы ты была щастлива. Ну пачему же тебя не устраевает то, как мы сейчас живем, Бар-бар-ха? Мы же так весело праводим время.

– Я не могу выйти замуж за тебя, но и не могу просто порвать с тобой. Меня уже все это достало. Я уже больше не верю в нас с тобой, но не могу жить без тебя. Что же мне делать, чтобы этот кошмар наконец-то закончился? – всхлипывала я у него на плече.

Находясь в состоянии крайнего отчаяния, я пыталась объяснить Арнольду, что не могу больше жить жизнью, полной лжи и сомнений. Тогда я хотела покончить жизнь самоубийством, но у меня под рукой не было подходящих средств, чтобы исполнить свой замысел.

Постепенно моя истерика прошла, и нам удалось даже немножко поспать и восстановить свои силы. Наступивший первый день нового года был не слишком радостным – ведь все мои старые обиды никуда, собственно говоря, не делись. Для того чтобы наши друзья не видели меня в расстроенных чувствах, я попросила Арнольда поговорить с ними и сказать, что мы вернемся домой отдельно от них. Арнольд очень тактично объяснил ситуацию Пьеру и уделил мне максимум внимания, чтобы вывести меня из депрессивного состояния.

Спорим с Арнольдом, 1972

До сих пор я во всех деталях помню наш обратный путь домой: у нас с Арнольдом тогда состоялся очень откровенный разговор о наших детских годах и о том, как они повлияли на нас. Я рассказала ему, что всю жизнь испытывала финансовые трудности, но при этом всегда старалась подражать своим более богатым подругам и соответствовать их уровню. Со всей определенностью я могла сказать, что жизнь в богатом городе и непосильное для меня соревнование привело к развитию моих комплексов. Свою неуверенность и неудовлетворенность своим незавидным положением я тщательно скрывала от других людей – что же удивительного было в том, что это отразилось на моем психическом состоянии? Как ни печально мне было осознавать это, но я не могла жить без одобрения своих действий со стороны других людей, и любовь Арнольда лучше всего поддерживала мою уверенность.

Уютный интерьер новенькой BMW Арнольда настроил нас тогда на задушевный разговор, и мы делились друг с другом своими самыми сокровенными мыслями. Детство Арнольда тоже было безрадостным: в школе он не отличался крепким здоровьем и силой, отец не обращал на него особого внимания, к тому же его старший брат был любимчиком у родителей, а его мать страдала от обращения отца. Единственное, что было хорошего у Арнольда в детстве, – это его необычное для тех мест увлечение бодибилдингом. Да и то его постоянно дразнили в городе за такое непривычное для всех «хобби».

Во время нашего откровенного разговора я даже испытала некоторое облегчение. Не успела я окончательно прийти в себя, как Арнольд сделал мне смелое для него предложение:

– Бар-бар-ха, не знаю, пачиму я не магу согласиться жениться на тибе. Что-то внутри миня не пазваляет мне сделать этого. Я лублю тебя и хачу просто жить с табой. Пачиму бы нам не снять квартиру и не пажить атдельно? Когда я услышала такие слова от Арнольда, мою боль как рукой сняло, а мысли разбежались в разные стороны! В моей нынешней ситуации меня устраивало такое предложение. Родители, конечно, вряд ли одобрят подобное решение, но им все же придется смириться с тем, что их старомодные взгляды на жизнь остались в далеком прошлом. Такой вариант был далеко не самым идеальным, но разве это имело значение, если мы с Арнольдом будем жить вместе? Определенно, этот шаг должен был самым лучшим образом повлиять на наши отношения.

– Я согласна, Арнольд! Это, конечно, не то, чего я ожидала от тебя, но я готова сделать шаг тебе навстречу! Вот будет здорово, когда мы заживем в нашей квартире! – впервые за долгое время я почувствовала, как мои мечты обретают реальность.

Следующие несколько недель прошли в приятных хлопотах по поиску подходящей квартиры в Санта-Монике. И вот как-то раз, когда я сидела на работе и просматривала объявления в газете, мне позвонила ассистентка моего гинеколога.

– Барбара, вы сейчас одна? Рядом с вами никого нет? – услышала я голос в трубке.

– Да, я одна, – ответила я, почувствовав что-то неладное.

– Хорошо. Барбара, мы получили ваши анализы, и, судя по всему, у вас гонорея. Выражаю вам свои сожаления, – сказала мне медсестра.

– Вы, должно быть, шутите! Это просто невозможно! – удивленно вскрикнула я.

– Боюсь, что никакой ошибки нет: анализы пришли сегодня после полудня. Доктор передал, что вам и вашему партнеру необходимо немедленно начать принимать пенициллин. Скажите мне, в какой аптеке вы обслуживаетесь, – я позвоню туда и подтвержу заявку на лекарство.

От полученных известий у меня голова пошла кругом, а сердце начало биться так, словно пыталось выскочить из груди. Сказав своему начальнику, что у меня внезапно разболелась голова, я поспешила домой. По дороге я позвонила Арнольду и сказала ему, что у меня к нему есть срочный разговор и что он должен прийти домой. Пока я сидела дома и ждала Арнольда, я еще раз позвонила врачу, чтобы получить более подробную информацию о непристойном заболевании, поразившем мое тело. Доктор уверил меня в том, что гонорея передается только половым путем, – а значит, раз я спала только с Арнольдом, он и является виновником моего заболевания.

Я и так была на взводе, а тут еще, как назло, Арнольд куда-то запропал. Стоило только ему войти в дверь, как я накинулась на него:

– Как ты мог врать мне? У нас и так был сложный период, и вот теперь выясняется, что ты обманываешь меня?

Арнольду никогда не нравилось, когда на него кричат, и он сразу же принялся защищаться:

– Я не врал тибе. Далжно быть, доктор что-то напутал. Пазвани ему еще раз.

Мы вместе с ним позвонили в больницу, и медицинская сестра проконсультировала нас, каким образом в домашних условиях проверить симптомы: если у Арнольда появятся мутные выделения белого цвета, то это будет означать, что у него гонорея. Никаких подозрительных выделений у Арнольда не возникло, и он продолжал настаивать на неправильно поставленном диагнозе и даже обвинил меня в том, что это я имела связи на стороне. Обсудив все еще раз, мы решили, что нам необходимо вместе сходить к доктору на обследование.

Все еще не понимая, как такое могло произойти, мы решили сходить прогуляться и поужинать. После ужина мы еще около часа кружили по прилегающим районам в поисках объявлений о сдаче квартир. После переживаний, выпавших на мою долю в последние несколько недель, я чувствовала себя настолько разбитой и изможденной, что трудно себе представить. Я бы даже похудела из-за всех перенесенных волнений, если бы не мое злоупотребление сладостями.

В следующие несколько дней мы посетили наших врачей, и каждый из них посоветовал нам не паниковать: в жизни иногда происходят странные вещи. Мой врач назначил мне дополнительные анализы и прописал нам необходимые таблетки. Мы с Арнольдом чувствовали себя как-то странно и понимали, что стали заложниками непонятной для нас обоих ситуации. Через две недели после начала курса лечения мне позвонила ассистентка гинеколога:

– Мы получили ваши новые анализы, и похоже, что у вас никогда не было гонореи. Приносим наши глубочайшие извинения – мы перепутали ваши анализы с анализами других пациентов.

Пережив вместе с Арнольдом эту неприятную ситуацию, мы могли подвести некую черту под нашими разногласиями и начать отношения с чистого листа. Полученные результаты анализов подтвердили, что мы остаемся верны друг другу, и это позволяло с оптимизмом смотреть в наше будущее: мы были молодой и здоровой парой, готовой к совместной жизни. Моей любимой песней в то время стала Lean on Me Билла Уитерса, и стоило мне услышать ее по радио, как я начинала напевать: «Мы помним, что всегда есть завтра».

Офис губернатора Шварценеггера, 17 июня 2004 года

– Со своим братом я проводил совсем немного времени, потому что, знаешь, когда ты пятнадцатилетний мальчишка, то постоянно где-то пропадаешь. Потом брат ушел в армию, потом в армию пошел я, и мы с ним долго не виделись. Когда брат вернулся из армии, он вместе с Эрикой переехал жить в Мюнхен, где у них родился сын Патрик. В то время я был слишком молод, чтобы понять, как важно нам с братом было помириться и больше времени проводить вместе. К тому же я все время думал, как бы мне перебраться в Америку. Понимаешь, все мои мысли были сконцентрированы только на том, как уехать из Австрии. Я сейчас очень жалею, что мы с братом не смогли провести последние годы его жизни вместе, и если бы он сейчас был жив, то я бы хотел проводить с ним как можно больше времени.

Сын брата, Патрик Кнапп, стал для меня подарком судьбы: он напоминал мне брата, и я ощущал, что провожу время с ним. Патрик очень напоминает Мейнхарда, ты его знаешь: в нем видна та же чувственность, что и в брате, то же увлечение спортом. Словом, все то, что мне нравилось в брате.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.