Ничего личного

Ничего личного

За пару дней до моего концерта в Ростове-на-Дону туда приехал генерал Макашов и представил ростовчанам полную версию своего нехитрого шоу «Бей жидов, спасай Россию!».

Юлий Захарович Малакянц, жидом не будучи, но имея в виду меня, немедленно внес в качестве дополнительного условия охрану для артиста. Приглашающая сторона сказала: не волнуйтесь.

И вот прямо на летном поле нас встречает джип, и стоят возле джипа три тяжеловеса с характерными ушами-пельменями — признак, по которому борца-вольника легко отличить от обычного головореза. А по летному полю от джипов идет навстречу небольшого роста и южного вида человек, и как-то так он идет, что сразу становится понятно: если солнце в Ростове восходит без его отмашки, то это временное упущение.

Подойдя и представившись, Виталий (назовем его так) первым делом укрепил впечатление от собственной походки:

— Виктор, — сказал он, — здесь, в Ростове, главный человек я. Ничего не бойтесь.

Я, собственно, и не боялся. После того как в начале восьмидесятых годов мне удалось уйти живым от старшего сержанта Чуева, ни одно мурло так и не смогло произвести во мне более или менее адекватного трепета. А уж генерал Макашов с его ряжеными казаками давно шел по разряду чистой буффонады.

Но спорить с Малакянцем было бесполезно — он сделал свою работу, и теперь свою работу начали делать борцы-вольники под командой Виталия. Мы расселись по джипам, причем Виталий лично сел за руль, что было мною правильно понято как большая честь.

В гостиницу мы входили так: один борец-вольник открыл первую дверь, другой — вторую, Виталий прошел насквозь и сделал короткий приглашающий жест; в отель вошел я, за мной — Малакянц; сзади всех нас прикрывал третий тяжеловес. Я к этому времени уже чувствовал себя президентом Кеннеди в Далласе и был весь мокрый от такой опеки. У лифта я попытался оторваться от эскорта, но не тут-то было: один из тяжеловесов поднялся вместе со мной.

Человек с ушами-пельменями вынул ключ из моей руки, вошел в номер, коротко осмотрел его, заглянул в туалет и под кровать, сам себе буркнул слово «чисто» и вышел.

— Спасибо, — сказал я в широкую спину. Человек не ответил.

Я запер дверь и облегченно вздохнул.

Через полтора часа я вышел из номера и похолодел: человек с ушами-пельменями так и стоял у моей двери. Тут я не выдержал. Я пал ему в ноги, умоляя оставить меня без конвоя. Я заверил, что даром никому не нужен. Пообещал, что до самого концерта никуда не выйду из номера, что сейчас же, на его глазах, запрусь на два оборота и больше никому не открою. Что на крайний случай в соседнем со мной номере живет администратор с хорошей мускулатурой, притом очень похожий на Берию…

Человек с ушами-пельменями выслушал все это, .пожал плечами шириной с дверной проем и сказал безо всякого выражения:

— Вы не беспокойтесь. Мне Виталий сказал вас охранять — я охраняю…

В его словах послышалось некоторое многоточие, и вдруг я разом увидел ситуацию в новом свете. Человек-шкаф был на работе. Виталий сказал ему меня охранять, и он меня охранял. Если бы Виталий сказал ему меня убить, он бы меня убил.

Ничего личного.

У меня отлегло от сердца.

Но все равно: когда, как кусок колбасы в сандвиче, я путешествовал по Ростову в окружении двух человеко-шкафов, мне было очень худо. Слава богу, гостиница оказалась в двух шагах от филармонии.